- Это что за лучшие друзья женщины и почему их не надо видеть? – хмыкнул Леонид.
- Ай, ладно, проехали. Не допер, и хорошо, и не приставай ко мне с этим. – Юлия поправила волосы, присела на краешек скамейки, положила сумку на сдвинутые колени и принялась сосредоточенно в ней копаться.
- Куда ж он завалился…
- Да зачем тебе такой баул? Что ты в нем таскаешь?
- Вот на этот вопрос я тебе уже не могу сразу так ответить, извини, это очень личное. Куда более личное, чем тот факт, что у меня в доме есть коробка с лучшими друзьями женщины. Они все ими пользуются. А что я ношу в своей сумке, касается только меня. В общем, для тебя и для всех там всякое дамское барахло, телефон, расческа, косметичка и таблетки от головной боли. Вот его я, кстати, и нашла.
Она вынула из сумки потертый мобильник, наманикюренным пальчиком набрала номер и приложила к уху.
- Ир, привет, няша, ты на работе? Да? А не выйдешь к нам?
Что говорил женский голос из трубки, Леониду слышно не было, да он и не слушал.
- Да? Выходи, мы тут в сквере. Я с знакомым, вас тоже познакомить хочу.
Знакомый тем временем достал такую же потертую «Люмию» и играл на ней в дурака с неким Биллом, вспоминая, что уже давно этого Билла не видел – обычно соперником был Атос, неизвестно, правда, мушкетер ли это или какой-то другой Атос.
Закончив щебетать, Камелина легонько шлепнула его по руке.
- Ты чего тут сидишь, играешь в карты и не готовишься к присутствию прекрасного?
- А? Чего прекрасного?
- Балда. К тебе сейчас выйдет самое няшное создание если не в России, то в Керыльской области точно.
- Чего это ко мне? Это же ты ее позвала.
- А если бы не ты, я бы ее не звала и вообще сюда не пришла. Хватит на мои коленки пялиться!
На самом деле, конечно, им обоим было понятно, что ни на какие коленки никто не пялится, просто Леониду-то было видно, что по юбке его знакомой ползает паук, а ей это было неведомо.
- Так, Хьюстон, у нас проблемы, не шевелись пару секунд, я их устраню, - шепнул Леонид и одним мановением пальца сбросил паука вниз, в траву. Юлия даже понять ничего не успела.
- Что это ты там делал рукой возле моих ног?
- Проблему устранял. Многолапую такую, ползучую.
- Где она? Ты точно ее устранил? – ее глаза настолько непосредственно округлились от испуга, что Леонид не выдержал и заржал как заправский жеребец.
- Да точно, точно, - сквозь хохот промычал он. – Не знаю, что за букашка, но сомневаюсь, что что-то опасное.
- Бесчувственные, черствые, толстокожие мужики. Я тут чуть не умерла от ужаса. А он хи-хи да ха-ха.
- Но согласись, было бы гораздо приятнее умереть, чем обмочить юбку?
- Ну, большинству девушек да, - заключила Юлия, - но только не мне, мне сейчас нельзя.
- Ногу поставь на плитку, - посоветовал Леонид, - а то еще земляной червь в туфлю заползет, что делать будешь?
- Хватит уже меня пугать! – Она залилась здоровым, радостным смехом. – Решил не мытьем, так катаньем меня в могилу свести?
- Ага, тебя сведешь. Там не присутствие великолепия в нашу сторону плывет или как ты ее назвала?
- Она, да, - согласилась Юлия, - а теперь выброси из головы всяких жуков и червяков, сделай серьезный вид и помни, что а капелла она не поет, поэтому не проси.
