Санъяра сглотнула. Она понимала, что намэ даёт ей шанс. Протягивает руку, как протягивал её всегда и ей, и возможно, её наставниу. Но она не знала, что ответить на этот вопрос. Санъяра думала о случившемся весь прошедший день, но так и не смогла для себя решить, какой ответ был бы правильным.
Понимая, что больше времени на раздумья не осталось, она заставила себя собраться с мыслями.
Честным было бы сказать, что она пыталась остановить конфликт между храмом Журавля и талах-ар, но тогда получилось бы, что она обвиняет людей Саварэ, как и Калая считает, что они в любой момент могут причинить вред не только бескрылым, но и своим собратьям по крылу.
Можно было сказать, что люди Калаи справовировали неопытного талах-ар и огненного катар на конфликт, но и тогда вышло бы, что она обвиняет один из храмов катар. А значит — всё зло всё равно происходит от них.
Санъяра не знала, как ещё обосновать их столкновение с Раве, она ужасно не любила врать и никогда этого не делала, но в этот раз не смогла придумать ничего другого и потому просто произнесла:
— Мы с мастером Равэ проводили ритуальный бой. Каждый из нас знал, что поединок таит в себе риск. Мне жаль, что он пострадал.
Санъяра оглядела собравшихся. По залу прошёл шепоток, и она видела, что её слова ничуть не сделали катар безопаснее в их глазах.
Только Саварэ остался холоден и ровно смотрел перед собой. Калая прищурилась, как птица готовая спикировать на дичь.
— Намэ Санъяра вежливо умолчала о причине разногласий, — вмешалась она. — Можно понять её скромность. Однако вина за случившееся лежит только на храме Белого Журавля. Боя не было бы, если бы мастер Равэ накануне не пытался напасть на ученика одного из младших храмов талах-ар. У всех на глазах.
— У вас нет чести даже на то, чтобы не оскорблять памяти мёртвых? — внезапно взорвался Саварэ и Санъяра с ужасом поняла, что глаза его наливаются тем же красным светом, что и у Равэ в бою.
— Виновата в случившемся я и только я! — перебила она. — Я не сумела совладать с собственным клинком, что для катар и намэ, безусловно позор, но…
— Довольно! — перебил её Лавар. — Важно не то, кто виноват, важно, что нам делать с этим теперь.
Санъяра понятия не имела что он имеет в виду. Ей казалось, что сделать со смертью Равэ нельзя уже ничего.
— Я готова понести наказание и буду рада если мне позволят искупить вину, — она склонила голову в поклоне и потому не видела, как Лавар разочаровано покачал своей.
— Боюсь, что дело не в одной оплошности одного катар, — вперёд вышел мастер Латран. Он обвёл глазами присутствующих и продолжил: — Беспокойство об опасности касты катар нарастало уже давно. Много веков в Короне Севера царит мир, но катар жаждали и продолжают жаждать войны. Также как их предки, однажы они уничтожат наш мир.
Санъяра вскинулась намереваясь возразить, но Саварэ её опередил.
— Хватит врать! — выплюнул он, выступая вперёд. — Запудривай мозги ученикам, Латран! Все, у кого есть голова на плечах, давно поняли, что Первый Храм уничтожили вы, а не мы!
В зале на несколько бесконечно долгих мгновений воцарилась тишина. Санъяра всем сердцем жалела, что разговор не удаётся удержать в пределах её проступка, но и видела, что ничем уже не может этому помешать.
— Разве эти слова, — с демонстративной горечью произнёс Латран. — Не служат лучшим доказательством того, что катар нельзя контролировать не применив таар?
— Таар? — прошептала Санъяра. Огляделась в поисках ответа, но кажется, все остальные прекрасно понимали, о чём речь.
— Таар, — шёпотом посторил один из учеников, стоявших по правую руку от неё. — Неужели вы не видели презентации мастера Хасмнэ, намэ? Вчера, — пояснил он нетерпеливо, встретив её растеряный взгляд. — Они предлагают нам всем надеть обручи, которые заставят нас выполнять любой приказ талах-ар.
Санъяра ошарашено обвела взглядом других намэ. Надолго остановила взгляд на Саварэ — по его лицу не казалось, что он удивлён.
