Месье Брюне встретила бабушка, заговорила с ним быстро и тихо и, наверное, увела к дивану, потому что они оба исчезли из поля зрения. Скорпиус облегченно выдохнул и отцепился от вазы. А потом все происходило очень быстро. В холл аппарировал папа вместе с очень старым человеком, который едва стоял на ногах. Лица его Скорпиус не разглядел, потому что мешали длинные седые волосы, которые спускались ниже пояса. На старике была мантия с меховым воротником, что было очень странно, потому что кто же носит меховые воротники в середине июля? Из гостиной выскочили бабушка и мама, за ними маячил Брюне, который выглядел самым спокойным. Он что‑то сказал папе, и в гостиной сразу появились домовики. Брюне сотворил из стула что‑то вроде длинного стола, только без ножек, и вместе с папой уложил на него старика, это было непросто, потому что тот все хватался за папу и сильно дрожал.
Потом мама кричала на эльфов, те тряслись и причитали, Брюне шипел на маму, бабушка сидела на полу рядом со стариком и гладила его руку. И только тогда Скорпиус вдруг понял, что это и есть дедушка Люциус, который заболел. Наверное, он совсем заболел, потому что выглядел очень плохо. Скорпиусу хотелось рассмотреть его поближе, и он даже чуть–чуть вылез из‑за вазы, но в это время папа выхватил палочку и поднял стол вместе с дедушкой в воздух. Брюне перестал шипеть и стал помогать папе. Вдвоем, вернее втроем, вместе с дедушкой, который теперь не шевелился, они двинулись на второй этаж. Скорпиус очень испугался – вдруг или целитель или папа сейчас споткнутся и уронят дедушку. Но бабушка как будто прочитала его мысли и, тоже направив палочку на стол, пошла по лестнице.
Когда позади осталась последняя ступенька, Скорпиус понял, что даже немного вспотел, но теперь все было хорошо, дедушку несли в его комнату – в противоположный от Скорпиуса коридор. Жаль, что, пока там столько народу, никак нельзя подобраться поближе и посмотреть, что будет дальше. Опять придется ждать. Скорпиус скривился, но все же устроился на полу поудобнее и решил, что подождет здесь, а когда все уйдут, пойдет здороваться с дедушкой, не зря же он вчера скучал по нему до самой ночи.
Но все оказалось гораздо сложнее. Дедушку ни на минуту не оставляли одного. Даже если из комнаты уходил папа, туда входила мама, пока Брюне не вывел ее лично и, нашипев, захлопнул дверь перед носом. Потом он вывел и бабушку, хотя та сильно сопротивлялась и говорила непривычно резким голосом: «Ты не имеешь права! После всего!» Но Брюне сказал, что право имеет, и велел бабушке помочь папе с зельями и не мешать, иначе он собственноручно наложит на нее Империо. Наверное, это было что‑то неприятное, потому что бабушка сказала, что он забывается, но ушла.
Скорпиус подумал, что надо бы спуститься в подземелье, где была большая закрытая комната, которая называлась лабораторией. Он бывал там нечасто и только с кем‑нибудь из взрослых, но раз папа делает зелье, значит, он сейчас там, хотя вряд ли ему понадобится помощь Скорпиуса. Зелья – это очень сложно, их может приготовить только взрослый волшебник. К тому же, в лаборатории Скорпиусу становилось не по себе от огромных блестящих котлов, которые стояли прямо на полу и на столах, от банок с заспиртованными жабами, головастиками, змеями и другой дрянью. Хотя, если это поможет дедушке…
Но когда он уже готов был рискнуть, на лестнице появился папа, он держал в руке склянку с темно–зеленой жижей, которая покачивалась и оставляла на прозрачных стенках бурые крупинки. Во рту стало горько, Скорпиус хорошо помнил, как Брюне поил его всякой гадостью, заставляя лежать спокойно, не плеваться и глотать все до капли. Бедный дедушка!
Папа зачем‑то постучал в дверь. Брюне выхватил у него из рук зелье, покрутил в руке склянку, понюхал и кивнул.
— Годится. Поттер знает?
Скорпиус прислушался. Опять Гарри Поттер. Интересно, при чем тут он?
— Знает. Расследование уже началось, но сомневаюсь, что из этого что‑нибудь выйдет. Мама просила его не давать информацию в газеты. Ты же знаешь, чем это может кончиться. Не хватало только, чтобы сюда ввалились авроры. Опять…
— И что он? Обещал?
Папа пожал плечами.
— Прислал сову. Сказал, что сделает все возможное, предложил отправить отца в Мунго, представляешь?
— Да уж, — Брюне хмыкнул. – Поттер идиот. Всегда им был.
— Но этот идиот теперь глава аврората, и только благодаря ему отец здесь.
— Ну да, и благодаря ему же он сейчас гораздо ближе к смерти, чем вчера. Или это ты проболтался?
— Конечно, нет! Думаю, кто‑то из охраны, но мое мнение вряд ли кого‑то интересует. Как он? – папа кивнул на дверь.
— Не вижу смысла врать. Плохо. И если ты не будешь держать от него подальше своих женщин, будет еще хуже.
— Они больше не войдут. Но ты… позови меня и маму, если вдруг… — должно быть, папа схватил Брюне за руку слишком сильно, потому что тот поморщился. — Я даже представить не мог, что так получится!
— Успокойся. Еще твоей истерики не хватало! Если вы не будете постоянно меня отвлекать, то может, я успею. Не дом, а кошмар, склоняюсь к мысли, что самый разумный из вас – твой сын, он хотя бы не лезет, куда не просят. – Брюне вырвал руку и скрылся в комнате. А папа вдруг съехал по стене на пол и, обхватив руками колени, точь–в-точь, как это любил делать Скорпиус, закрыл глаза.
Скорпиус съежился – очень хотелось пойти туда, к папе, сесть рядом и сказать, что месье Брюне обязательно вылечит дедушку, потому что… ну, потому что он же целитель и хороший, наверное, раз его все слушаются. И еще хотелось спросить, что такое идиот. Но Скорпиус не пошел — вдруг папа рассердится, что он подслушал такой важный разговор. Что разговор был очень важный, он не сомневался. Правда, было много непонятного, но зато теперь Скорпиус знал, что Гарри Поттер – глава аврората.
Мабби говорила, что аврорат – это что‑то вроде министерства, где сидят самые главные волшебники, только в аврорате они не сидят, а все время совершают подвиги, иногда маленькие, иногда побольше, сражаются с плохими волшебниками, спасают хороших, разгадывают всякие важные загадки. И теперь сам Гарри Поттер выясняет, почему дедушка заболел.
Скорпиус еще долго сидел за вазой, но наконец устал и решил вернуться потом. Повезло ему уже совсем поздно вечером, когда месье Брюне вышел из комнаты и отправился вниз – может, за очередным зельем, может, за чем‑то еще. Скорпиус на цыпочках прошел по коридору, то и дело оглядываясь – попасться сейчас было никак нельзя. Он осторожно толкнул дверь и сначала попытался разглядеть дедушку в крошечную щель, но было видно только кусок ковра и большое зеркало, тогда Скорпиус юркнул внутрь и замер, уставившись на огромную кровать под балдахином, которая стояла посередине. Сама кровать это ерунда – в маминой спальне такая же, но на кровати лежал дедушка, укрытый до подбородка белой простыней.
