И смотрит на меня преданными щенячьими глазами. Не могу я злиться на него всерьёз! Стыдно признаться, но я рад, что Ри-Ё со мной напрашивается - друзья в непростых обстоятельствах на вес золота. Маленький паршивец, похоже, это замечает.
- Вы, пожалуйста, не беспокойтесь, Учитель, - частит он. - Мама ведь получила посылку, ну, ту, которая от Сборщика Податей - помните? - Господина-Меч-Ржа-Съела! Мои не бедствуют. Мама в последнем письме писала, что Второй уже пытается меня заменять... Учитель, позвольте мне, во имя Земли и Неба, спину вам прикрыть, если что? Мама, знаете, тоже молится за вас...
- Подхалим, - ворчу я. Весь запал ругаться прошёл.
И он, моментально сообразив, что его дело выгорело, сияет, как надраенный пятак.
- Ну так вот. Я вашу торбу с травами не трогал, Учитель, как вы велели, вы её сами уложите, а наши чистые рубашки - вот тут...
Я смотрю, как он болтает и показывает, что куда положил, и чувствую самую искреннюю благодарность. Вот вам и нги-унг-лянская отстранённость... мой Ри-Ё вполне искренне любит совершенно деревянного в смысле эмоций, уродливого и чудаковатого старого хрена. Милый ребёнок...
За мной заходит волк. Мне надлежит взглянуть, как себя чувствует любимая рабыня Львёнка Эткуру: лейб-медику Государя Эткуру не доверяет. Я иду к лянчинцам.
Мои друзья-заговорщики - в нервном раздрае, как всегда в последнее время. Разве что - нынче заметнее, потому что отъезд близок. Анну прохаживается по комнате - не сидится ему на месте, имей он хвост - повиливал бы. Элсу шепчется со своей девочкой, оба - напряжены и встревожены. Эткуру хохлится; за прошедшие две недели он осунулся, у него под глазами синяки, лихая вальяжность пропала. Он рывком повзрослел на десять лет. Ви-Э его жалеет, едва ли не больше, чем он её.
Ви-Э здорова на удивление. За две недели её метаморфоза почти закончена, она не только встаёт с постели, но и ходит, довольно бодро. Утверждает, что страсть Эткуру вылепила её, как огонь придаёт форму стеклу. Сама же относится к своему господину покровительственно-нежно, как к младшему, сюсюкает изо всех сил, называет "миленький" и "солнышко", не спорит, уступает - но не как рабыня, а как старшая сестра. Во время метаморфозы, кажется, как-то лихо изощрялась по ночам: Эткуру слишком смущает вопрос, как себя чувствует его подруга - он отводит глаза и бормочет в сторону с оттенком опасливого восхищения: "Она, знаешь, Ник, слегка сумасшедшая!" - а Ви-Э хихикает.
Видимо, Ви-Э - действительно вышесредняя актриса. По ней абсолютно не видно, как её мучает метаморфоза; свежа, как роза. Как-то я улучил минутку спросить, чем Эткуру так сподобился - Ви-Э сказала: "Ну что вы, Господин Вассал! Он же - один, мой выигранный мальчик... Он - мой настоящий. Его ведь могло бы и не быть, вы знаете, - и добавила тоном щедрого признания заслуг, - и хороший боец, кстати". Называет она себя Кошкой Льва - Эткуру это смущает, смешит и льстит.
Ви-Э не даёт Эткуру пасть духом. Если бы не она - Господин Посол сорвался бы в депрессию. Он постепенно осознаёт всю катастрофичность собственного положения в подробностях - и ему плохо от этого. Если Анну рвётся в бой, то Эткуру боя совершенно не хочет. Он даже пожаловался мне, очередной раз надравшись в хлам - больше всего его порадовало бы чудо, позволившее жить как всегда, но лучше. Забыть предательство Льва Львов, как кошмарный сон, вернуться во Дворец Прайда, развлекаться, участвовать в спаррингах, смотреть на жонглёров, скачки и собачьи бои - а в виде дополнительной радости любить Ви-Э. И чтобы Анну был в свите, и чтобы Элсу тоже был где-то поблизости - и чтобы всем было весело.
