Всему рано или поздно приходит конец. Завершилось и многомесячное путешествие Аваддона. Княжеский двор открылся неожиданно, когда многолюдный отряд Тура Орога, выехав из лесной чащобы, оказался на широком поле. Росомоны приветствовали край родимый согласно древним обычаям: все спешились и преклонили колена. Что они говорили — Аваддон не мог расслышать, поэтому поинтересовался у Калькониса:
— Что они делают?
— Просят землю-мать принять их и очистить от скверны.
— Дикари! — презрительно бросил Аваддон.
— Думаю, что вы, уважаемый магистр, не совсем правы.
— О чем это ты? — Вольность в словах новоявленного «компаньона» подчас раздражала надменного чародея.
— Если вы внимательно посмотрите на этих воинов, то сможете увидеть кое-что интересное…
Действительно, обострив зрение до орлиной зоркости, Аваддон увидел, как над некоторыми из росомонов заклубился едва видимый туман. Прошло несколько мгновений, и туман рассеялся. Но воины эти так и остались стоять на месте, в то время как остальные собрались продолжить путь. Аваддон мало что понял из происходящего, поэтому вновь обратился к Лионелю:
— А теперь что происходит?
— Духи земли обнаружили у этих воинов скверну чужих мест. Теперь им предстоит пройти очищение где-нибудь в священной роще. Эти места заповедны, их знают только волхвы, то есть волшебники.
— У них есть волшебники?..
— Ну, они как бы и не совсем волшебники, но молва о них ходит разная. Я бы предпочел держаться от них подальше…
Весь отряд уже направлялся в сторону княжеского двора, представлявшего собой настоящую крепость. Двор располагался на возвышенности, с одной стороны которой поднимались высокие крутые горы, а с другой протекала стремительная речушка, бравшая свой исток где-то в горах, хорошо различимых за редким туманом. Попасть в крепость можно было только по подъемному мосту, который по случаю встречи был опущен. Множество народу собралось на мост и по дороге к нему. Окинув взглядом окрестности, Аваддон оценил положение княжеского двора: при необходимости здесь можно организовать хорошую оборону. Он с уважением отметил надежность охранного частокола, составленного из вековых лиственниц. Внутри двор князя выглядел столь же надежно и долговечно. Конечно, это не гранитные стены его Темного Чертога, но и не сравнить с теми слабенькими крепостями, что он в изобилии наблюдал по пути сюда.
Прибывших встречали несколько воинов, одинаково крепких и богато одетых.
— Это знатные гриди, то есть княжеские телохранители и приближенные, пояснил всезнающий Калько-нис. — Здесь вам не королевский двор фризов или свеев — фрейлин и кавалеров тут не встретишь! Самый знатный воин — он же и самый главный вельможа!
— Варвары… — вздохнул Аваддон и спешился.
К нему уже подходили знатные гриди во главе с Туром Орогом. Тысяцкий выглядел веселым и счастливым.,
_ Ну что, Аваддон-лекарь, пора предстать пред ясные очи князя нашего, Годомысла Удалого, да продлят боги его жизнь!
— Я готов…
Они прошли по широкому двору, поднялись на высокое резное крыльцо, вошли в массивную дверь и оказались в княжеских хоромах.
— Где князь будет встречать нас? В гридне али в одрине? — спросил Тур Орог.
— Князь еще слаб. Просил проводить вас в одрину, — отозвался милостник (любимец князя) Вышата.
— Веди! — бросил тысяцкий и широким шагом направился за Вышатой.
Одрина (опочивальня) князя быстро наполнилась людьми. Все громко говорили, но лишь до тех пор, пока властный голос не произнес:
— Тур, друг сердешный, покажи-ка мне сего знаменитого лекаря!
Воины расступились, давая проход заморскому гостю. На богато убранном дорогими тканями одре возлежал немолодой уже князь Годомысл Удалой. Аваддону, как врачевателю, сразу бросились в глаза неестественная бледность и худоба Годомысла. Взгляд его голубых глаз был тверд, но чародей отметил их нездоровый блеск. Похоже, князь был действительно серьезно болен. Что ж, Аваддона пригласили вылечить князя, и он его вылечит. Но только для того, чтобы…
— Ты и есть знаменитый Аваддон-лекарь? — Голос князя звучал мощно и властно, мало напоминая голос больного человека.
— Не знаю, чем я стал знаменит в вашей стране, великий князь, скромно произнес Аваддон, — я всего лишь лекарь ран телесных.
— Скромность — черта сильных, — рассудил Годомысл, и Аваддону показалось, что князь хотел сказать этим что-то еще.
«А он не прост!» — подумал Аваддон и ответил:
— Сильному легко быть скромным, потому что его скромность равна длине его меча!
Годомысл удивленно поднял бровь:
— Это слова не простого лекаря, но достойного мужа! У нас теперь будет достаточно времени — и для беседы душевной, и для лечения телесного. Всем ли ты остался доволен по пути в мои земли?
— Да, князь Годомысл, Тур Орог — достойный воитель. Дорога была мне не в тягость.
— Хорошо. Тогда можешь отдыхать. Завтра тебя пригласят. Вышата, обратился он к своему милостнику, — определи гостей в новый терем. И пусть они ни в чем не знают нужды! Понял ли?
— Понял, князь.
— Тогда оставьте нас с Туром одних.
Воины всем миром пошли прочь. Последним покои князя покидал Аваддон. И уже на выходе он увидел, что тысяцкий что-то быстро говорит князю на ухо, показывая в сторону гостей.
«Не обо мне ли шепчет Тур Орог?» — подумал он и понял, что времени на осуществление его замысла не так уж и много.
Их проводили в отведенные покои, принесли вещи, им принадлежащие. Перед уходом Вышата сказал:
— Подле вас неотлучно днем и ночью будут два отрока — Руц и Эфандр. Если что будет нужно, просто передайте им.
С этими словами Вышата оставил гостей одних — обживаться на новом месте.
Аваддон представлял себе отроков, обещанных милостником князя, в виде мальчиков-слуг детского возраста, однако, когда в комнату вошли отроки… В общем, оказалось, что отрок у росомонов — это не мальчик на побегушки а младший дружинник, выполняющий обязанности слуги. Руц и Эфандр своими телами заняли добрую треть горницы — Аваддон решил, что обязанности слуги у него будет выполнять Лионель Кальконис — от его природной худосочности хоть места в доме больше остается! Он поспешил отправить отроков восвояси, так и не поняв, кто из них Руц, а кто Эфандр. Прежде чем уйти, Руц (а может, Эфандр?) предупредил:
— Мы в подклети. Будем нужны — покличете.
— Покличем, — согласился Аваддон. — Вот он и покличет, — и указал тонким пальцем на Лионеля Калькониса.
