Сказать ей или нет? Ринхат шел по восточной галерее, с каждым шагом приближаясь к девушке. Двадцать шагов до решающего выбора.
Десять.
Невозможная, запретная любовь, из которой все равно ничего не выйдет или положение наставника и — возможно — жизнь?
Пять.
Наставник Шетт — Наставник с большой буквы! — вызвал Ринхата к себе три дня назад. Ринхат удивился, обычно личной аудиенции Наставник удостаивал только особо отличившихся или особо провинившихся. Ни тем, ни другим маг себя на тот момент не чувствовал. В назначенный час он явился в кабинет Наставника в управляющем секторе крепости. Разговор состоялся короткий, и Ринхат долго крутил его так и эдак, пытаясь понять, что бы все это значило.
— Через три дня в Колыбели будет инсценирована гибель одного из учеников. Твоя задача — как всегда, утешить его товарищей и сделать так, чтобы никто из них не заподозрил подвоха. И не задавай вопросов. Или вылетишь из Колыбели — и скажи спасибо, если не головой вниз в море.
— Да, Наставник, — только и сумел сказать Ринхат, склоняясь в положенном Верховному поклоне. Через мгновение он уже стоял в коридоре управляющего сектора. В голове был полнейший хаос. Наставник никогда не отличался особой добротой и всегда был строгим и требовательным, но угрожать? И эти странные слова про инсценировку смерти… Рассказать кому-нибудь, что в Колыбели Героев готовится странная игра? Но кто гарантирует, что остальные учителя не причастны к ней? Может быть, Наставник и ему пригрозил только затем, чтобы не влез случайно и не спутал все карты?
В любом случае, делиться своими подозрениями Ринхату было не с кем. Близких друзей среди наставников молодых воинов и магов у него не водилось. Рассказать тем ученикам, которые попадут под удар? И вылететь из Колыбели… как там сказал Наставник, головой вниз в море? Ринхат промучился сомнениями три дня, пока не узнал, какая кварта осталась в неполном составе. Тридцать восьмая. Как раз та, где Алата. О Единственная, за что караешь своего преданного слугу? Разве мало было боли тогда, десять лет назад? Почему теперь она должна пройти через это?
Даже если бы и не она. Почему молодые, полные сил и веры в будущее маги и воины должны терять друзей вот так, ни за что? В мирное время, в стенах самой надежной крепости королевства Энейя?
Три шага.
— Алата, — позвал Ринхат. Его голос звучал уверенно — выбор был сделан.
Она обернулась, одним движением вытирая слезы и пытаясь изобразить на лице свое обычное независимое выражение.
— Доброй ночи, наставник Ринхат, — Алата коротко склонила голову в привычном для воина приветствии старшему.
— Ты плачешь? — только когда вопрос был задан, маг понял, как глупо он прозвучал.
— Нет, наставник, вам показалось, — девушка независимо встряхнула головой. — Просто глаза слезятся от ветра. Дивная ночь, не правда ли?
Голос Алаты произносил безукоризненно вежливые слова, но звучал ядовито. В нем явно слышалось: «Ну что ты привязался? Знаешь ведь, что открыто послать я тебя не могу, так шел бы сам. Видишь, человеку не до вежливой болтовни с кем бы то ни было?»
Ринхат вздохнул. Потом, повинуясь внезапному порыву, взял девушку за плечи. Та сжалась, угрюмо глядя на него из-под длинной челки.
— Он жив, Алата.
— Кто жив? — на мгновение маска несгибаемого воина исчезла, и лицо девушки стало по-детски жалобным и растерянным.
— Марчис, боевой маг вашей кварты, кто же еще. Пойдем к твоим товарищам, мне нужно с вами всеми серьезно поговорить. И чем быстрее, тем лучше.
Ринхат первым пошел к лестнице, ведущей с галереи вниз, в жилой сектор. Алата пошла следом, на ходу шмыгая носом и ругательски ругая себя за проявленную слабость. И ладно бы еще ревела без свидетелей, а тут…
— А я этим двоим говорила, — услышал маг за спиной. — А они мне не верили!
Перед дверью комнаты тридцать восьмой кварты вышла небольшая заминка — мы с учителем Ринхатом никак не могли решить, кто кого пропускает вперед. То ли я должна покорно отступить в сторону, давая пройти наставнику, то ли он с легким поклоном пропускает даму, пусть даже и ученицу. В конечном итоге в борьбе ученической вежливости и мужской галантности победила последняя, и я толкнула тяжелую дверь.
Едва переступив порог, я беглым взглядом обвела комнату. Не лежит ли где-нибудь на видном месте нечто, не предназначенное для учительских глаз? Вроде нет. Сколько лет прошло с тех пор, как один из воинских наставников обнаружил у меня на постели любовный эльфийский роман в картинках, а привычка до сих пор осталась! Вы не подумайте, я тайком купила эту книжонку на ярмарке именно ради картинок! А не ради тех сопливых историй, над которыми так любят рыдать остроухие!
В комнате даже царил относительный порядок. Беспорядку просто неоткуда было тут взяться, при том минимуме вещей, которые полагались ученикам. Помещение разделяла примитивная ширма — натянутое на веревку полотнище, наполовину серое, наполовину оранжевое. Сейчас оно было сдвинуто к стене, а вообще эта нехитрая конструкция была призвана отделить мужскую часть комнаты от женской. На случай, если в кварте отыщутся особо стеснительные. Лично я всегда переодевалась, не задумываясь ни о каких ширмах. Кто стеснительный, тот пусть и отворачивается.
Помимо ширмы в комнате имелось четыре кровати, четыре стула, четыре хлипких тумбочки и побитый жизнью шкаф, половину которого занимали пузырьки и мешочки со всякой гадостью — богатство нашей целительницы. Натэя обычно собирала вонючие веники из разных трав в полях, пролегающих между Колыбелью и городом Магнамарой, и составляла из них не менее вонючие зелья. Вторую половину шкафа занимали книги и пачки листов с записями. Последнее тоже в основном принадлежало магам, по воинским занятиям конспекты не особо попишешь. На стульях у нас обычно была развешена сменная одежда — всего каждому ученику полагалось два комплекта. Пока один носится, второй идет в стирку. К каждой кровати прилагался соломенный тюфяк и тонкое одеяло. Никаких подушек в Колыбели не водилось. Я уже почти и забыла, что это такое — в последний раз я спала на подушке в шесть лет, в родительском доме.
Над кроватью у меня и у Эша висело оружие. У меня — тонкий прямой меч, Стальная Молния, у парня — меч примерно той же длины, но слабо изогнутый, с маленькой овальной гардой. Клинок Эштерила носил имя Крик Солнца.
Другие кварты часто украшали стены комнат — кто во что горазд — чтобы прикрыть угрюмый серый камень. У нас около шкафа висела нацарапанная Натэей схема не то ритуала, не то магического орнамента. Я так и не удосужилась рассмотреть внимательно. И у кровати Марчиса, в изголовье, маг пришпилил пару собственных рисунков. Море, скалы и башни нашей цитадели. У Марчиса явно имелся талант. Будь у него больше свободного времени, и количество рисунков на стенах бы увеличилось.
