— Что они там вытворяют? — гадал граф, когда мы собрались перекусить во дворе — под навесом был поставлен стол со скамьями. К тому же в комнатах замка душно, солнечные лучи днем нагрели камень и теперь он щедро отдавал тепло. — Будто взбесились! Небось опять фатаренские проповедники народ смущают…
Бум! По дощатому навесу что-то с силой ударило, прилетевший из-за стен круглый снаряд не поломав досок упал на камни двора и покатился к бочкам с водой. Десятник боссонцев бросился туда — поглядеть.
— Митра Могучий, убереги!
Голова. Отрубленная человеческая голова, вся вымазанная свежей, еще не подсохшей кровью.
И тут же на цитадель посыпался настоящий град. Головы, руки, ноги. Некоторые слегка тронуты тлением, некоторые еще сегодня принадлежали вполне живым людям.
— Боги милостивые, это… это же монахи из обители! — ничего не выражающим голосом проронил граф, подняв рухнувшую прямиком к его подошвам кисть руки. — Видите, железное кольцо на пальце? Такие носят все митрианские монахи, в знак принадлежности к братству.
— Если король узнает… — скрипнул зубами я. — Ох, кому-то несдобровать!
Все наши гвардейцы высыпали во двор. Молчали, сжимая ладонями рукояти мечей. Лица у многих в кровавых каплях. Люксэ с надеждой посмотрел на меня — не знал, что делать и говорить.
— Бочки с водой укрыть холстиной! — я понял, что если не занять людей любой работой, они не сдержатся и без приказа ринутся в бой. На глаза попался один из рыцарей графа, вроде бы разбиравшийся в механике. — Месьор Ангерран, возьмите два десятка стрелков, спуститесь в подвал — там лежат разобранные осадные орудия! Поставьте на барбикене баллисту — ответим Толозе своими снарядами! Остальные — марш к котлам со смолой, разводите огонь! Живо, бестолочи! Бегом!
Граф Люксэ молча кивнул, одобряя мои действия. Прибежавшего на шум бледного жреца я заставил собрать в корзины все разбросанные по двору останки его собратьев и отнести в часовню — утром похороним в палисаднике.
Жуткий обстрел прекратился и я взобрался на башню, посмотреть, что происходит внизу, в городе. Ага, оказывается добрые жители Толозы приволокли еще одну катапульту, покрупнее — ее силуэт видно в свете факелов и разведенных на краю площади костров. Вот откуда к нам прилетели окровавленные снаряды.
— То ты собираешься делать, Ламбер? — спросил меня подошедший граф. Рядом гвардейцы собирали деревянное ложе баллисты, месьор Ангерран руководил и, как кажется, знал толк в орудийном ремесле. — Толпа обезумела, никто в здравом уме не догадался бы до… такого.
— Это именно толпа, ваша светлость. И обращаться с ними мы теперь будем как с толпой. Толпой безумных скотов.
— Но ты же не собираешься вернуть им… части тел?
— Не собираюсь, — огрызнулся я. — Ваша светлость, не мешайте. Ночным караулом командую я. И здесь идет война.
Люксэ собрался было что-то возразить, но здравый смысл взял верх и граф спустился с башни во двор цитадели, присмотреть за смоляными котлами, которые уже начали побулькивать.
В Пуантене войн не было давненько, со времен большой стычки с Зингарой при царствовании деда нынешней королевы Чабелы и аквилонского короля Вилера. Однако, все располагающиеся рядом с границей крепости по военному уложению должны припасти все необходимое для отражения возможного нападения. Цитадель Толозы исключением не являлась, и до нашего появления у нее были рачительные хозяева. Едва прибыв в крепость я проверил оружейные склады и нашел, что они в превосходном состоянии. Кое-что из запасов придется использовать сегодня ночью.
Я нарочно дожидался самого глухого предрассветного часа, когда даже самые отъявленные буяны отправляются спать. Луна зашла, небо на восходе едва начало бледнеть. На площади вяло догорали костры, человеческих голосов слышно не было. Умаялись, мерзавцы…
Баллиста действовала безупречно, механизм был смазан свиным салом, тетива огромного самострела натягивалась с трудом, что гарантировало большую дальность стрельбы. Теперь следовало подготовить снаряды.
Это было зингарское изобретение, отлично показавшее себя уже не в одной войне. Вместо тяжелого стального наконечника на оконечье стрелы баллисты устанавливался продолговатый конусообразный сосуд из мутного стекла. В него на две трети заливалась горячая смола и на треть — прозрачная горючая жидкость, получаемая при перегонке «земляного масла», которое выходит на поверхность в некоторых областях побережья Полуденного океана, образуя черные безжизненные поля. Затем в сосуд вставляется горящий фитиль, тяжелая и длинная стрела утверждается на ложе баллисты…
Очень эффектно получилось, скажу я вам! Первый же снаряд улетел далеко за ближайший ряд домов, ударил в здание находящееся во втором или третьем от цитадели квартале, сосуд лопнул и к небу поднялся оранжевый клуб жидкого пламени. Да, стены домов в Толозе каменные, но перекрытия-то деревянные! И хозяйственные постройки во дворах тоже выстроены из дерева! И склады в гавани тоже, да только наша баллиста никак до них не достанет. К сожалению.
За квадранс мы успели выпустить семь огненных стрел. А потом еще пять.
— Ну и кашу ты заварил, Ламбер, — сказал месьор граф, наблюдая за разгоравшимися в предутренних сумерках пожарами. — Теперь нас живыми отсюда точно не выпустят. Однако, красиво…
Полностью согласен с его светлостью. Это было красиво. Оранжевое зарево над черным городом.
Над Толозой начал подниматься тоскливый вой собак, почуявших большую беду.
* * *
День двенадцатый.
Дела в цитадели не так, чтобы совсем плохи, но и не блестящи. Пищи и воды у нас пока хватает, голодными не остаемся. Еда однако, в рот не лезет — Раймон и его псы решили истребить королевский гарнизон другим способом, совершенно не рыцарским. Впрочем, в войне все средства хороши и я начал понимать, что этот не менее действенен чем все прочие.
Катапульты добрых жителей Толозы начали забрасывать крепость всяческой немыслимой мерзостью. Дохлые кошки или крысы. Бочонки с дерьмом, вычерпанным из выгребных ям. Начавший разлагаться ливер домашнего скота — они что, нарочно оставляют его гнить под солнцем на несколько дней?
Отлично понимаю, почему Толоза так на нас окрысилась — мы сожгли почти четверть города. Горожане и вояки графа Раймона в отместку тоже пытались предать цитадель огню, но не преуспели. В крепости все строения каменные, горшки с зингарским огнем разбивались о гранитные блоки и смесь прогорала на голом камне. Единственно, погибли трое моих арбалетчиков, попавших под огненный дождь и сгоревших живьем — погасить смесь водой невозможно, пока все не выгорит, пламя не остановишь.
