Это был сэр Генри Бовуд, капитан огромного военного корабля, носившего имя "Лексингтон" и сожженного с помощью магии Пустоты, примененной Луизой. Мужчина пихнул другого такого же военнопленного, как и он сам, и произнес:
— Смотри, Горацио. Это — кортеж Святой, которая победила нас.
Дворянин, которого назвали Горацио, трясясь своим тучным телом, ответил:
— Хм… в Халкегинии не бывало случая, чтобы королева вступала на престол. Хотя нас и победили, пока нет причин заканчивать войну в целом. Все ли так хорошо? Более того, разве не ходят слухи, что она слишком молода?
— Горацио, тебе следует подучить историю. Прежде точно было такое, что королевы вступали на трон: один раз — в Галлии и дважды — в Тристейне, — произнес Бовуд, и его собеседник почесал затылок:
— Историю, говоришь? Если так, то не стоит ли отметить, что мы будем не более чем одной из ленточек, украшающих страницу великолепной истории Святой Анриетты? Тот свет! Тот свет, который уничтожил не только мой корабль, но и весь наш флот, которым ты командовал! Это было поразительно!
Бовуд кивнул. Шар света, вспыхнувший в небе над "Лексингтоном", прямо на глазах разросся до огромных размеров… не только привел к возгоранию всего флота, но и заставил исчезнуть загруженные на борт Камни Ветра, после чего вынудил корабли опуститься на землю.
Но наиболее поразительный факт… Тот свет не убил ни единого человека. Он разрушил флот, однако не оказал никакого влияния на человеческие тела.
По этой причине, флот, сохранивший кое-какую свободу маневрирования, сумел плавно опуститься на землю. Все люди пострадали при пожаре, однако благодаря вынужденной посадке погибших не было.
— Чудесный свет. Действительно… Мне не приходилось ни видеть такую магию, ни слышать о ней. О, боги, наша отчизна связалась с ужасным врагом, — пробормотал Бовуд. Затем он обратился к солдату, который, держа на плече большую алебарду, ожидал поблизости:
— Ты. Да, ты.
На лице солдата отразилось недоумение, однако он тут же приблизился к Бовуду.
— Вы звали? Ваше Превосходительство.
К дворянам всегда проявляли уважение, независимо от того, враги они или друзья. Поэтому солдат в весьма учтивой манере ждал слов Бовуда.
— Мои подчиненные не стеснены в средствах? Их подобающе кормят?
— Пленные солдаты собраны в одном месте, и сейчас как раз идет вербовка добровольцев в армию Тристейна. Что касается отказавшихся, то им придется работать на нашу страну, однако… полагаю, почти все подадут заявку на вступление в нашу армию. Ведь до такой степени грандиозная победа. И даже если бы вы не выказывали беспокойства по поводу их рациона, все равно все превосходно. Тристейн не настолько беден, чтобы военнопленные испытывали трудности с провиантом, — с гордостью ответил солдат. Бовуд натянуто улыбнулся, вынул из кармана золотую монету и заставил солдата ее взять.
— Пожалуйста, выпей в честь победы Святой.
Солдат встал навытяжку и улыбнулся.
— Со всем почтением я выпью и за здоровье Вашего Превосходительства.
Уставившись на уходящего прочь солдата, Бовуд в некоторой степени повеселел и пробормотал:
— Если эта проклятая война закончится, и мы вернемся домой, что будешь делать, Горацио?
— Наконец-то покину военную службу. Если нужно, откажусь от волшебной палочки, но меня это уже не беспокоит. После того, как увидел тот свет.
Бовуд громко засмеялся:
— Здесь мы с тобой сошлись во мнениях! У меня — такое же настроение!
* * *
Улыбка сияла на лице Кардинала Мазарини, сидящего рядом с Анриеттой. Это была беззаботная улыбка, которую он не показывал в течение десяти лет.
Оставив открытым окно экипажа, он махал рукой в ответ на ободряющие возгласы зрителей, заполнивших улицу. Два груза упали с плеч Кардинала, и, почувствовав облегчение, он не скрывал своей радости. Внутренние дела и внешняя политика — вот эти два груза. Мазарини рассчитывал доверить их Анриетте, а самому отойти на роль советника.
Кардинал заметил, что у его новоявленной госпожи, сидящей рядом, выражение лица совершенно удрученное. Подкрутив ус, он спросил Анриетту:
— Похоже, вы неважно себя чувствуете. Не будь я Мазарини, но я не увидел вашего веселого лица, находясь в этом экипаже.
— Почему я должна занять трон? Ведь есть моя матушка, не так ли?
— Та высокочтимая леди даже не ответит, если мы обратимся к ней "Ваше Величество Королева". Она сказала: "Я — не король, я — не более чем жена короля и мать принцессы", после чего ни в коем случае не признает свое вступление на престол.
— Зачем матушке отказываться от монаршего титула?
Мазарини с необычайной для него легкой грустью произнес:
— Ее Величество, вдовствующая Королева находится в трауре. Она все еще хранит память о покойном Короле.
Анриетта вздохнула.
— В таком случае я собираюсь поступить так же, как и моя матушка. Будет лучше, если трон останется незанятым. Коронации и всего подобного не будет.
— Опять заговорил ваш эгоизм! Ваша матушка желает, чтобы Ваше Высочество вступили на престол. В настоящий момент Тристейну непозволительно быть слабой страной. Простой люд и дворяне Королевства, а также союзные страны желают, чтобы разгромивший могущественный Альбион сильный король… нет, королева вступила на престол.
Анриетта вздохнула. Затем… уставилась на Рубин Ветра, который носила на безымянном пальце левой руки. Это была напоминающая об Уэльсе вещь, которую Сайто привез из Альбиона.
Победа, которая возвела меня на трон… в определенном смысле является победой Уэльса. Именно это кольцо даровало Анриетте мужество противостоять врагу.
Если считается, что матушка оставила престол незанятым, поскольку хранит память об умершем отце… я хочу последовать ее примеру. У меня нет желания становиться королевой или что-то в этом роде.
Однако снаружи через окна экипажа до нее долетали овации. Мазарини пробормотал, похоже, предостерегая ее:
— Весь народ желает вашего вступления на престол. Ваше Высочество, ваше тело больше вам не принадлежит. — Откашлявшись, он продолжил: — Итак, я осмелюсь повторить порядок церемонии коронации. Полагаю, вы не совершите ошибок.
— О, боги. Ведь всего-навсего надеть на голову корону, а такое преувеличенное внимание к церемонии.
— Пожалуйста, не произносите подобных вещей. Это — ритуал обретения святости. Церемония, которая демонстрирует миру, что вы принимаете на свои плечи власть монарха, преподнесенную нам Основателем. Стоит отметить, что эта традиция немного обременительна. — Мазарини важным тоном объяснил Анриетте порядок церемонии: — …Итак, если вкратце пробежаться по плану церемонии, то Ваше Высочество двигается к вдовствующей Королеве, ожидающей у подножия алтаря. Как только Ваше Высочество произнесет текст клятвы Основателю и богам, ваша высокочтимая матушка возложит на вас корону. Считается, что с того момента все люди в Халкегинии, включая меня, будут называть вас "Ваше Величество".
