Желтоватые блеклые лучи осветили бледное, испуганное лицо. Длинные, рыжие волосы упали на плечи, словно волны оранжевого. Только теперь я смог прикинуть, сколько ей лет. Пятнадцать, скорее даже шестнадцать, уже не ребенок, как можно было подумать сперва из–за маленького роста. Сейчас она жалобно смотрела на меня, широко распахнув глаза. На секунду я утонул в их бездонной синеве. Редко, когда в человеке настолько заметны Подлинные цвета. И еще реже их можно настолько легко разглядеть. Чистейший, полный свежести и бодрости синий обдал меня соленым ароматом моря, смешанным со сладостью ключевой воды.
Отшатнувшись, я попятился, едва не упав, и на миг отпустил девчонку. Болезненные, тщательно укрытые от всех воспоминания поглотили меня, заставляя вновь переживать почти забытые события.
С того дня, когда я первый и последний раз видел такие глаза, минуло более десяти лет. Это случилось, где–то за месяц до разрушившего мою жизнь события. Накануне отец, прежде не особо интересовавшийся моими делами, лично приехал в школу гильдии. Он ждал меня в небольшом саду, разбитом на заднем дворе, в который допускались только Мастера и самые уважаемые клиенты. Там, посреди аллеи душистых пионов, отец объявил, что выбрал мне невесту. Ох, как я тогда ругался с ним. Вокруг не было ни души, все покинули садик на время нашего разговора, поэтому можно было не бояться чужих ушей.
— Отец, как ты мог решить это без моего согласия? Ты же обещал мне, что если я буду обучаться в гильдии, то ты оставишь меня в покое! — с каждой секундой я разъярялся все больше.
Подумать только, пока я, как ни в чем не бывало, сидел в школе, он уже определил мою дальнейшую жизнь.
— Это не обсуждается. Если ты не забыл, я твой отец и имею право принимать любые решения, — как всегда невозмутимо, отвечал он.
— Только до дня совершеннолетия, и ты это прекрасно знаешь! А объявлять о своем решении за несколько дней до него — подло!
— Замолчи, щенок! — прежде чем я успел шевельнуться, отец схватил меня за горло.
Еще ни разу мне не удалось предугадать его движения! Как и сейчас.
— Это твой долг, как члена семьи. Захочешь — откажешься, когда станешь совершеннолетним, а пока молчи.
Рука нарочито медленно разжалась, вернув мне свободу. Призрак свободы.
— Ты ведь прекрасно знаешь, что я этого не сделаю, потому что подобный отказ сочтут за оскорбление!
— Но это уже будет твоим решением, — чуть заметно улыбнулся он. — А не моим. Кстати, завтра будет дан бал в честь вашей помолвки. Я уже договорился с главой гильдии, так что вечером тебя будет ждать карета. Надеюсь, ты не выкинешь какой–нибудь глупости.
Естественно, я не мог уронить честь семьи и не прибыть на праздник. Но заставить меня еще и изображать радость отец не смог. Или не захотел, ведь мне всегда было трудно понимать его. Невеста, бывшая еще совсем крохой, не подозревая о причинах торжеств, норовила спрятаться за подолом матери. Я почти не запомнил ее лица, только чистые, доверчивые глаза, наполненные до краев чистой синевой.
— Нет, нет! — закричал я, ударив кулаком по стене. Холодный камень оставался непоколебимым, но это было не важно. Только почувствовав боль в сбитых костяшках, я смог очнуться и прогнать надоедливые осколки памяти. Все это навсегда осталось в прошлом, вместе со многим другим. Лишь теперь я спохватился, что отпустил девчонку. К счастью, она никуда не делась, лишь попятилась назад. В ярости я схватил ее за плечи и прижал к стене.
— Говори, кто ты такая! Отвечай! Для кого ты настолько важна? Что в тебе особенного?
Испуганно замотав головой, она сползла по стене и сжалась в комок. Глядя на нее, я почувствовал себя последней скотиной. Все–таки бедная девчонка не виновата в моих несчатьях и печалях. С этими мыслями я подавил угрызения совести и протянул ей руку. При виде ладони она вздрогнула, а потом, всхлипнув, подняла голову вверх.
— Вставай, — сказал я, как можно спокойнее. — Не бойся, я не обижу тебя. Вставай же!
Услышав недовольные нотки, она поспешно поднялась. Я поправил капюшон на ней и взял за руку. Идти нам оставалось совсем немного, но не мешало бы поторопиться. До тех пор, пока Гончие преспокойно разгуливают по ночному городу, никто не может чувствовать себя в безопасности. Особенно посреди улицы, с девчонкой, которую разыскивают, словно она дитя королевской крови. Если бы я не знал, что у короля есть только сын, то точно бы так решил.
Несколько раз до нас доносились слабые отзвуки зловещего цоканья. Похоже, до людей, управляющих Гончими, дошло, наконец, что след потерян. И теперь они наугад нарезали круги в надежде, что смогут вновь натолкнуться на него. Будь у них обычные псы, можно было бы вернуться назад, и те показали бы, где потеряли след. Но с Гончими все было намного сложнее, мало кто мог понять этих созданий. Между тем времени у поводырей оставалось все меньше и меньше. К восходу солнца даже самая лучшая Гончая не сможет отыскать наши следы, слишком уж быстро исчезают хрупкие цветные отражения.
Нервничая, я незаметно перешел с быстрого шага на бег. У всех до единого домов, мимо которых мы проносились, окна были наглухо закрыты ставнями. Наверняка у обитателей этих кварталов сегодня была бессонная ночь. Но глядя снаружи, можно было подумать, что во всем городе нет ни одной живой души. Наверное, даже больше, чем короля и гильдии, я ненавижу равнодушие, которым обыватели защищаются от непонятного и страшного. Так они поступают всегда, когда что–то меняется, когда происходит нечто необъяснимое. Что может быть проще? Достаточно закрыть ставни и двери покрепче, и все будет в порядке. Словно маленькие дети, прячущиеся под одеялом от кошмарных снов.
Только когда на очередном перекрестке показался внушительного вида трехэтажный дом, на душе у меня стало спокойнее. По вывеске, украшающей его, даже малограмотный человек мог легко догадаться, что здесь расположен трактир. И далеко не простой.
Порой городские стражники в поисках особенно наглого вора или бандита посещают эту часть города. Осторожно, опасливо косясь по сторонам, они не вламываются, а, вежливо постучавшись, входят в этот трактир. Лейтенант делает виноватое лицо, мол, и рады бы вас не беспокоить да Лорды со свету сживут, и вполголоса спрашивает хозяина, не видал ли тот разыскиваемых. Получив непременный отрицательный ответ, он разворачивается, и обливающиеся потом от страха стражники пятятся к выходу. Потому что, как любой местный житель, так и любой блюститель порядка, знают, что здесь обычные законы перестают действовать.
На самом деле, те люди, что сидят в зале на первом этаже, как правило, ничего не нарушают. Они лишь посредники, ищущие заказчиков. Для нас же, тех, кто обеспечивает их работой, сделана неприметная дверь в тупичке. Постучавшись условленным образом, я преспокойно потянул дверь на себя, с трудом удерживаясь, чтобы не оглянуться на спутницу. Укутанная в мой плащ она не должны была вызвать подозрений, но даже, если Хьюго присмотрится к ней, ничего особенного он не увидит. Тонкий, чуть заметный обруч, висящий у нее на шее, вполне сойдет за новомодное украшение. С другой стороны, лучшей приметы не сыскать и, если дела пойдут из рук вон плохо, он сдаст меня, не раздумывая.