Тем временем к ним, цокая каблуками по тротуарной плитке, приближалось, окутанное сладким карамельным запахом, существо, при одном взгляде на которое все потроха внутри начинали дружно кувыркаться в немыслимых пируэтах. Сначала в глаза бросалась большая, пышная копна не очень длинных – может, до лопаток, может даже и короче – неопределенного цвета волос: и не темно-русый, и не каштановый, и уж точно не черный, даже рыжиной какой-то отливает – как выгоревший летом на солнце черный кот. Спереди копна заканчивалась длиннющей ровной челкой, спускающейся ниже бровей. Большие, ярко накрашенные, похожие на две черные ягоды глаза смотрели из-под челки приветливо и ласково, тонкие губки на точеном остроносом лице расплылись в теплую улыбку, свою хрупкую фигурку певица замотала во все черное – надо признать, ей это необыкновенно шло – непонятная штуковина вроде платка, наброшенная на плечи, черная, короткое платье - черное, колготки черные, хорошо хоть прозрачные, естественно, туфли к такому наряду иного цвета быть в принципе не могли, и только лак на ногтях – серебристый, да еще к платью прицеплена какая-то побрякушка того же цвета, что и лак. Так вот, значит, как ты выглядишь в жизни, Ирина Камелина. Ты, оказывается, нефотогенична – ни фото, ни видео не передавало и десяти процентов тех ощущений, которые появляются при личной встрече, и если даже Леонида, который талант Камелиной признавал, но в число любимых певиц она явно не входила, и внешне была далека от его собственного идеала женской красоты, так долбануло – то что же станет с теми, у кого эти идеалы совпадают, а? Это ж не женщина, это ж оружие. Один раз подвести на расстояние десяти шагов – и фан валяется кверху лапками, лишенный всякой возможности сопротивляться. Как у нее автографы берут? Леонид, к счастью, уязвим к этому был не так сильно, поэтому молча наблюдал, как ангел в черном порхающей походкой подходит к Юлии, обнимает ее и чмокает в щеку, а затем поворачивается к нему и протягивает наманикюренную лапку.
- Рада познакомиться. Меня вы, наверное, уже знаете, - прочирикала воспевательница воробьиных перьев.
Леонид взял ее руку, коротко приложил к сжатым губам, тут же отпустил, не решившись держать долго.
- Знаю, конечно. И сразу же с вашего позволения задам самый тупой, идиотский, наверняка надоевший вопрос.
- Какой же? – брови Камелиной наверняка удивленно приподнялись, но под длинной густой челкой их просто не было видно.
- Почему перышко именно воробьиное?
- Потому что удивительным событием в нашей жизни может быть даже воробьиное перышко, это разве не становится ясно после прослушивания песни? – совершенно искренне удивилась Ирина.
- Ну… может, конечно.
- Вы не представились. – Певица внимательно посмотрела на него, как бы оценивая.
- Леонид Грачев. Я не местный, из Нижнего.
- Нравится наш город? В ваш меня пока не звали, увы.
- Да, вполне. Но я уже бывал тут раньше. Родственники лучшего друга здесь живут в большом количестве.
- Ну, я в вашем тоже пожить успела. Недолго, год всего, но успела. Я имею в виду, как певица я там еще не бывала.
Говорила Камелина медленно, нараспев, не прекращая улыбаться, кокетливо склонив голову слегка набок.
И голос в обычной речи у нее был интересный – тихий, ласковый, пронизывающий все тело, как паралитический газ. Когда она говорила, было сложно пошевелиться.
- А здесь в этом месяце вас еще возможно будет услышать?
- Честно, не знаю. У меня только что закончилась поездка по области, в июле и августе я собиралась записывать новые песни. Так что концерта не обещаю, но студия…
- Студия?
- Да, любительская, правда, но в наше-то время можно записываться и на таких, аппаратура позволяет. Сами же знаете, сколько музыки в свое время было записано на обычные кассетники. Так вот, я попробую поговорить с людьми, которые этим занимаются, и, может быть, вы услышите меня, но не на концерте, а в студии в процессе записи.
Юлия все это время молчала, наблюдая диалог сестры с знакомым и не вмешиваясь, ковыряя носком туфли маленькую выбоину на плитке.
- То есть мне надлежит ждать от вас звонка, - заключил Леонид.
- Смело, но не совсем так. Я передам вам эту информацию через Юлю.
- Спасибо.
- А теперь мне пора. Удачи вам и берегите мою сестру, она мне очень дорога. До встречи!
Ирина послала им воздушный поцелуй и неторопливо, громко цокая каблуками по плитке, удалилась восвояси.
Леонид сидел молча.
- Как тебе она? – Юлия что-то искала в сумке.
- Она… беспредельно… очаровательна, - промычал Леонид, завязывая шнурки на кроссовке, - и даже самый лучший фотограф и оператор этого очарования передадут хорошо если десять процентов, тут только надо лично на концерты ходить.
