Кристофер Банч - История воина

– Ты сейчас будешь смотреть мне прямо в глаза и слушать приказы, исходящие из моего сердца, – приказал он.

Медленно-медленно мой взгляд двинулся вверх, по его костлявой груди, затем по диким зарослям его бороды. Я не могла остановиться и наконец взглянула в страшный омут его глаз.

– Да, в глаза, – сказал архонт почти задумчиво, как будто мы вдвоем сидим в какой-нибудь спокойной, уединенной обстановке. – Твои глаза. Они будут первыми. Брось свой меч и вырви их, сука. Погрузи свои когти поглубже. Глубже, сука, и я позволю тебе завопить так громко, как только захочешь, когда закончишь.

Я почувствовала, как моя рука отпустила меч и начала принимать вид когтистой лапы. Но тут, пока моя рука, сопротивляясь, поднималась к моему лицу, я что-то почувствовала, и снова стала сама собой… как будто снова задышала свободно. Я крепко держала свой меч, и моя рука снова была человеческой. Это был Гэмелен, его магия.

– Твой союзник оказался сильнее, чем я думал, но он далеко отсюда, – сказал архонт, и, пока говорил, он наклонился, не отрывая от меня глаз, и его рука, скользнув в один из сундуков, взяла оттуда горсть пыли. Он бросил ею в меня.

Пыль вдруг стала твердой, превратившись в крошечные острые дротики. Я попыталась прыгнуть в сторону, но почувствовала, что мои ноги снова стали неподвижными. Мысли вихрем закружились у меня в голове, я приготовилась умереть, но вдруг у меня в голове зазвучал бессмысленный мотив:

Это выглядело так, как будто я произнесла заклинание, но это должно было быть делом рук Гэмелена. Облако рассыпалось, и его маленькие смертоносные кусочки разлетелись в разные стороны.

Архонт растерялся на какое-то мгновение, затем опомнился.

– Ты умрешь, ты должна умереть, – крикнул он, его голос почти превратился в визг. Он пошарил рукой по сторонам и выхватил меч из рук ликантианского солдата, который стоял застыв от ужаса. – Моя сила становится сталью, становится мечом и достигает твоего сердца, как ты поступила с моим братом.

Он сделал шаг вперед, приготовив меч к удару. Его движения были быстрыми и гибкими, они были похожи скорее на действия молодого воина, чем на старческие.

Я стояла, как бык в загоне, ждущий топора мясника, но как раз тут что-то возникло между нами.

Вот как я могу это описать: присутствие, которое изменялось, как только я начинала вглядываться в него. Сначала мне показалось, что это одетая в кольчугу и шлем Маранония, но затем образ изменился, став похожим на мою давно погибшую, горько оплаканную Отару, и снова изменился, и мне стало казаться, что я вижу Трис, но это было лицо моей матери, а затем передо мной стояла незнакомая женщина в старинном костюме ориссианской деревни… но это оказалось ничем, только морским туманом. Тут новое противодействующее заклинание освободило мне руки, и я швырнула мой меч, как будто это было копье; архонт был почти рядом со мной.

Меч ударил его в правый бок, ниже ребер, в легкое.

Архонт завопил, его мышцы сократились, и он бросил свой меч высоко-высоко, оружие упало в море. Он, спотыкаясь, почти падая, отступал назад, но каким-то чудом – и я знала, что это сила его духа, – он держался на ногах. Мой меч выпал из его тела.

Красная пена выступила у него на губах, он плевал ею. Вся его борода сделалась красной.

Он сделал еще один шаг назад и опомнился, натолкнувшись на крышку одного из своих волшебных сундуков.

– Очень хорошо, очень хорошо. Я боялся этого… и старался это предотвратить своим искусством. Существует много миров, и совсем других миров. Ты хорек, ты ударила меня, но это тебе ровным счетом ничего не даст. Ты все равно умрешь сейчас или, может быть, через день, через месяц. А те дни, которые тебе останутся, дадутся тебе в боли и страдании. Но они сочтены, Антеро, и это число ох как невелико.

Он смотрел наверх, на темное бурное небо, и его голос становился все громче, пока не превратился в визг, такой же громкий, как тогда, когда он проклинал меня с облаков рядом с замком, крича на каком-то языке, которого я не знала, какие-то страшные заклинания, которые я не понимала. Но его голос леденил мою душу. И тогда я поняла только несколько его последних слов:

Вдруг он снова стал сильным и крепким, как будто не было смертельного удара, который я нанесла ему. Он стал увеличиваться в размерах, достигнув роста гораздо большего, чем обыкновенный человек. Колдун тяжело умирает, подумала я, а мои руки нащупали кинжал и освободили его из ножен.

Но прежде чем я смогла атаковать, архонт нагнулся, поднял один из своих сундуков – сундук, который и троим сильным мужчинам было бы очень сложно поднять, – и сделал три огромных шага к борту.

– Кровью оплачена эта награда, – завыл он и прыгнул прямо в бушующее море, стиснув свое волшебное сокровище в руках.

Я бросилась к перилам, всматриваясь в воду, но кроме стремительно несущихся волн и пены, я там ничего не увидела.

Тут я поняла, что архонт на самом деле уже мертв.

Море взбесилось, и я уже знала, что за кровавую награду он просил напоследок. Я поняла слова Гэмелена в палатке прошлой ночью: «Чтобы прикоснуться к этой силе… такая жертва… огромная жертва, я даже не могу и представить».

Архонт заплатил за эту награду, земля выполняла его последнее, самое ужасное заклятье, огонь взвился в небо, разбивая серые облака, два вулкана взорвались, лава брызнула из кратера самого ближнего к нам, дым и огонь рвались в небо.

Я застыла раскрыв рот. Корайс схватила меня за руку.

– Рали! Мы должны бежать!

Я не помню точно, что происходило в следующие минуты и часы, помню только, как меня буквально тащили через палубу к нашей галере мои девушки. Я не помню ни одного ликантианца, оказывающего сопротивление. Может быть, они уже были все мертвы или они, как я, остолбенели перед лицом огненной смерти.

Я помню, как Страйкер выкрикивал приказы занять всем свои места на веслах. Я помню, увидела сквозь серый туман, как корабль Холлы Ий уносился прочь на полной скорости.

Я помню, как ликантианские корабли барахтались в разъяренной пучине, как их в панике покидали матросы.

Огромные камни, какие могли метать только боги, камни гораздо больше любого корабля, падали в море вокруг нас, все вокруг поливалось обжигающим дождем из пыли.

Я помню, как один из ориссианских кораблей, следовавший за нами, отчаянно спасался от извергающих лаву вулканов.

Но не было спасения, мы были в ловушке. Позади нас были вулканы. Впереди – рифы, жуткие скалы, торчащие из грохочущих волн, длинные отмели, ждущие, когда нас вынесет на них взбесившееся море, каменистые островки без бухт, где бы можно было найти спасительное пристанище. Все это делало наше положение безнадежным и отдавало нас на растерзание морю.