— Зачем?
— Ей нужна гламурия. И средство для роз. Для лучшего роста и от гусениц. Ясно?
Мне все было ясно.
— Доступ дайте?
— Возьмите мой ключ, — Буздюк с недовольным видом протянул мне ключик на цепочке. — И сразу после того, как закончите работать, верните мне. Ясно?
— Абсолютно ясно. Но вынуждена предупредить — я плохо знаю алхимию.
— Значит, будете варить по учебнику! Мне все равно сейчас это не под силу — я самолечусь.
— Лучше б ты самопокалечился, — прошипел Эвин так тихо, что Буздюк его не услышал.
— Идите, — величественным жестом отпустил меня Буздюк. — а от вас всех я жду отчета.
Я пнула на прощание оборотня — типа, не убивай пока Буздюка, мы его потом так допечем, что он о смерти попросит — и вышла. Надо было снять информацию со следилок и найти эту леди ан-Веррит — ан — не верит.
Говорите, гламурия и средство для роз? Да без вопросов. Надо только зайти в свою комнату. У меня там есть хоро-ошие конспекты, взятые из Универа. Очень хорошие, очень подробные и как раз по нужной теме. Я ведь не гений, я пока только учусь — и запомнить все и сразу пока не получается. Увы.
Зато я отлично помню, что и когда нужно использовать. А подробности — в справочниках!
***
Письмо 6.
Ёлка — От дружного коллектива самоубийц — дружному коллективу крылатых — привет! У нас все в порядке…
Лютик — Почти. Только вот одна дама покрылась нежно-розовой шерсткой и у нее отросли длинные ослиные уши.
Ёлка, ханжеским тоном. — Ну и что? Мы тут при чем?
Лерг. — Абсолютно не при чем. Гламурия, которую ты ей выдала, была абсолютно нормальной, Буздюк три раза проверял.
Эвин, хихикая. — А уши как росли, так и растут. Ёлка, признавайся, в чем засада?
Ёлка, с невинным видом. — Ни в чем. Ничем я ее не поила.
Лерг. — А кормила?
Ёлка. — И не кормила.
Лютик, нетерпеливо: — Тогда в чем засада?! Рассказывай, нам же интересно!
Ёлка, ухмыляясь. — Да все примитивно. Как только средство для роз закончится — закончится и эффект.
Лютик, удивленно. — Ты что — дала ей средство для роз вместо гламурии?
Ёлка, тоном жестоко оскорбленной невинности. — Да ты что — смеешься? Конечно, нет. Если бы Буздюк был действительно алхимиком — он мог бы догадаться. Знаешь, что такое синергетическая реакция?
Лютик, голосом прозревшего. — Синергетика!? Твою рыбу!
Ёлка, довольно. — Ну да. Один ма-аленький добавочный компонент в гламурию, который абсолютно невинен и никак не влияет на чувства. И около пятнадцати разных компонентов в средство для роз. Пять отвечают собственно за розы, пять — за уши, три — за шерстку, еще два — обеспечивают лучшую испаряемость. Розы прекрасно растут. Их опрыскивают каждый день. И приносят бедной леди. Она вдыхает запах цветов, а вместе с ним — и мои маленькие дополнения. А гламурия обеспечивает отличную усвояемость. Как раз тот компонент. Так что… что первое закончится — гламурия или розы, не знаю, но вот как только, так и леди облезнет круга через два. Снадобья имеют накопительный эффект. И как раз через это время выведутся из организма.
Лерг, злорадно. — А пока леди ан-Веррит в отчаянии. Она рыдает. Она ругает Буздюка. Она нюхает розы. Она отращивает шерстку. Она страдает.
Эвин, так же… — Ничего, авось не повесится. А если повесится — мир не много потеряет. Мне тут по секрету сообщили, что они с Буздюком — два сапога пара.
Ёлка, хихикая. — И оба на левую ногу?
Эвин — Да хоть на правое ухо. Главное, что более заносчивой и стервозной заразы этот дворец еще не видал. Надменный недоучка и стервозная выдра — прекрасная пара.
