– Драгонейс, – позвал он.
– Слушаю.
– Подойди сюда. Расскажи, что видно. Полуэльф двинулся в направлении, указанном капитаном:
– Человек. Не эльф. Высокий. В капюшоне. Наблюдает за нами.
– С кушаком?
– Нет. Он, возможно, выполняет чье-то поручение.
Дюмон затянулся:
– Каргат?
– Может быть.
На короткое время луна выглянула из-за облаков. Мужчина передвинулся в тень. Но Драгонейс успел кое-что заметить. – Рауль!
Дюмон удивился напряженности в голосе Драгонейса:
– Да?
– Человек не отбрасывает тени. Дюмон похолодел. Он знал, что единственным существом, не отбрасывающим тени при полной луне, является вампир, с которым ему не хотелось бы встретиться.
– Ничего не поделаешь, – сказал он после долгого молчания. – Он, по крайней мере, не может пересечь воды. Позови Джелаара. Через пять минут встречаемся в моей каюте. Нам надо выйти из ловушки. Вероятно, Каргат намерен задержать нас здесь навсегда.
Ларисса спала, когда она почувствовала, что машина парохода заработала. Будучи чувствительной к разным состояниям «Мадемуазели», она сразу проснулась. Вибрация койки говорила о том, что пароход движется полным ходом. Она схватила халатик и выскочила на палубу. Она увидела, как матросы втаскивают мокрые сходни на палубу. Движение не осталось незамеченным. Милиция суетилась среди мелких судов в гавани.
– Что происходит, Ларисса? – раздался голос Касильды.
– Кажется, мы пытаемся сбежать, – ответила Ларисса смущенно. – Но я не знаю, куда дядя держит путь. Мы, конечно, быстроходны, но находимся в их стране. Посмотри! – Она показала на суденышки, пытавшиеся догнать «Мадемуазель». – Нам не обойтись без заправки…
– Ларисса, мы не сойдем на берег, – Касильда говорила как в удушье, глядя вперед по ходу движения.
Ларисса посмотрела в том же направлении, и у нее упало сердце. Впереди была масса густого клубящегося тумана. Дюмон направлял судно прямо в туман.
– Он не должен этого делать! – ее красивое лицо выражало ужас.
Никакой здравомыслящий капитан не направил бы судно в такой туман. Ларисса могла лишь наблюдать, как белые клубы сомкнулись за ними, скрыв Невучар Спрингс.
– Вы сошли с ума?
– Вы убьете всех нас!
– Что творится, капитан Дюмон? Когда капитан вошел в театральный зал, посыпались вопросы. Он выглядел усталым. Его зеленые глаза подернулись красными прожилками. Жестко проступали морщины вокруг рта. За ним как тень следовал Драгонейс. Рыжеволосый член команды Бринн, с ничего не выражающими глазами, приналег на дверь, ведущую на лестницу; зловещий щелчок заставил многих артистов испуганно оглядеться. Они замолчали.
– Я не сошел с ума, – начал Дюмон, вглядываясь в зал. – Я иду на хорошо просчитанный риск, направляя «Мадемуазель» в туман. Таким образом мы отрываемся от полиции, охотящейся за нашими жизнями. – Он замолчал и выпрямился. – Сардан! – Бледное лицо тенора было обращено к капитану. – Ты думаешь, им нравится, как ты гоняешься за красивыми девушками-эльфами в Невучар Спрингс? А ты, Пакрис? – Жонглер испуганно смотрел на Дюмона. – Сколько жонглеров может вместить этот город? Ты пробовал бродить по городу как артист плавучего театра, на котором совершено убийство?
Дюмон дал словам произвести впечатление и продолжал:
– Я полагаю, что Лизу убил барон Талын, который пытается свалить всю вину на кого-нибудь на борту «Мадемуазель». Подозреваемым может быть каждый из нас. Я не намерен платить такую цену. Мы – единая семья. Это понятно?
– Вместо этого вы тащите нас в туман, – воскликнула артистка кордебалета.
Под холодным взором капитана балерина уже раскаивалась.
– В тумане они не будут преследовать нас. В нашем распоряжении магические способности, которыми располагаем мы с Джелааром. Я полностью доверяю команде. Скоро мы выйдем к земле. Это точно. Все это будет вспоминаться как плохой сон.
«Или как кошмар», – подумала Ларисса. Никому еще не удавалось рассказать о маневрировании в таком тумане. Она почувствовала на себе взгляд Дюмона и посмотрела на него. Подобие улыбки тронуло ее губы: все-таки до сих пор он не давал ее в обиду.
* * *
«Мадемуазель» углублялась в туман. Лариссе показалось ненужным выходить на палубу и ничего не видеть, кроме густого тумана. Видимость простиралась не более чем на ярд: не видно было даже воды. Чувству тревоги способствовали странные звуки: крики и вой, внезапно прекращавшиеся и столь же неожиданно возникавшие. Казалось, невообразимые существа витали за пределами видимости и только везение да взаимная слепота препятствовали враждебному столкновению их с кораблем. Люди снижали голоса до шепота и без крайней необходимости не выходили на палубу, не приближались к поручням, являвшим границу неизвестности. Самой непопулярной работой сразу оказалась работа с лотом. Назначение на нее заставляло бледнеть самых испытанных матросов. Лотовой сидел в ялике четыре часа, пробуя глубину специальным канатом. Для облегчения измерения каждая глубина имела собственную маркировку на канате. Четыре фута отмечены белой фланелью, вплетенной в канат, шесть футов – кусочком кожи, девять футов – красной тканью, двенадцать футов – идеальная глубина для парохода – двумя плетями кожи.
В ходе всего опасного перехода лотовой кричал:
– Дна не достаю!
Дюмон поощрительно относился к занятости артистов репетициями, а команды – учениями. Корабль временами казался околдованным. Лотовой кричал не своим голосом, а артисты повысить голос боялись. Но у Дюмона эти страхи не находили понимания. Он безжалостно заставлял певцов петь в полный голос, подстегивал балет и музыкантов к энергичным действиям. Собственным примером и угрозой дать волю гневу он воздействовал на команду парохода.
Проходили дни, и люди привыкали к крикам и вою из тумана и к самому туману. Жизнь на «Мадемуазель» входила в нормальную колею. Люди трудились с удвоенной энергией, отвлекаясь от мистики тумана.
На девятый день Касильда встала пораньше, намереваясь до завтрака часок заняться своей финальной арией. Она вышла из каюты, нахмурилась при виде всепроникающего тумана и направилась по мокрой палубе к трапу.
Драгонейс также бодрствовал, он сидел на ступеньках, ведущих на верхнюю палубу. Он был единственным на «Мадемуазель», кого, казалось, не затрагивает мистика, вызвавшая у других суеверный страх.
– Красавчик Джек сказал, что он заметил землю, – сказал Драгонейс, занимаясь вырезанием фигурки из дерева. – По левому борту, если вам не лень взглянуть.
Касильда задумалась. Ларисса придет в бешенство, если она ее не разбудит для того, чтобы увидеть берег. Вздохнув, она повернулась, прошла к каюте Лариссы и постучала в дверь танцовщицы:
