Монахиня с тихом вздохом припомнила ТУ проповедь:
«…вот оно! Истинное лицо Гениев!» — вещал отец Майерс возвышаясь над паствой с церковной кафедры. — «Они нарекли себя защитниками! Будучи на деле не более чем лжецами и грешниками! В моих руках свидетельство их порочности!» — святой отец поднял дневник Виктории Новак над головой. — «В этой книге заключено признание ведьмы якшающейся с Темными силами! Признание в грехе, коим даже Гении именуют не иначе как «мракобесием»! То, за что их Инквизиция казнит невинных людей когда истинный грех остается безнаказанным!» — священник сделал короткую паузу дабы окинуть взглядом свою паству. — «Вы спросите меня: где же эта падшая женщина продавшая душу свою Бездне? Где праведный суд над сей проклятой? Вы спросите меня, честные граждане Алигьеры и я отвечу вам…» — священник вновь сделал паузу. — «Эта нечестивая ведьма мирно гостит в Колледже Гениев! Более того, насколько мне известно, ее даже не планируют придать суду!» — на этих словах среди прихожан начался ропот. — «Да! Вы не ослышались! Эта ведьма кровная родственница одного из их «магов»!» — последнее слово священник произнес с явным омерзением. — «Гении, эта свора лицемеров прикрывает одну из своих!» — яростно закончил священник.
Святой отец все говорил и говорил а Мэри слушала и не могла поверить тому, что слышит.
Она обратилась к отцу Майерсу не для этого!
Конечно она понимала, что отношения между Сообществом и Церковью, мягко говоря, прохладны. Более того, она прекрасно понимала как именно помощь Виктории, со стороны Церкви, ударит по Сообществу.
Ведь это даже звучит невероятно: сестру одного из Гениев спасла Церковь, в то время как само Сообщество проглядело акт мракобесия прямо у себя под носом!
Подобная новость быстро разнесется среди населения Алигьеры и даже за пределы города.
Тем не менее, духовенство решило идти иным путем…
— Так смиримся ли мы с сим грехом!? Я спрашиваю вас, добрые граждане Алигьеры!? — вопрошал отец Майерс. — Позволим ли и далее греховодникам вести честный люд к пропасти?
— Нет! — отвечала ему толпа.
Именно толпа. Назвать возбужденную и разгневанную толпу «прихожанами» Мэри не имела более права.
— Позволим отродью Тьмы бродить по улицам нашего славного города? — вопрошал священник.
— Нет! — вновь отвечала толпа.
— Позволим ведьме смущать умы детей наших?
— Нет!
Отец Майерс еще много раз вопрошал толпу и каждый раз ответом ему было: Нет!
— Так возьмут же праведники справедливость в руки свои! — воскликнул священник после очередного ответа данного прихожанами. — Мы отправимся к Гениям и потребуем открытого суда над ведьмой впустившей Тьму в наш город! Так идите! Идите же дети Алигьеры и потребуйте справедливости!
И они пошли толпою.
С факелами и бутылками заполненными зажигательной смесью.
Мэри очень хотела верить, что это было спонтанное решение, но она не была настолько наивной.
Слишком уж быстро в толпе появились послушники и младшие сановники. Слишком быстро рабочие профсоюза привезли упомянутые выше бутылки.
Слишком быстро в толпе объявились лидеры. И слишком быстро среди людей стали звучать слова: маги, фабрикаторы, угнетение, сжечь ведьму, Виктор Франц, революция!
Слишком мерзко чувствовала себя Мэри наблюдая за творящемся пред ее очами непотребством.
— Что вы творите, святой отец? — потребовала Мэри ответа.
— То, что должен, сестра. Лишь то, что должен. — был ей ответ.
Монахиня попыталась было призвать мятежного священника к ответу. Грозила гневом Иерархов Церкви и недовольством Епископа в частности.
На этих словах отец Майерс лишь улыбнулся и ответил, что Епископ Анджуйский полностью разделяет недовольство собственной паствы.
— Такова воля Церкви, сестра. — произнес Майерс. — И раз мы закончили наш маленький спор, отправляйтесь с другими послушниками к колледжу. Наша паства будет рада видеть, что благословленные защищают их.
