— И очень кстати, — подхватил Василий, — иначе бы нам нипочем оттуда не выбраться.
— Холодновато здесь, однако же, — поежился Беовульф. — Я-то всегда думал, что в небе чем выше, тем теплее — поближе к солнышку.
— Так ведь сейчас нет солнышка, — дельно возразил Чумичка. — Видишь, месяц один да звездочки?
— Жаль, одежки потеплее с собой не прихватили, — проворчал доблестный рыцарь, и тут его взор упал на Гренделя, который в волчьем облике продолжал бесчувственно лежать на ковре. — A вот им покамест и укутаюсь, зачем зря добру пропадать. Эй, Грендель! — принялся Беовульф тормошить своего заклятого приятеля, однако тот не подавал никаких признаков жизни. — Да что ты там, помер, что ли?
— A и вправду, — забеспокоился и Дубов, — что-то уж долго он в сознание не приходит.
— Отравился, — мрачно пробурчал Беовульф. — Князем Григорием. — И сам же громогласно захохотал.
Чумичка наклонился к Гренделю:
— Дышит. Сейчас приведем его в чувство. — C этими словами колдун извлек из-за пазухи небольшую скляночку («Прямо как старина Серапионыч», подумал Василий) и побрызгал из нее на волка. И тот на глазах своих спутников превратился обратно в Гренделя.
— Где это я? — пробормотал он, приоткрыв глаза. — A, понимаю, нас зарубили, и мы на том свете. — И, немного помолчав, вполголоса продекламировал:
— Улетели мы в райские кущи
На коврах на крылатых своих…
— Должен вас огорчить, дорогой друг, — усмехнулся Дубов, — но до райских кущ нам еще ох как далеко. — И, как бы передразнивая Гренделя, нараспев прочитал:
— A помирать нам рановато,
Есть у нас еще дома дела!
— O, боярин Василий, да вы тоже поэт! — восхитился Грендель. — Ну а что до райских кущ, то мне их вовеки не увидать. Ведь я же оборотень…
— Отныне ты уже не оборотень! — торжественно провозгласил Чумичка. -Ты исполнил свое предназначение, и с тебя снято заклятие.
Грендель ничего не ответил и в изнеможении закрыл глаза. Зато Беовульф страшно воодушевился:
— Господа, такое событие всенепременнейше нужно отпраздновать! Полетели ко мне в замок, я выставлю свое лучшее вино, вековой выдержки. Еще мой дедушка говаривал, указывая на этот бочонок: «Внучек, а его ты откроешь в самый знаменательный день своей жизни». И вот этот день наступил! Вернее, ночь, но это уже не суть важно…
— Нет-нет, — возразил Дубов, — вы как хотите, а я должен лететь в замок к Его Величеству Александру. Вернее, к Наде. A утром, еще затемно -домой.
— Вы уж не в первый раз называете ее имя, — хмыкнул Беовульф. -Глянуть бы хоть одним глазком, что это за Надя такая.
— Да хоть обоими, — рассмеялся Василий. C этими словами он достал из внутреннего кармана своего боярского кафтана цветную фотокарточку, где Надя в венке из ромашек и васильков бежала по зеленому лугу.
Беовульф повернул карточку так, чтобы на нее падал лунный свет:
— Красивая девушка. И как нарисована! Боярин Василий, когда увидите художника, то скажите, что я ему хорошо заплачу за свое изображение. C мечом и в золотой цепи.
— Позвольте мне. — Чумичка принял от Беовульфа карточку и провел над нею ладонью. Даже при тусклом свете ущербной луны стало заметно, что краски поблекли, а лицо Нади как бы погрустнело. — Слушай, Василий, — понизил голос Чумичка, — не хочу тебя пугать, но Надежда действительно в опасности.
— Что?! — вскричал Дубов.
— Ей грозит страшная смерть, — продолжал Чумичка. — И не когда-то вообще, а прямо сейчас. И если мы не вмешаемся, то будет поздно.
— Ну так полетели быстрее! — взревел Беовульф. — Эй, дружище Грендель, просыпайся, нас опять ждут великие дела!
Чумичка тем временем бормотал какие-то новые заклинания, отчего ковер-самолет резко ускорил ход. И вскоре на смену бескрайним полям Белопущенского княжества путникам предстали столь же бескрайние болота Новой Ютландии, перемежающиеся перелесками и озерцами. То тут, то там в едва занимающейся заре темнели рыцарские замки, хотя большинство из них на самом деле представляли собой обычный дом с одной-двумя башенками — как бы замок Беовульфа в миниатюре.
— Что поделаешь, — пояснил по этому поводу Беовульф, — так уж повелось у нас в Мухоморье: доблестных рыцарей что собак нерезаных, а замков на всех не хватает. Да и мне посчастливилось только потому, что мой предок был приближенным королевича Георга. Но вы не подумайте, наши рыцари хоть и небогатые, но самые всамделишние!
— Я в этом не сомневаюсь, — невпопад ответил Василий. Он не слишком внимательно слушал разглагольствования Беовульфа — его мысли были заняты совсем другим.
И вскоре ковер по команде Чумички стал снижаться — впереди показались смутные очертания королевского замка.
x x xВ кабинете покойного князя Григория шло чрезвычайное ночное совещание. За столом восседал глава тайного приказа барон Альберт, рядом с ним примостился старший воевода Селифан, остальные приближенные Григория разместились кто где на принесенных с собой стульях. Здесь же, стараясь особо не привлекать к себе внимания, находились и Каширский с Анной Сергеевной. Вид у всех присутствующих был более чем встревоженный, один лишь Альберт, насколько удавалось, старался держаться бодро и уверенно.
— Господа, я пригласил вас, дабы сообщить прискорбную весть: князь Григорий скоропостижно скончался, — негромко, но прочувствованно сказал барон. — А вернее, был злодейски убит.
— Кем? — истерично выкрикнул кто-то из дальнего угла.
На лице барона отразилось искреннее горе и возмущение:
— Князеубийцы — это так называемые доблестные рыцари Грендель и Беовульф, а также некто боярин Василий, — барон сделал паузу, как бы потрясенный наглостью злодеев. — Первые двое негодяев — подданные Ново-Ютландского короля Александра, а Василий хоть и прибыл из Царь-Города, но, насколько нам ведомо, сей поганец пользуется королевским расположением.
— Надеюсь, они схвачены живыми? — плотоядно оскалившись, спросил пожилой упырь, постельничий князя Григория.
— Увы, — горестно вздохнул барон Альберт, — им всем удалось бежать, так же как и их проклятому сообщнику, колдуну Чумичке. Я тоже дрался, не щадя живота своего, — барон выдержал эффектную паузу, чтобы все запомнили его героизм, — но что я мог сделать один против троих злодеев? И в этом явная недоработка, досадная оплошность нашей стражи и тайных служб.
— Мы должны объявить войну Мухоморью! — загалдели упыри. -Злодейство должно быть смыто кровью!
— Полностью согласен, — твердо сказал барон, когда шум смолк, — но в настоящее время перед нами стоят более насущные задачи. Что же до этого мерзкого Мухоморья и его жалкого короля Александра, то здесь своих целей мы добьемся иными средствами. Нынче же утром туда отправится известный вам князь Длиннорукий, а следом за ним… Ну, впрочем, это уже мелочи. Но главное, могу вас только заверить, господа, что и Александр, и его рыцари еще горько пожалеют о своих деяниях. — Барон вновь сделал многозначительную паузу, изобразив на своем челе великие заботы о судьбах государства. — Меня же сейчас гораздо более тревожит то, как будет продолжаться жизнь у нас, в княжестве Белая Пуща.