Ёлка, успокаивающе. — Эвин, ну лапа, ну не злись, а? Ты же прекрасно понимаешь, что до окончания практики мы Буздюка не пришибем. Но вот потом…
Эвин. — Ждать долго. А что ты для него придумала?
Ёлка, интригующе. — Еще узнаете. И это тоже будет связано с синергетикой. Мне эта тема с недавних пор очень нравится.
Лютик, решительно. — Мне тоже. Дай конспект списать, зараза!
Ёлка. — А что мне за это будет?
Лютик. — А что тебе за это НЕ будет? Тебе НЕ надерут уши, НЕ вымажут чернилами, НЕ прорастят на тебе ромашки или кактусы…
Ёлка, со смехом. — Это угрозы? Ну я тебя сейчас… Извини, Тёрн… никак я не могу выбрать время и настроить эту самописку. Может, сейчас, пришибу этого малолетнего шантажиста — и займусь?
Лютик, грозно — Это кто тут малолетний шантажист, ты хвойное многолетнее!?
Ёлка. — Так, Тёрн, пока….
Глава 7. Кому праздник, кому… пряник?
Дилера ар-Рителлен обмахнулась веером и печально огляделась по сторонам. Улыбка застыла на лице, как приклеенная.
Как ей все это надоело!
Она всего месяц в столице, но уже готова была отдать все, что только попросят, лишь бы удрать отсюда. Ей было не просто скучно.
Тошно, мерзко, гадко…
Брачный базар, будь он трижды и четырежды неладен!
А что делать? Если ты, увы, 'ар-', а не ан-Рителлен. [4]
Сколько поколений ее семьи прекрасно жили без всех этих глупостей! И еще столько бы прожили. Но… О, это трижды клятое 'но'! Трижды — и по вполне объективным причинам. Первый раз — из-за денег семьи. Были бы они чуть победнее отец не полез бы ко двору. Но умерла троюродная тетушка. Ее денег как раз хватило оплатить 'привилегию', будь она неладна, не вынимая денег из дела. Второй раз — из-за глупых материнских амбиций. Дилера отлично знала, кто забил отцу голову аристократией и возможностью с ними породниться. Внуки купца будут носить титул! Графа или герцога… О-о-о-о!!! Отец сперва спокойно относился к материнским бредням, но капля камень точит. И он заинтересовался. Прикинул возможности, которые даст родство с знатными мира сего — и взялся претворять материнские идеи в жизнь. Спокойно и обстоятельно, как всю жизнь вел дела.
И третий раз — из-за внешности самой Лери, которая давала все надежды на выгодный брак. Уж лучше бы она родилась невзрачной серенькой мышкой! Но нет! Лери была на редкость хороша, огненной красотой заката на море. Глубокие темно-синие глаза, огненно-рыжие волосы такого насыщенного цвета, что казалось — поднеси руку — и обожжешься, тонкие черты лица, невысокая, но на редкость пропорционально сложенная фигурка с тонкой талией и такой грудью, что стойку делали даже статуи, и самый яркий штрих ее внешности — смуглая кожа, покрытая золотистым загаром. Рыжие обычно белокожи и часто с веснушками. К Лери это не относилось. Веснушек у нее в жизни не было. Зато была бесконечная любовь к математике. Что, с точки зрения ее матери, было намного хуже. В конце концов, веснушки всегда можно было вывести или замазать. В крайнем случае, заплатить магу. Любовь к цифрам и формулам огуречным кремом не выводилась. Можно было запретить Лери говорить о математике, но — ненадолго. А мужчины, услышав от милой девушки фразу типа: 'Графиком числовой функции f, заданной на числовом промежутке Х называется множество всех точек Г координатной плоскости, имеющих вид М(х, f (х)), где х? Х, но как мне кажется, график функции не всегда состоит из одной линии, иногда встречаются 'дикие' функции, график которых не содержит ни одного непрерывного куска…' начинали нервно поглядывать по сторонам и удирали, как только представится возможность.
