В общем, так это должно было произойти, и после осмотра подземных сооружений, уже под вечер, мы вышли на поверхность. Перед беспокойной ночкой следовало хотя бы немного отдохнуть и, определив свой взвод на постой в донжон, я умылся, переоделся и упал на топчан, который использовался крепостными караульными. Однако горячка боя и пролитая кровь давали о себе знать, и сон не приходил. Глаза слипались, и постоянно накатывала дрема, но покоя не было. А тут еще и запахи, которые проникали в донжон, мешали. Смесь из дыма, паленой шерсти и сырой крови, на которую со всей округи слетались вороны. Все это беспокоило и я сел на топчан.
Воины думали, что я уже сплю и разговаривали. А я прислонился к прохладной каменной стене и прислушался к их беседе.
— Неплохо сегодня повоевали, — сказал сержант моего взвода, Шенни Амур, потомственный вояка в четвертом поколении.
— Да, — ему ответил Юссир, с которым они крепко сдружились и имели общих знакомых. — Врагов накрошили под тысячу, не меньше, и крепость взяли. А потеряли человек шестьдесят, если с теми, кто на дороге полег, считать.
— А твой-то, воспитанник, молодец, — в голосе Шенни Амура промелькнули веселые нотки. — Бравый воитель. Как давай мечом махать и магией плеваться, только головы отлетали.
Он говорил обо мне и Юссир усмехнулся:
— Так и есть, молодой Руговир себя хорошо показал. Это все видели. Но я его не воспитывал. Парня отец готовил и северные следопыты. Вот он себя и показывает, во всей красе. Только горяч больно — жаль будет, если голову сложит.
— Но ты-то его прикрываешь, почти всегда рядом.
— Мне за это деньги платят. И, надо сказать, друг мой Шенни, неплохие. Считай, второе сержантское жалованье.
— Деньги это хорошо, — Амур помедлил и сказал: — А вот интересно, какая нам награда за крепость выйдет.
— Давай прикинем, — предложил Юссир и продолжил: — Во-первых, жалованье, три альго рядовому штурмовику и пять сержанту. Во-вторых, тройные боевые. В-третьих, премиальные за захват стратегического объекта, еще одно жалованье. Итого: в конце месяца двадцать золотых. Неплохо. А если ротный к награде представит, а он это сделает, то еще и наградные.
— В самом деле, неплохо. Теперь бы еще до конца войны дожить и взять у полкового казначея, что причитается.
— Доживем, дружище. Обязательно. А потом еще и землю в собственность получим.
— А кто на ней работать станет? Лично я, не пахарь и не садовод. Поэтому в земле ковыряться не собираюсь. Мне бы на террасе небольшого уютного домика сидеть, пиво попивать, да за крестьянами наблюдать. Вот это по мне.
— Не вопрос. Работать станут местные жители. За деньги или из-под палки. Ты обратил внимание, что Агликано приказал освобожденных рабов разделить?
— Нет.
— А зря. Рабов в крепости человек двести, но свободу получили только морейцы. Да и то, предварительно. А паспорт они получат лишь после проверки, когда их личность будет подтверждена. А остальных никто освобождать не собирается. И если так пойдет дальше, то у нас могут узаконить рабство, но только в отношении чужеземцев, которые не являются поддаными Великой Мореи.
— Считаешь, что это возможно?
— Запросто.
— Посмотрим, а пока давай выпьем чая.
— А может пива?
— Нет уж. Вот маги кровососов сожгут, тогда и будет пиво. А пока только чай.
— Тоже верно.
Сержанты замолчали, а я опять прилег на топчан, накрылся плащом и задумался. Юссир поднял серьезную тему. Капитан Агликано, действительно, сразу разделил рабов и если морейцев расковали, покормили и переодели, то остальных заставили работать и сейчас они убирали трупы, наводили порядок и тушили пожары. А поскольку наш ротный человек из высшего общества, то он знает что-то, что не известно мне. И его поведение говорит о многом. Кстати, надо будет узнать, что с рабами происходит в других крепостях и городках, которые захватила морейская армия. И уже тогда можно делать выводы. Хотя чего тут думать? Наши предки относились к покоренным и присоединившемся народам слишком мягко, а Эраций Раен, судя по всему, эту ошибку повторять не собирается. Для своих соотечественников все, а чужакам ничего. Так что прав Юссир, рабство, скорее всего, узаконят. Но меня это пока не касается никаким боком. Ведь тут только начни задумываться, и сразу в голову лезет сотня вопросов. Как будет распределяться захваченная земля? Что отойдет аристократам? Что достанется солдатам? А что останется в собственности государства? Каким образом будут делить рудники, каменоломни, рыбные ловли и уцелевшие производства? Кто и за чей счет начнет ремонт дорог, строительство новых трактов и восстановление городов? И так далее. А потому не надо забивать себе голову. Ни к чему это, пока идет война.
На этой мысли я все-таки заснул и провалился в блаженную тьму, которая принесла мне новые видения о былом величии древнего народа и судьбе людей, которые оказались в новом для себя мире…
Равнина, на которую выходили переселенцы, быстро опустела, и на ней осталось только племя, которое пришло последним и запечатало магический переход, а так же горстка неприкаянных одиночек. Это были сироты, изгои или раненные, которых бросили на произвол судьбы, пара сотен никому не нужных людей, не больше.
Но, судя по всему, участь этих людей вождя не интересовала. И отправив вслед за многотысячной ордой разведчиков, он тоже повел свой народ, но двинулся не в сторону теплого юга, и не на восток, а на север. Я видел это, паря над идущими людьми, которые не имели никаких серьезных запасов, только у некоторых были заплечные котомки и рюкзаки. И действия вождя мне были не понятны, причем настолько, что захотелось оказаться рядом с ним во плоти и встряхнув его, закричать: «Глупец! Зачем ты отделился от тех, кто имеет повозки, пропитание, одежду и скот? Куда ты идешь? Подумай о людях и выбери для проживания хорошее место, где всегда тепло и можно легко добыть еду». Однако я был всего лишь зрителем, который не мог ничего изменить. А затем, когда на землю опустилась тьма и племя, выставив дальние дозоры и караулы, расположилось на ночлег, я стал свидетелем новых событий.
Вернулись разведчики и они доложили вождю о движении народов и племен — это я понял по знакам. И вождь, слушая их, улыбался, а люди его поддерживали. Хотя было заметно, что многие страдают, кто-то от ран, а иные от голода. А когда наступила полночь, вождь подозвал к себе пятерку воинов, наверное, самых близких, и отдал им команду.
Бойцы племени выслушали его и по движению губ, я уловил имя вождя. Ярохор — так они его называли, и это имя я уже слышал во время прошлого видения.
