Но если бы хоть одна из тех женщин, что вольно или невольно ложились на огромную кровать в спальне Фалька, принесла бы ему сына, он смог бы спокойно претендовать на владение Верлейном не только в течение своей жизни, но и для новой мужской линии, согласно вновь изданным законам герцога. По старым обычаям, право наследования сохранялось по материнской линии, теперь же наследовали потомки отца и лишь в тех случаях, когда не было потомков мужского пола, действовал старый закон.
Лойз цеплялась за эту единственную возможность, дававшую ей временную безопасность. Если Фальк погибнет в одном из грабительских рейдов, если его убьет представитель какой-либо ограбленной семьи, она и ее Верлейн станут свободными! Вот тогда они и увидят, на что способна женщина! Они поймут, что она не вытирала все эти годы слезы в своем укрытии.
Она оттолкнулась от стены, прошла по комнате. В помещении было холодно и темно. Но она привыкла к холоду и полумраку. Они стали частью ее жизни.
За пологом, скрывающим кровать, она подошла к зеркалу. Это было не изящное женское зеркало, а щит, тщательно отполированный в течение нескольких часов, пока не стал давать слегка искаженное изображение. Для Лойз стало привычным стоять там, глядя на свое отражение, слушая, что оно говорит ей.
Она была небольшого роста, но это была единственная черта, единственная женская черта, которая объединяла ее с теми женщинами, которые удовлетворяли людей ее отца или его самого. Тело ее было стройно и прямо, как у мальчика, и лишь намек на округлость говорил о том, что это не юноша. Густые волосы локонами падали ей на плечи и спускались до талии. Цвет у них был светло-желтый и бледный, и ресницы того же цвета придавали лицу пустое, лишенное разума выражение. Кожа плотно облегала лицевые кости и была почти лишена румянца. Даже губы ее были бледными. Унылое дитя мрака, она все же сосредотачивала в себе огромную жизненную силу, она была крепка, как хрупкое лезвие, которое опытный боец предпочитает громоздкому, но непрочному оружию.
Неожиданно она свела руки, сжала их, а потом развела и опустила, но под свисающими рукавами руки были сжаты в кулаки и ногти почти впились в плоть. Лойз не шевельнулась, ничем не показала, что она слышит звон щеколды. Она знала, как далеко может зайти в своей обороне против Фалька, и никогда этих границ не переступала. Иногда она в отчаянии думала, что отец не подозревает о ее истинном настроении.
Дверь распахнулась. Повелитель Верлейна любую преграду воспринимал как вражескую крепость. Он вошел с видом человека, только что получившего ключи от сданного города.
Если Лойз была бесцветным созданием, то Фальк казался повелителем солнца и яркого света. На его большом теле уже появились следы грубой жизни, но лицо оставалось прекрасным: свою красно-золотистую голову он нес с высокомерием принца, благородные черты лишь слегка расплылись. Большинство верлейнцев восхищались своим повелителем. В хорошем настроении он бывал щедр и великодушен, а его пороки разделялись и принимались его подданными.
Лойз увидела в зеркале яркое отражение, отбрасывающее ее еще глубже во мрак, но не обернулась.
— Приветствую лорда Фалька, — голос ее был лишен выражения.
— Лорда Фалька? Разве так нужно говорить с отцом, девка? Растопи лед в своих жилах!
Рука его опустилась на ее плечо под локонами, он повернул ее, сжав с такой силой, что теперь целую неделю не сойдет синяк. Она знала, что он сделал это сознательно, но не подала вида.
— Я пришел с известием, которое любую девушку заставило бы прыгать от радости, а на твоем холодном рыбьем лице я не вижу и следа удовольствия, — пожаловался он. Но в глазах его не было веселья.
— Вы еще не сообщили этого известия, мой лорд.
Пальцы его еще сильнее сжали ее плечо, как-будто он хотел сломать ее кость.
— Конечно нет! Но эта новость заставит быстрее биться сердце любой девицы. Свадьба и постель, моя дёвочка!
Лойз, чувствуя такой страх, какого никогда не испытывала раньше, решила обмануть себя.
— Вы избрали леди Верлейна, мой лорд! Судьба посылает вам на такой случай красавицу.
Он не ослабил своей хватки, наоборот, встряхнул ее с видом шутки, но не причиняя боль.
— Может, в тебе и нет женских качеств, но ума хватает: ты меня не одурачишь, как других. В твоем возрасте ты уже зрелая женщина. Во всяком случае, пора доказать это. И советую тебе не пробовать свои шутки на будущем твоем повелителе. Он любит послушных в постели!
То, чего она боялась, произошло. На какое-то мгновение сила духа оставила ее.
— Брак нуждается в добровольном согласии…, — она остановилась, устыдившись мгновенной слабости.
Он хохотал, довольный тем, что вырвал у нее этот невольный протест. Руки его сжали ее шею с такой силой, что на мгновение у нее перехватило дыхание. Потом, как безжизненную куклу, он повернул ее лицом к зеркалу и держал так, избивая словами, которые, как он думал, причиняют большую боль, чем любые удары.
— Взгляни на это застывшее ничто, которое ты называешь лицом. Думаешь, мужчина может прижать к нему губы, не закрывая глаз и не желая быть в другом месте? И будь довольна, девка, что можешь прельстить чем-либо помимо этого лица и костлявого тела. Ты дашь согласие любому, кто захочет тебя. И будь благодарна отцу за то, что он подыскал для тебя такого мужа. Да, девка, лучше на коленях благодари любых богов за то, что отец заботится о тебе.
Слова его звучали громогласно: она не видела в зеркале отражение, только ужасы своего воображения. Неужели ее бросят в постель одного из грубых приближенных Фалька — ради какой-то выгоды лорда?
— Сам Карстен…, — в голосе Фалька прозвучало невольное удивление, — сам Карстен, подумать только, просит о согласии этого непропеченного теста! Ты сошла с ума! — он отпустил ее неожиданно, и она повернулась к нему лицом.
— Герцог! — она не могла поверить в это. Зачем правителю герцогства свататься к дочери незначительного барона, пусть даже у этой дочери славная родословная со стороны матери?
— Да, герцог! — Фальк сел на кровать, размахивая ногами в сапогах. — Хвала судьбе! Добрая фея присутствовала при твоем рождении, девочка! Сегодня утром прибыл вестник Карстена с предложением брака на топоре.
— Зачем?
Ноги Фалька замерли, теперь он уже не улыбался.
— У него для этого не мало причин, — Фальк принялся загибать пальцы. — Итак: герцог, несмотря на свое теперешнее могущество, был простым наемником, прежде чем укрепится в Карстене, и я сомневаюсь, чтобы он смог назвать свою мать, не говоря об отце. Он сокрушил противостоящих ему лордов. Но это было добрых десять лет назад и он больше не хочет разъезжать в кольчуге и выкуривать непокорных из их замков. Завоевав герцогство, он стремится насладиться захваченным. Жена, взятая из рода тех, с кем он воевал, будет для него залогом мира. И хотя Верлейн — не самая богатая крепость Карстена, в жилах его повелителя течет благородная кровь — разве мне не дали это ясно понять, когда я сватался? А у меня щит без девиза, я младший сын Фартома из Северных Холмов, — его губы дернулись при воспоминании о тех прошлых унижениях. — А поскольку ты — наследница Верлейна, ты очень подходишь для герцогства.