— Нет. — ответила тогда Мэри.
— Что? — удивился священник.
— Я сказала: нет. — ответила Мэри. — Я более не буду слушать ваших указаний, мистер Майерс. Вместо этого, я соберу послушниц и организую в Храме пункт первой помощи. У меня имеется необходимый опыт. К тому же, я считаю, что раз вы направили прихожан рисковать жизнью и здоровьем в конфронтации с колледжем, то именно вам и следует быть рядом с ними. И когда все закончится, то слишком многим понадобиться врачебная помощь.
— Мэри! Ты идешь против воли Церкви? — еще более удивился священник. — Это непослушание! Ты нарушаешь собственные клятвы! Какблагословленная, ты должна защищать прихожан на улицах!
— Если вы считаете, что я иду против воли Церкви, так отлучите меня, святой отец. — холодно ответила монахиня. — А теперь, не тревожите меня. У нас с другими монахинями, вскоре, будет много работы. — на этих слова Мэри развернулась дабы уйти от отца Майерса.
Отлучить кого либо от Церкви невозможно без внутреннего разбирательства и рассмотрения дела. Однако, когда речь идет облагословленных, то подобные вопросы решаются на наивысшем уровне.
Даже Епископ Анджуйский не имеет власти придать анафеме кого либо из благословленных.
Максимум, что может позволить себе отец Майерс по отношению к монахине, это наложить епитимью. И то, подобные вещи рассматриваются не так как мирское наказание за правонарушение.
Если у согрешившего священнослужителя нет веры к вышестоящему лицу, наложившему епитимью, то он не обязан ее исполнять.
С другой стороны, отказ от епитимьи служит своеобразной «меткой» и причиной более внимательно присмотреться к оному священнослужителю. А там и до вопроса отлучения недалеко.
Впрочем, в случае с благословленными, все, опять же, несколько сложнее и менее однозначно.
— Ты не имеешь права указывать послушницам! — возмутился священник.
— Яблагословленная, если вы забыли. — заметила Мэри не оборачиваясь. — Они будут слушать меня. И если вы думаете, что можете стать между монахиней и ее долгом, то вы сильно заблуждаетесь, отче.
Вспомнив произошедшие события, Мэри посмотрела на икону.
С нее взирал Архангел с шестью крыльями и держащий оливковую ветвь в руках.
— Молю тебя святой Архангел о прощении для заблудших душ, что внемли речам отца Майерса. Прошу тебя, замолви слово пред Святым Престолом Свет Несущего за них. Ибо не ведали, что творили. Не отврати свой нежный взгляд от них. Да прибудет милость Небес с ними.
Следовало ожидать того, что жандармы разгонят толпу прихожан в Паноптикуме. По этой причине раненых было совсем мало, в тот день. Поскольку служивые дьяки забирали как здоровых, так и раненых. Как живых, так и мертвых.
Но вскоре, в Храм пришли Они. Инквизиторы.
Люди в безликих масках забрали отца Майерса так же, как и многих других проповедников по всему Термитнику.
Мэри испытывала смешанные чувства видя гордое лицо святого отца когда на руках оного защелкнули кандалы. Он был подобен праведнику которого собираются сжечь кучка еретиков.
Или пытался таким казаться. Поскольку в глубине его глаз плескался страх.
Словно, он до самого конца не верил, что за ним придут. Словно, это не то, чего он ожидал и теперь ему лишь оставалось «держать хорошую мину при плохой игре».
Мэри не знала, о чем он думал когда читал свои пропове… речи прихожанам.
Возможно, он искренне верил, что Гении не станут применять силу?
Инквизиция никогда не была милосердной и сейчас, в глазах Мэри, она была подобна бешеному псу которого наконец-то спустили с цепи.
Где-то, как в Храме Архангела Амалиэля, им не чинили сопротивление, где-то пролилась кровьблагословленных, а где-то, ценою человеческих жизней, толпе даже удалось отбить своих пастырей.
Всего за одну ночь Храм стал переполнен ранеными и первые лучи солнца, осветившие Термитник, ознаменовали собою начало Ада.
