Они четверо сидели в зарослях, прислушиваясь к шуму испытаний. Можно было без труда определить, что происходит там, на поляне. Вот подбадривающие возгласы – противники медлят, оценивая друг друга. Одобрительный гул – очередной испытующий ретиво взялся за дело, но испытуемый не уступает. Напряженная тишина, прерываемая слитными вздохами толпы, кто-то проводит опасный прием, балансирует на самом краю круга. И сминающий все звуки могучий торжествующий рокот и буря рукоплесканий.
Алек фыркнул и с досадой ударил кулаком в ладонь:
– Я предпочел бы, чтобы провалился Дэвани…
Луиса возмутилась:
– Не надо так говорить – прошли достойные!
– Я же шутю… – Алек даже попятился, примирительно подняв руки.
– Эй, Дораж!
Все повернулись к тропке, с которой раздался голос. Продравшись через кустарник, к ним спускался Джурай, носивший убедительные признаки того, что второй тур не был для него легким.
– Дугная новость для тепя! – заявил он, шепелявя и произнося слова в нос.
– Чего еще? – неприветливо осведомился Алек. Дэвани гулко сглотнул кровь и с триумфом провозгласил:
– Я прошел!
– Я рад, – сказал Алек, улыбаясь, уж очень потешно выглядел недруг. Джурай нахмурился недоуменно и вдруг сказал доверительно:
– Воопще-то я тоше рат, что ты прошел, – он высморкался кровью, – пез тепя было пы скучно…
– Ну-ка! – Луиса взяла его за ворот и заставила нагнуться к ней, наложила руку на лицо, и из ладони ее стек холод. Джурай замычал от удовольствия.
– Вот об чем и говорю! – заявил он, словно продолжая давний спор. – Кто Доражу на поляне будет первую помощь оказывать? А Савед, нежный, тонкошкурый – кто ему шишки зашепчет?
Нежный тонкошкурый Савед, на котором самые серьезные синяки проходили за полтора дня, с готовностью закивал.
– А Алия без тебя с малышней как справляться будет? – продолжал Дэвани. – Да она через месяц сбежит куда-нибудь в Оххому, только чтобы… Тихо!
Мощный звук рос и ширился, в нем тонули возгласы одобрения и радости. Джурай застонал, повторяя жест Алека, врезал кулаком в ладонь:
– Дамир прошел, есть ли справедливость на земле?
Все, детка, теперь ты точно не отвертишься. Дим такой неуклюжий, что спотыкается о собственные ноги, однажды пропорол руку своим же ножом, вечно ходит в царапинах. Он же кровью без тебя изойдет, твоя совесть это выдержит?
Луиса улыбалась уже по-настоящему:
– Уговорили. Остаюсь.
На следующем испытании жребий снова указал Алию. Кое-кто из стариков даже заподозрил вслух, что она каким-то образом незаметно влияет на результат броска. Девушка вспыхнула и выскочила в круг.
Заскрипели луки, и наконечники трех стрел хищно уставились на хрупкую фигуру девушки.
Мгновение – и стрелы прыгнули с тетив. Все были пущены мастерами лука, все были нацелены точно, ни одна не нашла цель. От одной она увернулась, вторая была сбита мыслью в полете, третья разрезала рукав – девушка не уклонилась ни на ноготок более необходимого.
Люди зашумели. Дерек прошел к испытуемой и снял плотную черную повязку, за руку провел к ученикам…
На этот раз Алек проходил испытание последним. Прежде чем повязка закрыла глаза, он увидел, кто встал на края поляны. Синеглазая Криста, здрасте, не успели соскучиться. Девушка проверяла натяжение лука, и Алек по достоинству оценил его размер и крутизну плеч. Гигант Руста держал оружие неуверенно, словно боясь сломать, в его лапищах боевой лук выглядел игрушкой. И сам Хархан, худой и согбенный старик, наставник-вой, учитель учителей!
Вот кого определил ему жребий.
Он выкинул из головы все лишнее и приготовился.
Вот Жива, и вот я в центре мироздания. Вот беспокойство видоков испытания, вот их намерения перехватить стрелы… нет, не успеют. Вот горят три треугольника – железные острия стрел. Вот три алых клубка – возможности смерти. Вот траектории, по которым будет направлена смерть. И если чуть изменить их…
Алый клубок – первый. Стрела замедлилась в воздухе, изменила траекторию и впилась в землю у самых ног.
Второй. Алек пригнулся, стрела чуть шевельнула волосы на затылке.
Третий, нет, третья. Намерение отчетливо нарисовано в вероятностях…
Смешок.
Ты хочешь, чтобы я тебя убила?
Я могу. Легко.
И стрелу словно вычеркнули из вероятностей. Ты ведешь себя неправильно. Недооцениваешь врага. Позволь преподать тебе урок.
Алек не успел почувствовать страх, намерение снова возникло в Живе. Но сейчас это было явное желание убить…
Хлопнула тетива, и стрела полетела прямо в сердце.
Он изогнулся, кожу ладони вспороли бритвенно острые грани наконечника, и в следующее мгновение пальцы сомкнулись на оперении.
Собрание молчало.
Алек поднял стрелу над головой, белое оперение было испачкано в крови. Он сам снял повязку и посмотрел на ту, что едва не убила его.
Рядом с Кристой стояла войя, видимо, наставница, что-то зло выговаривала девушке. Та словно не слышала, испытуемый и испытующая смотрели друг другу в глаза, жажда убить медленно утонула в синеве.
Криста неожиданно улыбнулась – коротко и криво, так, словно это простое действие причиняло ей боль.
Войя повысила голос, Криста дернула плечом и что-то коротко бросила. Верея – Алек вдруг вспомнил имя женщины – словно подавилась, смущенно почесала нос, посмотрела на испытуемого. Хархан покачал головой, но ничего не сказал ни войе, ни девушке. Руста требовал объяснений.
Александр уронил стрелу и выбежал из круга.
Следующее испытание должно состояться завтра…
Он бродил по рощам, старательно обходя людей. Испытание стрелами как-то вдруг сразу обострило внутреннее зрение, он видел сквозь зелень большие компании и слышал простые правдивые чувства гуляющих по лескам юных пар.
Алек передернул плечами, все еще кипя бессильным гневом. Любой стрелок мог его убить, если бы он был беспечен и неосторожен, но Криста на самом деле хотела навсегда отправить его в Живу… или нет?
По какой причине люди убивают? Акт Мортус, вспомнил он. Патэ Киош хотел меня убить… нет, он хотел меня убить не больше, чем я сам хотел погибнуть. Он не хотел – ему приказали, он должен был.
Алека еще никто не хотел убить. Кроме Кристы.
И Верея, и старик Хархан, и остальные восприняли это как должное.
Почему она хотела меня убить?
Она меня ненавидит?
С какой стати?
Она…
Хотела преподать мне урок.
Алек круто повернулся и побежал туда, где он впервые заговорил с Линой.
Он раздвинул заросли и вышел на тропу, уже зная, что увидит.
