— Да где же? Нет у меня ничего! — Марья Сергеевна демонстративно вывернула карманы.
— Она у тебя не в карманах!
Снова появились чиновники в синих кафтанах. Начальник приказал:
— Отвести в камеру для обыска. Раздеть, вывернуть наизнанку и одежду и саму подозреваемую, обыскать все тщательнейшим образом. Особенно смотрите по женской части. Затем наказание — 50 палок по пяткам, 50 — по зубам, за вранье.
Марью Сергеевну взяли под руки и повели прочь.
— А паспорт, а паспорт мой? — тоскливо и безнадежно спросила она чиновника, обернувшись, и смотря на заветный документ в его руках.
— А паспорт мы аннулируем. Пожизненно. Больше никаких Лысых Гор и шабашей.
— Невозможно! — заверещала Марья Сергеевна. — Я буду жаловаться! Подлый чинуша! Это ты к нам в поезд лазутчика подослал, я сразу поняла! Ну, не сразу — вначале я решила, что мой любимый тайком за мной подглядывает… Но быстро сообразила, чьи это проделки!
— Кому жаловаться-то? — спросил чиновник.
— Дьяволу! Он меня выручит!
— Придет выручать — и его паспорт аннулируем, — с некоторой дерзкой надеждой пообещал чиновник. — Следующий!
Палец указал на Коляна.
Тот вышел вперед и опустился на колени.
— Ну че, — сказал он. — Я Колян. Фамилии не помню. Как в поезд попал — не знаю. Грибы помню только. Руки вот у меня нет. Требую компенсации.
— Ах, один из этих! — чиновник досадливо поморщился. — В кутузку на отсып. Потом посмотрим, куда его — обратно вернем, или отправим блуждать по мирам. Следующий!
Вышел Серафим Эдуардович и интеллигентно представился.
— Дочка у меня живет под зеленым холмом, — сказал он. — 30 лет уже, как живет. Один раз постучался к нам в дверь незнакомец весь в красном, на зеленой машине, представился гражданином Сидовым. Сказал, что доктор ему срочно нужен. А дочка моя как раз врачом работала. Ну, она с ним и поехала. И так и не вернулась. Долго я ее искал, найти не мог. Плакал много, она же у меня одна. А потом явилась она мне во сне и рассказала, что забрали ее жить с маленьким народцем. И что фамилия ее теперь Сидова. И что рада бы вернуться, но не может — сказала, если вернется, сразу станет старой и некрасивой, хотя, говорит, прожила там всего три дня и три ночи. Время, говорит, там по-другому течет. Но сказала, что можно будет ее раз в год навещать, в ночь на первое ноября. Тогда, говорит, все двери открываются. И вот так мы и встречаемся — то она ко мне в этот день придет — когда двери открыты, и ей можно. Ну, вы и сами знаете. Когда я к ней поеду. А в этот раз боялся я обратно опоздать. А зять мой и говорит: «Вы бы, дедушка, садились на поезд. У нас теперь экспресс новый до таможни ходит. Очень это всем удобно». Ну я и сел. И сюда попал, хотя страху натерпелся. Странно все это, в следующий раз пешком пойду, по старинке.
— Что ж, уважаемый Серафим Эдуардович, — очень вежливо сказал чиновник. — Вы у нас на хорошем счету, за вами никаких нарушений никогда не было. Только поездом больше не пользуйтесь — зять ваш не знал, но поезд этот годится не для всех. Впредь можете к дочери ездить свободно и к нам не являться. — Он достал большую печать и торжественно приложил ее к паспорту старика. — Всего вам хорошего!
— И вам, сынок! — радостно сказал старик, с кряхтеньем поднимаясь с колен.
Его куда-то увели, и осталась только Оленька. Чиновник указал на нее. Девушка робко опустилась на колени перед столом.
— Меня зовут Оленька, — тихо сказала она. — Я не знаю, куда и зачем ехала. Просто каталась, наверное.
— Грибы любишь? — строго спросил чиновник.
— Не-е-ет.
— Марки?
— Не собираю…
— Сома? Хаома? Пилюли долголетия? Что-нибудь из перечисленного употребляешь?
— Не-е-ет…
— Хм, — задумался чиновник. — Покажи паспорт!
— Нету у меня паспорта… — девушка готова была разрыдаться… — Мне никто никогда не давал.
— Такого не может быть!
— Я бедная, у меня ничего нет… а я хотела бы паспорт… такой же черненький, с буквами… я бы и дочку хотела… и фамилию Сидова…. и грибов…. и копье и молот… и печать!!!
С этими словами Оленька вдруг вскочила и бросилась на чиновника.
— Стража! Держите ее, это голодный дух! — заорал чиновник.
— Сам ты голодный дух, собака-чиновник! — пролаяла девушка, вырывая печать. — Я лиса! А эту печать ты в моем святилище украл, подлый вор!
— Взять ее! — скомандовал чиновник, сам отбегая подальше от разгневанной девушки.
Вышли люди в синем, с палками наперевес. Оленька закрутилась на месте, и вдруг оказалась белой девятихвостой лисой. В зубах она сжимала печать.
Люди с палками взяли ее в кольцо, но напасть пока никто не решался.
И тогда раздался невыносимо громкий звон.
— Утро, утро наступило! — зычно заявил бесплотный голос. — Кто не успел, тот опоздал!
Комната начала собираться, будто была складной игрушкой. Чиновники вдруг стали плоскими, и аккуратной гармошкой сползли на пол. С ослепительной вспышкой исчезла лиса. Прошло не больше пяти секунд, а дом, забор с головами и тыквами, огромное дерево, все исчезло. Остался только какой-то задрипанный луг, тропинка и появилась парочка сонно жующих коров.
Где-то кричал невидимый петух, а из-за горизонта вставало солнце.
На тропинке показалось двое мальчишек лет четырнадцати, в джинсах и рубашках. Один сонно тер глаза, а второй рассматривал свой мобильный. Они неспешно двигались к коровам.
— Надо было вчера коров идти искать, вчера!
— Ты что, дурак, кто по своей воле вчера бы в ночь вышел из дому? Вот ты же не вышел?
— Нет…
— Правильно, сидел дома, как все нормальные люди, на окне, что к кладбищу выходит, свечку поставил. Так и надо! А коров сейчас приведем. Они и сами-то не вернулись, потому что им маленький народец глаза запорошил…
— Дурак ты, в такую ерунду веришь!
Они уже почти дошли до коров, когда раздался стон.
— Что это? — спросил парень с мобильным. — Слышал?
Снова застонали. Теперь стало понятно, что это в кустах.
— Пойдем проверим?
Второй боязливо кивнул.
Они тихо свернули с тропинки и подошли к кусту.
— Рука… моя рука… — застонал тот.
— Ух ты, глянь, у него крови сколько! Поднимай его, он почти мертвый!
Мальчишки нырнули в куст, а вынырнули уже с Коляном. Тот был жалок и потрепан, и совсем не понимал, где он.
— Где я? — пробормотал он. — Где моя рука? Куда вы меня ведете? Что это за место? Вы на каком языке говорите? На английском что ли? Я что, в Лондоне? Но у меня же нет визы…
Конечно, луг был совсем не похож на Лондон, но Колян смутно помнил, что уехал вчера очень далеко. И Лондон казался наиболее вероятным местом назначения. Еще Коляна почему-то очень беспокоил вопрос визы. Хотя вспомнить, чем это вызвано, он не мог.
