-- Чтобы попасть на другую сторону стены, нужно сжать свой шарик зубами. Так вы установите неразрывную связь со мной. И как только вы прикоснётесь к стене, я открою для вас выход к дому Анны. Готовы?
Мы положили ладони на невидимую поверхность, и почти в тот же миг она оказалась у нас за спиной. Перед нами была небольшая поляна, с которой уходила в лес узкая тропинка, заросшая травой. Похоже было, что здесь давно никто не ходил. Впрочем, во время нашего путешествия мы уже привыкли к заросшим тропам.
Лес, темневший впереди, ничем не отличался от того, который остался за стеной. Трудно было поверить, что мы уже не в волшебном мире, а в обыкновенном.
Мы уже начали уставать и думать об отдыхе, когда за деревьями показалась красная черепичная крыша. Перед нами появилось просторное зелёное поле, посреди которого стоял дом Анны. Красивая кованая калитка была закрыта на щеколду. Мы вошли во двор. У дорожки, вымощенной серыми камнями, лежал велосипед. Между спицами росли цветы. Можно было подумать, что это такая оригинальная клумба, но мы-то знали, почему никто не трогал этот велосипед с прошлой весны. Несколько ступенек вели с дорожки на широкую террасу под навесом. Там стоял уютный диван с выцветшими клетчатыми подушками. Подушки были усыпаны прошлогодними виноградными листьями.
На столике, прижатые камнями, лежали пожелтевшие от солнца и разбухшие от зимних дождей конверты. Я вытащила из-под камня одно из писем: "Анне от Бенедикта, 15 декабря". На других конвертах тоже стояло имя Анны, а после него -- имена волшебников, живших неподалёку и приходивших проверить, не вернулись ли Анна, Якоб и Леон.
У стеклянной двери, ведущей с террасы в дом, стояли два больших глиняных горшка, в которых росли тонкие невысокие кипарисы. Рядом, в горшках поменьше, росли какие-то кустики и цветы. Они почему-то не пожелтели и не засохли. Неужели кто-то поливал их, когда Анна пропала? Предположить, что она уже вернулась, я побоялась -- не хотела напрасных надежд. Я посмотрела наверх: решётчатый навес, по которому летом вьётся виноград, не мешал дождям свободно литься на террасу. Так вот почему растения не засохли...
Я повернула ручку двери:
-- Закрыто... -- проговорила я. Как будто могло быть иначе.
-- Ну-ка, посмотрим, -- Эрик подошёл к горшку с кипарисом, пошарил рукой по поддону. -- А вот и ключ!
-- Как ты узнал? -- удивилась Роза.
-- Ну... мы тоже прячем ключ за горшком, -- признался Эрик.
Он открыл дверь, и мы вошли в дом. Странное ощущение он производил: вещи лежали где попало, как будто хозяева ими только что пользовались, но на минутку вышли. На столике у дивана лежала груда толстых книг, многие были раскрыты на середине, из некоторых во все стороны торчали бумажные закладки. Рядом с книгами стояла большая кружка, в которой, наверное, когда-то был недопитый чай. Сейчас он уже высох, но на стенках остался густой коричневый налёт. На одной из книг лежала недоеденная шоколадка в серебряной фольге.
С подлокотника кресла свисала толстая шерстяная кофта, явно брошенная второпях. На столе рядом с плитой лежала деревянная доска, на которой резали лимон. Нож и лимонные косточки выглядели так же, как и год назад, а вот лимон высох и затвердел.
Воздух в комнате был затхлым, пахло пылью, поэтому дом казался заброшенным и нежилым. Когда мы вошли с террасы, дверь осталась открытой, и оттуда веяло свежестью. Мы решили проветрить дом. Симеон начал открывать двери в спальни, чтобы открыть там окна и устроить сквозняк. В одной из комнат окно было приоткрыто. Когда Симеон вошёл туда, со шкафа вспорхнула птица и вылетела в окно.
-- Эй, идите сюда, только тихо! -- позвал нас Симеон. -- Смотрите, тут на шкафу гнездо!
Элиза встала на стул на середине комнаты, чтобы не оказаться слишком близко к гнезду, и заглянула на шкаф.
-- Да, правда, гнездо. Из тряпок и веток. Там два яйца. Кажется, голубиные. Мы, наверное, спугнули их мать, и она улетела.
-- А разве они не летом выводят птенцов? -- удивилась Ивица.
-- Не только летом. Сейчас как раз подходящее время для первой кладки. Но давайте выйдем из комнаты -- тогда мать сможет вернуться.
Все вышли, Элиза тихо закрыла дверь, а мы пошли открывать окна в других комнатах. Воздух во всём доме посвежел, стало легче дышать. Мы стояли в гостиной и думали, с чего начать поиск посланий.
-- Сто лет не сидела на диванах! -- вдруг сказала Роза.
-- Ага, и я тоже! -- поддержала её Ивица, и девочки с шумом плюхнулись на большой удобный диван. Остальные тоже вспомнили, что думать можно и сидя, и скоро все диваны и кресла были заняты.
-- Ну, что будем делать дальше? -- спросил Милош.
-- Есть у меня одна мысль, -- сказала я. -- Но я не уверена, что это сработает. Придётся мне побеспокоить птичку. Подождите меня здесь.
-- Постойте! -- сказала Роза и встала с дивана. -- Давайте сначала я поговорю с птичкой!
Она достала из сумки флейту и пошла за мной. Сделав мне знак ждать у двери, Роза вошла в комнату и тихо заиграла. Через открытую дверь я увидела, как на подоконник села пара голубей. Начался тихий мелодичный диалог: игру Розы прерывало птичье воркование, которое опять сменялось звуками флейты. Потом один из голубей взлетел на шкаф и уселся в гнездо, второй перелетел на ветку дерева за окном, а Роза подошла ко мне и сказала, что теперь всё в порядке -- птицы меня больше не боятся. Правда, в земном мире Роза не могла так же легко беседовать с птицами, как за стеной, но теперь у неё был опыт. Поэтому она просто положилась на интуицию и выбирала нужные мелодии, а ответы голубей были похожи на уже знакомые ей звуки, и Розе казалось, что она всё понимает.
Девочка вернулась в гостиную, и я осталась одна. Судя по мебели и вещам, это была спальня Анны. Неудивительно, что мы нашли гнездо именно в этой комнате. С голубями, как я уже знала от госпожи Амары, была связана одна давняя история, с которой всё и началось. У мужа Анны давным-давно был почтовый голубь, который вместо писем носил говорящее колечко. И после гибели Юлиуса это колечко с его последним посланием должно было остаться у Анны. Возможно, она захотела показать его госпоже Амаре -- и тогда Анне пришлось бы взять его с собой на прошлогодний слёт, до которого она так и не добралась. Но если бы она решила просто рассказать содержание последнего письма на словах, то оставила бы колечко дома. И вряд ли она стала бы прятать его в надёжное место: она не думала, что в такие глухие безлюдные места кто-то может прийти за те два часа, что её не будет дома.
