Ознакомительная версия.
Родион не помнил в имен присутствующих. К некоторым из этих имен и фамилии-то прибавлялись не всегда. Но все эти лица были Родиону знакомы.
Некоторых из них он изучал лишь по фотографиям и афишам, а кое к кому на публичные сеансы близнецы хаживали лично, и не раз.
В центральном кресле сидел худощавый дядечка лет пятидесяти с довольно моложавым подвижным лицом и цепким беззастенчивым взглядом. Егор знал его лучше остальных, потому что дядечка этого заслуживал. Это был сам Джан Кошарский, председатель Гильдии.
Лет десять назад это было лицо, сравнимое по популярности разве что с самыми колоритными политиками и всенародно любимыми юмористами. Кошарский был первым и долгое время единственным в городе, кто начал творить чудеса публично.
Он брался лечить несчастных, которые потеряли надежду, и статистика исцелений впечатляла даже закоренелых скептиков. Ничего особенного на его сеансах не происходило. Кошарский предварял свои чудодейственные заклинания долгими, проникновенными и пространными речами о взаимной терпимости и доверии, о непознанной силе духа и о том, что человеческая воля может управлять физическими процессами. Народ валом валил к нему за помощью. Нет слов, выглядел Кошарский просто и естественно, не приплетал к своим речам ни божественных проповедей, ни белой, ни черной магии. Его сеансы оставляли впечатление некой наукообразности и вроде бы никому не приносили вреда.
Но постепенно Джана Кошарского потеснили нежданные и незванные коллеги. На изголодавшиеся по волшебству и чудесам просторы отечества хлынули из дальних и ближних углов полчища тех, кто осознал, что колдовать и выгоднее, и безопаснее, чем, к примеру, торговать… Кто бы мог представить раньше, сколько их на самом деле, этих бойцов видимых и невидимых фронтов, представителей разномастных сил, провозвестников неведомых знаков грядущего!..
Спрос рождал предложение.
Праздники святого Йоргена стали отмечаться каждый Божий день, где попало и кем попало, причем в союзники себе новоиспеченные знахари кого только ни призывали: от Создателя до того, чье имя к ночи не поминается. Потребителей их услуг подобный разнобой не смущал. Настрадавшиеся люди посещали и тех, и этих, здраво рассудив, что не так уж важно, чьего имени испугавшись разбегутся застарелые болячки, а за грехи потом можно и свечку поставить на всякий случай…
Дамы и девицы таинственной потусторонней наружности раскидывали карты и крутили магические шары в попытках снять присохшие к потным лысинам венцы безбрачия. Усердные ворожеи и впрямь растрачивали свои драгоценные силы и получали за это недурственно. А вот клиенты не пытались подсчитать, что лечение дурно пахнущих гнилых зубов и приобретение новой щетки для обуви обошлись бы им дешевле трудов гадальщиц, а вот результат-то мог оказаться более эффективным для поиска спутника жизни. Но люди не очень-то любят предпринимать опосредованные шаги, хотят все сразу и с гарантией…
Юнцы с оторопело застывшим взглядом пытались научить окружающих житейским мудростям, тетеньки с пряничными лицами бойко торговали всесильными оберегами, а каждый, кто не стеснялся принародно шептать «крибле-крабле-бумс», мог по сходной цене обезвредить темные силы, обосновавшиеся в ванной комнате, обеспечить рекордный урожай брюквы на следующий год или определить по фотографии новорожденного, от чего суждено умереть его будущей теще…
Словом, беднягу Кошарского с его примитивными методами едва не задавили многогранные таланты его новоиспеченных конкурентов, но он вовремя сделал то, к чему прибегает всякий мудрый человек, потерявший спрос на плоды своего гения, но не желающий кануть в небытие. Кошарский ушел на административную работу, верно рассудив, что это лучше, чем совсем сойти со сцены. Теперь он властвовал уже не над простонародной своей клиентурой, а над себе подобными, контролируя их вслед за официальными органами. Хотя Гильдия имела статус общественного профессионального объединения, она имела определенный вес в глазах властей и эффективные, не всегда видимые глазу обывателя, рычаги влияния на тех, кто по наивности своей не желал вступить в ее ряды…
Сейчас в зале совета Родион видел перед собой представителей почти каждой из упомянутых областей многотрудной чародейско-целительской практики. Вдоволь насмотревшись на обращенные к нему лица, он спокойно и вежливо поздоровался:
— Добрый вечер, дамы и господа!
Кошарский легко подскочил со своего места и с широкой улыбкой двинулся навстречу:
— Добрый вечер, господин Березин! Наконец-то мы можем лицезреть вас в нашем обществе! Не чаяли уже свидеться с вами…
Обойдя ряд кресел, он торопливо подошел к Родиону и протянул ему руку с весьма доброжелательным выражением.
— Прошу прощения, — жестко сказал Родион и убрал обе руки за спину.
Кошарский еще несколько секунд держал руку протянутой, словно все еще ждал ответного жеста от Родиона, потом опустил ее и немного удивленно осведомился:
— А что ж так, господин Березин?
— Еще раз прошу прощения, но я никогда не подаю руки. Никому. Даже близким друзьям, — отрезал Родион. — Возможно, моя привычка кому-то не нравится, но я ни для кого не делаю исключений.
— Вот как… — Кошарский казался несколько озадаченным, но потом снова улыбнулся: — Что ж, присаживайтесь…
Он обернулся к худосочному юнцу, что скромно сидел в крайнем кресле:
— Марьян, будь добр, дружок, поухаживай за нашими гостями.
Парень встал и, подойдя к свободному креслу, стоящему чуть в стороне, толчками провез его по полу и развернул так, что севший в него оказывался лицом к лицу со всеми присутствующими сразу.
— Присаживайтесь… — произнес парень тихим вкрадчивым голосом.
Родион поддернул длинное пальто и решительно сел в предложенное кресло.
Егор шагнул вперед и встал за спинкой.
— Марьян, и стул для спутника господина Березина… — сказал Кошарский, но Родион поднял руку:
— Не беспокойтесь, стул не нужен. Мой телохранитель не сядет.
— Если вы настаиваете, чтобы ваш сопровождающий находился за вашей спиной, он вполне может там и посидеть, — улыбнулся Кошарский.
Тем временем Марьян принес откуда-то из темного угла неплохой удобный стул и поставил его рядом с Егором:
— Прошу вас…
— Спасибо, — ответил за Егора Родион. — Но он не сядет.
Пусть Егорка постоит, так ему же самому будет спокойнее, а то он вечно боится однажды совершить оплошность.
— Вы держите своего телохранителя в ежовых рукавицах, — покачал головой Кошарский, бросив на Егора сочувственный взгляд. — Это не всегда уместно.
Ознакомительная версия.
