– Конечно, все это мне хорошо известно, – отозвался чародей. – Я почувствовал, как раскрывается Пустота. К тому же, когда я увидел тебя с этими синяками и царапинами, мне сразу все стало ясно.
– У тебя на все сразу находится объяснение, – не сдержался Керис.
– В конце концов, быстро обо всем догадываться – не слишком хорошо, как оказалось, – пожал плечами Виндроуз. – К тому же, если бы я не догадался, это все равно бы не сняло ваших подозрений, – тут Антриг подал Джоанне обертку от съеденного лакомства. – Скажи мне одну вещь, Керис: какие еще волшебники были на улице в ночь, когда был убит Тирле?
– Откуда ты знаешь, что на улице был кто-то из них, – Керис затрясся от негодования, – если ты утверждаешь, что тебе ничего не известно?
– А если это моя очередная догадка? Твой дед был одним из них.
– Нет! – мотнул головой Керис, но подозрение в его глазах не исчезло. Помолчав, он добавил, слегка нахмурившись: – Госпожа Розамунда…
– И что?
Послушник поколебался и решился.
– Да ничего особенного. Вот только… Она была уже полностью одета, явно не наспех… И появилась почти сразу после выстрелов. У тетушки Мин, например, волосы были спутаны, она и расчесаться не успела, было видно, что она прямо из кровати. А госпожа Розамунда словно не спала, а гуляла где-то.
– Так же, как и ты сам, – тихо заметил Антриг, и Джоанна увидела, как молодой человек поспешно отвернулся. – Так что тебя разбудило?
– Ничего, – выпалил Керис несколько раздраженно, – обычные сны, самые нормальные. Ничего, что имело бы хоть какое-то отношение к смерти Тирле.
– Как сказать. Все явления взаимосвязаны, – живо возразил Виндроуз, засовывая руки в карманы джинсов и отфутболивая ногой камешек с дороги. – Это ведь один из главных постулатов волшебства.
– Это что, вы о колдовстве говорите, что ли? – не поняла Джоанна.
– Пусть будет о колдовстве, если тебе это больше нравится, – ухмыльнулся отставной кудесник.
– Но почему же тогда, – начала было девушка, задумалась, но все-таки докончила фразу, – почему вы говорите о волшебстве, но не хотите использовать это волшебство для того, чтобы спастись?
Керис отчего-то пришел в негодование и даже схватился за рукоять меча. А ухмылка Антрига стала еще более вызывающей.
– На это есть две веских причины, – пояснил бывший узник Башни Тишины. – Думаю, что смогу убедить Нандихэрроу и кое-каких других членов Совета в правдоподобии своего рассказа. Мне вообще-то кажется, что я чувствовал бы себя намного безопаснее в качестве узника Совета Кудесников, нежели в качестве беглеца от Святой Церкви. По крайней мере Совет согласится меня выслушать. А потом, – уже более печально закончил Виндроуз, – если бы я воспользовался для спасения волшебством, то маги, будь они членами Совета или Церкви, все равно отследили бы меня по подземным линиям волшебной энергии.
– Но ты забыл еще одну, третью причину, – мрачно напомнил Керис. – Если ты попытаешься удрать от меня, я тебя сразу убью.
– Да нет, – спокойно ответил Антриг, – этого я не забываю, просто это уже не совсем то, что я имею в виду.
В отличие от мрачного и погруженного в себя Кериса, Антриг был внимательным слушателем и интересным рассказчиком. К тому же он постоянно озирался по сторонам – его занимало буквально все. Вообще-то Джоанна не слишком любила разговаривать с мужчинами, но постепенно втянулась в разговор и стала рассказывать не только о компьютерах, мыльных операх и неполадках в работе коммунальных служб Лос-Анджелеса, но и о своей матери Рут, кошках и Гэри.
– Ах, этот Гэри, – говорила девушка, – от него просто не отвяжешься.
– Да, Гэри, – поддакнул Антриг, – жестокий молодой человек.
Джоанна прикусила язык – Антриг явно был одним из немногих, кто услышал едкое замечание Гэри в ее адрес.
– Возможно, он думал, что это удачная шутка, – только сказала она.
– Может, так оно и было, я даже уверен в этом, – согласился чародей, протирая рукавом рубашки стекла очков, – и вообще, это самое худшее, что о нем можно сказать.
Такой неожиданно быстрый поворот в суждениях удивил девушку, но она ничего не сказала.
Тут солнце достигло зенита, возвестив о полудне. Керис затеял переговоры с косарями – он желал купить у них провизию и питье. Наконец он договорился и о порции, и о цене. Все трое уселись на подгнивший ствол поваленного дерева и принялись жадно поглощать небогатое угощение. По соседству было одно из многочисленных местных болот, на котором водилось несметное множество комаров.
Джоанне хлеб показался черствым и каким-то замусоленным. Да и мука, из которой был испечен хлеб, была крупного помола, как в старину, когда пользовались водяными мельницами.
– Послушай, – обратилась девушка к Антригу, который пил из глиняного кувшина травяной настой, – ты ведь волшебник, неужели ты не можешь превратить этот черствый хлеб в пирожные?
– Да нет, не все так просто, – отозвался кудесник-расстрига, передавая бутыль Керису, который даже за едой не спускал с него глаз, стараясь не отдалять правую руку от рукояти своего меча. Керис отрицательно покачал головой, и маг передал фляжку Джоанне. Она попробовала напиток на вкус – слаще и немного приятнее, чем обычное пиво. Маг же продолжал: – Я мог бы использовать свое волшебство для того, чтобы создать иллюзию, что вы едите пирожные. Но в желудках у вас все равно была бы самая обычная хлебная масса. А после того, как сила моего заклятья ослабла бы, вы оба наверняка почувствовали бы, что во рту у вас еще сохранились хлебные крошки. Есть волшебники и заклятья, которые умеют превращать одни вещи в другие – обычный хлеб в обычные пирожные или даже в золото, – но на это уходит столько энергии, что нет смысла делать это.
– Не говоря уже о том, – вмешался Керис, – что не стоит вмешиваться в реальный ход вещей.
– Да, – согласился Антриг мрачно, – в этом тоже есть зерно истины.
А пришли они сюда, как вскользь упомянул Керис, из юго-восточной области Болот, оттуда, где Болота граничили с холмами Сикерста. Но им еще предстоял долгий путь до Кимила. Довольно часто им на пути встречались работающие крестьяне – работали они споро и быстро, не было и намека на безделье. И еще Джоанне бросилось в глаза, что крестьяне все время бросали на них испуганно-вороватые взгляды.
Неужели они крали эту траву? Но она слишком устала, чтобы спрашивать об этом своих спутников. Они шли весь день, и хотя не торопились, устать девушка успела основательно. Вообще-то она не отличалась полнотой, но просто столь продолжительные пешие прогулки были для нее делом непривычным. Обычно она ходила от порога дома до машины и от машины до работы, а потом в обратном порядке.
