Перед ним стояла та, кого Эван меньше всего ожидал увидеть; та, о которой он уже почти забыл, но кого он сразу же узнать — это была мать покойного Стефана.
Десять лет не видел её Эван, и за эти десять лет она сильного изменилась. Некогда цветущая, привлекательная женщина — теперь она была похожа на страшную ведьму. Растрёпанные, седые волосы, впалые щеки, глубокие тёмные полукружья под глазами, а сами глаза… Эти глаза пугали, в них тёмной бездной разлилось безумие. И своими трясущимися руками потянулась ведьма к Эвану, и едва не выцарапала ему глаза.
Юноша отскочил. Она бросилась за ним, он — от неё.
Бешеный, клокочущий хрип разрывался за спиной Эвана:
— Убийца! Отдай моего сына!
Прежде Эван слышал, что после гибели Стефана, мать его стала душевнобольной. Её держали взаперти, в отдельном доме, где она днями и ночами рыдала, звала своего единственного сына. Потом она, вроде бы, успокоилась, и не кричала, не рыдала, а только тихо плакала, да грызла свои ногти. У тех людей, которые следили за ней, несчастная женщина вновь и новь расспрашивала подробности гибели своего сына, и те рассказывали ей то немногое, что им было известно.
И всего уже уверилась безумная мать, что убийцей её сына был Эван. Якобы в Эвана вселились злые духи, и, якобы, Эван способен вернуть Стефана. Несчастная не представляла, как Эван может вернуть давно уже мертвого, но и спрос с неё был невелик…
Тем ни менее, она ещё понимала, что ей надо казаться тихой и смиренной — только в таком виде её выпустят на свободу. Наконец, её выпустили. Вот она потихоньку выведала, где живёт Эван, и пришла к нему.
И теперь так долго сдерживаемое яростное и горькое безумие прорвалось из неё! Эван должен был вернуть её сына. Ради этого мать готова была на всё…
Эван даже не попытался укрыться в своём домике. Казалось ему, что дверь не выдержит напора этой страшной ведьмы. Теперь у Эвана оставалась только одна надежда — на свои ноги. Он бежал через окраинное поле, а безумная неслась за ним.
Довольно быстро добежал Эван до прогнившего забора, и только там оглянулся. Невольно вскрикнул. Ведьма уже почти настигла его, и тянула к нему свои трясущиеся, костлявые руки.
Тогда Эван отдёрнул доску и выскочил на то сумеречное поле, которое служило широкой границей между светлой и темной сторонами их мира. На этом поле Эван не был с того самого дня, когда погиб Стефан.
А теперь он что было сил бежал к холмам, которые так похожи были на зубы великана…
Так же как и десять лет назад висели в небесной лазури шары — большие и малые, близкие и далёкие, и на некоторых из них видны были реки, леса, озёра, холмы, крошечные городишки…
Но Эван не смотрел на эти шары — все свои силы вкладывал он в бег. Казалось бы, молодой, сильный юноша, каким был Эван, легко мог убежать от пожилой, утомленной своим горем женщины. Но в ней нашлись силы. И видела она уже не Эвана, но злого духа, который уносит её единственного сына в эту тьму…
Вновь и вновь заходилась она страшным воем:
— Убийца! Отдай моего сына!
И, несмотря на все старания Эвана, расстояние между ними не только не увеличивалось, но и сокращалось. Наконец, костистая рука вцепилась в его волосы на затылке, и голос простонал на самое его ухо:
— Отда-а-ай!
Эван бешено дёрнулся, и ему удалось вырваться. Только клок его волос остался в руке ведьмы. Сама она споткнулась, упала, но тут же вскочила, и продолжила преследование. Ведьма уже не кричала, а только хрипела, и этот хрип был страшнее любого крика.
Наконец Эван взбежал на вершину холма, и оказался на границе с тёмной половиной мира. Только на мгновенье взглянул он вверх и увидел, что тот желанный шар с волшебной драгоценностью висит на прежнем месте — очень далекий, недостижимый, желанный….
После этого Эван бросился вниз, во тьму…
Уже и не помнил Эван, как бежал среди сумрачных, размытых тенями камней, а потом — нёсся, спотыкаясь и задевая за стены, по узкому ущелью. Но страшный, надсадный вой ведьмы постоянно звенел в его ушах.
А потом он оказался на большой, округлой площадке, на которой не был уже десять лет. Острые скалы окружали эту площадку, и был с неё только один выход — тот, по которому и прибежал Эван. Но возвращаться по этому проходу он уже не мог. Там уже бежала, завывая, тянула к нему костлявые руки ведьма.
Вот мелькнуло её иступлённое лицо, и в этом сумрачном царстве показалось ещё более страшным, чем было на самом деле. Тогда Эван бросился к скалам. Хватаясь за острые камни, оцарапываясь о них, он начал карабкаться, подтягиваться. А в голове горела мысль: "Вот я и здесь! Ведьма пригнала меня сюда! А я улечу! Улечу или погибну!"
Снова страшный крик безумной женщины пронёсся среди безжизненных камней:
— Уб-и-и-й-ц-а!
Эван глянул вниз, и похолодел — ведьма настигала, и уже собиралась вцепиться в его ногу, сдёрнуть вниз. Юноша бешено дёрнулся, и вот выскочил на вершину.
Перед ним простиралась изъеденная широкими и тонкими трещинами каменная поверхность. В одну из трещин носом вбился тот летающий предмет, который погубил Стефана, но мог стать спасением для Эвана.
И вот Эван подбежал к предмету, схватил его за ручки, дёрнул. Предмет нехотя выдвинулся из трещины, завалился на бок. Эван кое-как поставил его, сам уселся…
И услышал голос ведьмы:
— А-а, вот он — злой дух, убийца моего Стефана! Ну сейчас я посчитаюсь с тобой за всё…
Эван обернулся и увидел, что безумная женщина приближается к нему. Теперь она уже не бежала, а шагала неспешно, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, почему-то уверенная, что теперь-то злому духу деваться некуда, и от отдаст — непременно отдаст! — её любимого Стефана.
А Эван беспорядочно, суетливо, нажимал рычажки, но ничего не происходило — предмет даже не дёргался, а упрямо стоял на одном месте. Тогда юноша подумал: "Может, и не будет никакого полета; может, он сломался тогда, при столкновении с камнями. Тогда моя жизнь кончена…"
И, как только он так подумал, предмет стремительно сорвался с места, пронёсся в шаге от жалобно взвизгнувшей ведьмы, и полетел уже над округлой, окруженной скалами площадкой. Но над другой стороной площадки скалы поднимались чуть выше, и Эван должен был врезаться в них. Всё решали секунды.
Сначала он дёрнул ручки вверх, но нос предмета выгнулся вниз, и сам он стремительно понёсся вниз, на камни. Глаза Эвана расширились, он из всех сил надавил на ручки вниз, так что они почти прижались к его коленям. Нос предмета резко задрался вверх, и сам предмет пронёсся возле самой стены. Эвану даже показалось, что он задел стену ступней…