Потом посмотрела на Калаю. Тень колебания светилась на её лице.
— Вам не кажется, намэ Латран, что вы слишком категоричны? — мягко произнесла она. — Катар отлиты не по одному лекалу. Хоть я и понимаю ваше желание ограничить свободу… некоторых из нас.
Латран перевёл на неё равнодушный взгляд. Санъяре даже почудилось презрение в его глазах.
— Катар есть катар, — холодно отозвался он. — Мы не можем делать исключений ни для кого.
Потом обернулся к остальным и спросил:
— Готовы ли мы голосовать?
32
— Мы не будем принимать такое решение в попыхах, — отрезал Лавар и Санъяра отметила что впервые слышит, чтобы он перебивал других. — Пока ещё никто из нас не знает до конца последствий использования этих приборов. И сама ситуация требует размышлений.
— У нас нет времени ждать! — возразил Латран. — Если остальные поддерживают твою мысль, они могут отказаться от немедленных действий в ходе голосования.
Лавар напряжённо и устало посмотрел на него. Санъяра поняла, о чём он думает, и чего не решается сказать: сейчас все напуганы случившимся, и далеко не все могут принимать решение трезво. Но обвинить в этом талах-ир вслух означало настроить их против себя и получить в ходе голосования очевидный результат.
— По крайней мере сначала нам нужен перерыв, — всё же установил Лавар и поскольку совет с самой отставки намэ Райере всегда поводил он, остальным оставалось лишь последовать его решению.
Медленно собравшиеся стали расходиться по окрестностям. С четырёх сторон возвышавшийся на высокой горе храм Советов опоясывал балкон с террасами с каждой из четырёх сторон, и сейчас каждый потянулся к той двери, возле которой стоял. Когда Санъяра, долго разглядывавшая лица своих судей, наконец тоже вышла на воздух, она увидела что Саварэ и Калая вместе стоят возле парапета. Живо всплыл в памяти единственный случай, когда эти двое сумели найти общий язык — тот Совет, который стал последним для её учителя.
Калая жестом поманила третью намэ к себе и хотя этот призыв выглядел не слишком вежливо и слегка фамильярно Санъяра всё же решила ему последовать. Слишком серьёзной и пугающей выглядела ситуация. Да и на лицах двоих намэ была написана угрожающая решимость.
— Мне жаль, — выдавила она, оказавшись достаточно близко, чтобы завывавший за парапетом ветер не перекрывал её голос и не приходилось кричать. А подумав об этом вдруг отметила про себя, что этот же ветер ещё и служит хорошей защитой от лишних ушей.
— Поздно жалеть, — сухо сказала Калая. — Голосования нельзя допустить.
— Голосование будет, — спокойно откликнулся Саварэ, — Ты знала об этом и ты это приблизила.
— Приблизила? — переспросила Санъяра, поворачиваясь к нему.
— Не знаю, как много рассказывал тебе Райере… — вздохнув проговорил Саварэ. — Но технологию, способную контролировать разум, талах начали разрабатывать больше десяти лет назад.
— Оружие против катар… — прошептала Санъяра и повернулась к Калае, живо вспомнив утро когда застала их с Райере вдвоём на берегу ручья. Та коротко кивнула.
— Любая наша несдержанность подливала масла в огонь и позволяла им увеличить поток ресурсов, направленных на эти разразобтки, — сказала она. — Было ясно, что единственный способ выжить для катар — держаться тише воды, ниже травы.
— Только не говорите, что вы поэтому несли весь этот берд о чувстве вины! — воскликнула Санъяра снова забывая о вежливости, но Калая не обиделсь: видимо, не было времени не только на сожаления, но и на обиды.
— Я в самом деле считаю, что Песнь Смерти было бы правильнее заглушить.
— То есть попросту уничтожить катар.
— Нет. Просто не закладывать её в программу и сделать нас безопасными. Тогда и талах не желали бы с таким остервененеим нас приручить.
— Чушь! — фыркнул Саварэ. — Талах-ар боятся нас не потому что мы можем выйти из под контроля, а потому что сейчас мы главная угроза для их единоличной власти в Короне Севера. Пройдёт несколько сотен лет и они так же будут бояться талах-ан. Если, конечно, дикари не уничтожат их раньше…
