Зверь споткнулся сбавляя ход, наклонил голову вперед, и подбросил плащ вверх и в сторону. Подбросил, вместе с ухватившим его за рог Тумилом, описавшим в воздухе дугу и оседлавшим быка.
Черныш обиженно взревел и взвился в могучем прыжке, изогнув хребет, но парень уже скатывался по его спине эдаким колобком, ловко избегнув пинка задними копытами, приземлившись на прямые ноги позади быка, и продолжая держать в руке свой плащ.
Бык вновь начал разворот, дергано, злобно, и Тумил, повернувшись в сторону, выкрикнул что-то, и вытянул свободную руку. Напряженно следящий за происходящим танцор кинул парню его бычий спотыкач — бросил точно, и ладонь моего стремянного обхватила ножны, притом, что сам он так и не сделал ни одного шага в сторону.
Черныш снова устремился на юного танцора, стремясь смять его, стоптать, смешать с землей. Парень вновь бросил перед собой плащ, и на миг тот вырос стеной между человеком и животным, скрывая Тумила от глаз зверя, и тот притормозил, на краткое мгновение сбавил шаг, но ткань стремительно падала наземь, и издав торжествующий трубный звук бык вновь прибавил шагу, втоптал тряпку, — теперь уже тряпку, ни на что более чем мытье полов непригодную, — копытами в песок, ринулся туда, где видел человека последний раз…
Тумил, совершенно неожиданно для животного оказался совсем в другом месте, сбоку, уже с обнаженным спатычем, и нанес быку стремительный укол.
Оружие вырвалось из руки юноши, осталось в теле зверя, который продолжал двигаться вперед, все медленнее и медленнее, замедляя шаги и начав спотыкаться. Наконец он окончательно остановился и передние ноги его подкосились — бык рухнул на колени.
Тумил подошел к Чернышу, и вытянул спатыч, упершись в бок зверя ногой. Бык опрокинулся в противоположную сторону, а из калиток только начали выбегать спешившие на помощь парню танцоры.
Рев на трибунах перерос пределы возможного, а я вдруг понял, что все время поединка человека и животного сидел затаив дыхание, и что сердце мое бешено колотится и покалывает.
— Потрясающе, — прошептал сидевший рядом со мной Касец. — Никогда не видел ничего подобного.
— Осмелюсь поздравить вас с дальновидным выбором стремянного, — негромко добавил Зулик.
Потом было награждение победителей, и Тумилу, разумеется, было присуждено первое место. Приз его — полсотни аннов, — правда, во дворец наместника несли под моим присмотром и без его участия. Едва парень покинул танцовище, как восхищенная толпа утащила его куда-то, в буквальном смысле, на руках.
В общем, вернулся Тумил только под утро, слегка трезвый, взъерошенный, и зацелованный до полусмерти.
На следующий день никуда мы, конечно, из Тампуранка не уехали. И дело не только в том, что давешний герой приходил в себя после триумфа, хотя и это тоже. Поутру, с самого со с ранья, на прием к князю-наместнику приперлась гильдия танцующих с быками в полном составе — все пятьдесят с чем-то человек, от юнцов с едва пробивающимися усиками (по запоольской традиции танцоры с быками относятся к сословию витязей, какого бы низкого происхождения изначально ни были, поскольку никто не скажет, что они с оружием обращаться не умеют), до уже вполне зрелых мужей, практически переставших выходить на танцовище и занятых на тренерской работе. Поводов для визита у них нашлось аж два. Вернее три, но один из них к князю никакого отношения не имел.
Первой причиной являлась смена гильдейского головы, произошедшая этой ночью — о подобных вещах наместника они обязаны уведомлять, хотя по факту гильдией, с их системой учеников, мастеров и подмастерий они и не являются — скорее уж братством, навроде рыцарского ордена. Но, поскольку такой организационно-правовой формы законодательство Ашшории не знает…
Голову, строго говоря, не только заменили на другого, зрелого уже мужика, чье время блистать на танцовище уже почти миновало, но и из самой гильдии поперли.
Это, впрочем, было внутреннее дело танцоров, лезть в которое Хурам, формально, права не имел, так что ограничился добрыми пожеланиями свежепредставленному новому главе. А вот вторая причина «заутрени» была аккурат по его части — танцоры выдвинули обвинения в адрес своего бывшего руководителя со смотрителем корреры в подготовке убийства и требовали над ними суда.
Ну, думаю что не надо объяснять, кого по их мнению собирались угробить смотритель и отставной голова.
Бежать и прятаться те, к чести своей, а может и наместниковой, не стали — явились вместе со всеми и от обвинений активно отбрехивались.
— Какое убийство, что ты тут такое несешь? — ярился смотритель на нового танцороначальника. — О вас же радели! И так в народе недовольство, много за вход на корреру-де дерут, аж по три абаза с носа, а кушать вы все хотите! А быков мне на что закупать и кормить? Недовольных заткнуть как? На каждый роток платок повязать? А мальчишка сам пришел, и сказался опытным плясуном! Погиб бы он — так что же? Силой его никто не тянул танцевать с быком, на аркане не выволакивал! Все знают, что выйти на танцовище, это риск большой, заодно и ворчуны бы язык попридержали, на кровь танцора глядючи! Глядишь, еще бисти на цену накинули бы, вам и вашим семьям на прокорм!
— На прокорм? — рычал в ответ новоназначеный гильдейский голова. — Мы кровью детей не питаемся, пес ты шелудивый! Это счастье, что парнишка и вправду знатный плясун оказался, какие раз в сто лет рождаются! Знал ты об этом, когда его на танцовище выпускал? Нихрена ты не знал! Толкнул мальчишку на выход, а сам против него — Черныша! Да с этим зверем ни один из нас выйти не отваживался, а ты — сопливого пацана!.. Убийство вы замышляли со своим двоюродным братцем, утробы ненасытные! Убийство это, по всем законам божеским и человеческим! И нет твоей заслуги в том, что он жив остался!
— Ладно, мне позиции сторон понятны, — утомленно произнес князь Хурам.
Это я вчера после корреры отдыхал, да пил настойку на корне валерианы, а ему до самого заката пришлось в торжествах участвовать.
— А что сам потерпевший по этому поводу думает?
— А ничего не думает, княже, — принимал делегацию наместник в тронном зале, куда доступ был свободен, ну я и притулился послушать за колонной.
Так-то, обычно, тут целая толпа собирается поглазеть как князь с Большой Горы разбирает различные споры, но по раннему времени из праздных зевак еще никого не было — только несколько присутствующих по обязанности чиновников.
— Думалка у него отваливается. Они же, — я кивнул в сторону танцоров, — только сейчас вспомнили, что Тумил еще совсем ребенок, а поили его всю ночь как взрослого.