Эткуру страшно представлять себе, как он будет обвинять Льва. И он понимает, что нельзя не обвинять - иначе вся его компания пропала. И он боится ада - когда рядом Ви-Э нет. Когда Ви-Э рядом, она Эткуру убеждает, что он - праведник.
Ви-Э по отношению ко всяким божественным делам настроена, как многие жители Кши-На, скептически. В богословские споры с лянчинцами не лезет, но их веру, кажется, тихохонько не одобряет. Во всяком случае, сейчас я слышу, как она говорит:
- Ну как ты можешь Творца прогневить, миленький? Если ты прав?
- А мы с тобой такие безнравственные, - говорит Эткуру печально. - У тебя лицо до сих пор без моих знаков, мы с тобой спим в одной постели... и оно так и дальше будет, я не могу раскаиваться... поэтому Творцу не интересно, что я прав.
Ви-Э, одетая в расписные северные шелка, лежит у него на коленях и обнимает за талию:
- Знаешь, солнышко, - говорит она задумчиво, - не то, чтобы ты ошибался, но мне кажется... Творец так стар, мудр и благостен - неужели он не отметит того, кто за справедливость, из-за его постельных дел? Это ж всё равно, что подглядывать за детьми!
Эткуру отвешивает ей подзатыльник, совершенно, впрочем, беззлобно, и спрашивает меня:
- Ник, может, ей ещё вредно ехать? А?
- Как ты себя чувствуешь, Ви-Э? - спрашиваю я, точно зная, что она ответит. И она тут же выдаёт именно это:
- Могу рубиться на мечах, скакать верхом на диком жеребце и жонглировать зажжёнными факелами!
- Ты о себе не думаешь, - хмуро возражает Эткуру. - И обо мне не думаешь. Вот умрёшь - а я тебя даже в аду не найду, язычницу...
- Знаешь, что мне сказал Юу из рода Л-Та, брат? - говорит Анну останавливаясь. - Не надо оттягивать момент истины. А истина в том, что нам придётся ехать и всё менять - или надо просить у Снежного Барса милости и проситься к Нику в деревню. Чистить хлев его поросятам за миску похлёбки. Потому что грош нам цена тогда.
- Анну, - говорит Ви-Э с тихой укоризной, - Эткуру же не за себя боится!
- Ты точно оправилась? - говорит Эткуру. - Если да - то мы едем завтра, - и глубоко вздыхает.
Он не может допустить, чтобы Ви-Э считала его нерешительным мямлей или трусом. А Ви-Э не одним мускулом не показывает, что считает. И Эткуру пытается сделать себя Львом, победить в себе Львёнка - с некоторым даже успехом.
У него хватает духу приказать:
- Анну, скажи волкам, пусть собираются в дорогу. Мы уезжаем на рассвете.
И Анну ни звуком не даёт понять, что северяне уже готовы. Просто кивает и идёт к волкам.
Анну настроен победить или умереть. А Львятам Льва хочется жить - и хочется, чтобы жили их подруги. И надо как-то держать над собой небо, которое вот-вот совсем рухнет.
Я им сочувствую. Я надеюсь принести им какую-то пользу. И это несколько прибавляет решимости мне самому. Я иду заканчивать сборы.
А день такой голубой и пронзительно-ясный, как бывает только на севере в середине апреля...
***
Кирри кормил козлят.
Новорождённые козлята копошились в пыли у вымени козы, а Кирри поднимал их по очереди, чтобы они могли пососать молока. Приплод коз на сей раз оказался вполне приличным - и у Кирри уже успели онеметь руки и затечь спина. Он держал очередного козлёнка - пыльный, тёплый и влажный комок, пахнущий едкой козьей мочой, пылью и молоком, и изо всех сил мечтал покончить с домашней работой и сорваться в вельд.
