— А знаете, — слабым голосом произнёс груимед, — мне кажется, что процесс раскусывания и переваривания мог бы составить для меня известный интерес. Я бы, пожалуй, проголосовал за то, чтобы насладиться этими новыми, необычными впечатлениями.
— Я, — взвизгнул кабатчик, — я представляю, что надо делать. Вознесём молитвы к тому, кто неустанно печётся о нас, кто непременно поможет в трудную минуту.
— Ты про спонсора? — удивилась Сью. — Да где его отыщешь в этой глухомани?
Не обращая на неё внимания, Джон бухнулся на колени, не забыв, впрочем, поддёрнуть брюки.
— Творец! — закричал он. — Творец! Выслушай просьбу мою. Не покинь в сложившихся неблагоприятных обстоятельствах этих… как их там… чад своих.
— Ну что вы орёте? — недовольно откликнулась Вселенная. — Прямо верблюд в период гона, прости Господи. Знаете ведь, что я всегда здесь, как привязанный, и со слухом у меня полный порядок. Что нужно-то? Какие-то проблемы?
— Он ещё спрашивает! — возмутился толстяк. — Сам нас втравил в эту передрягу и теперь изображает святую невинность! Нас сейчас сожрут, не видишь, что ли?
— Я-то вижу, — лениво, с ехидцей в голосе отозвался Создатель. — Я, если ты не забыл, вообще всевидящ в рамках данного текста. Просто, может быть, полагаю, что это не худший способ от вас, наконец, избавиться. Трагический финал придаст произведению, во-первых, пикантную горчинку, что оттенит его ироничный, в целом, характер, а, во-вторых, лёгкий аромат изысканного садизма — для шарма.
— Значит, так? — багровея, спросил кабатчик. — Финита ля комедиа?
— А как же, — подтвердил Творец.
— Ну что ж, ребята, — обратился Булах к окружающим, — тогда и у нас нет другого выхода. Прибегнем к последнему оружию выдуманных персонажей. Муза с нами, друзья!
— А не круто берёшь? — пробормотал Полусредний. — Не рано ли использовать крайние методы? Может, он ещё одумается?
— Какое там «рано», — горько произнёс Джон. — Не видишь — издевается же?! Шутки шутит. Вот пусть и веселится в одиночку7 Но пасаран, товарищи.
И, исполняя свой призыв, первый замертво рухнул на пол. Остальные, подталкивая друг друга, как выстроенные в ряд костяшки домино, последовали его примеру. Через мгновение в таверне была лишь груда бездыханных тел.
Хозяин, приподнявшись на локте, открыл один глаз.
— Ну что, доигрался? — ядовито сказал он. — Теперь добирайся к своему вожделенному финалу как-нибудь сам, без нас. Попробуй завести здесь театр марионеток, они уж не взбунтуются. Или таких кукол на тростях. А нас не зови, мы умерли, — и откинулся, побледнев и закатив глаза.
— Нет!! — возопил Творец. — Не хочу на тростях. И на ниточках не желаю. Жажду полнокровных, живых алкаю, самостоятельных. Простите меня, пожалуйста, я больше так не буду!
— А по-другому будешь? — осведомилось какой-то из хладных трупов. — Помыкать нами прекратишь?
— Нет, — честно сказал Создатель. — Не могу. Функция у вас такая, страдательная. Но я осторожно.
— Ладно уж, — сказал дракон, принимая вертикальное положение, — но чтоб в последний раз.
Харчевня закачалась, затряслась, посуда попадала со столов.
— Да сделайте же скорее что-нибудь, — завизжал кабатчик. — Нас уже на съедение понесли.
— Хорошо, — согласился Творец, — приступаю.
Сверкнула молния, и посетители обнаружили себя в пассажирских креслах авиалайнера. Булах сжимал в разом ослабевших руках штурвал. Салон накренился, пейзаж за иллюминаторами, ускоряясь, понёсся прочь в направлении хвоста, воздух за бортом взбесился и взвыл.
— Я не умею вести самолёт! — закричал Джон.
— Тоже мне открытие, — успокоил его Демиург, — но это и не важно, потому что управление вышло из строя.
— И что же нам теперь делать?
— Ничего. Отдыхайте, наслаждайтесь жизнью.
— Но мы же в этом… да, в пике!
— Не волнуйтесь, падение скоро прекратится. Земля близко.
— Творец, мы так не договаривались. Я не согласен менять медленную мучительную смерть на быструю мучительную.
— Вы не сторонник скорости? Тогда попробуем вариант второй.
Затемнение — и все оказались на высоких вертящихся табуретах у длинной стойки бара, сжимая в передних конечностях рюмки с напитками.
— Выпьем, — произнёс голос из замаскированных динамиков, — за благополучное завершение данного повествования.
— Я бы не советовал, — наставительно сказал герой в красных одеждах, он же, как собутыльники уже давно догадались, чёрт.
— Почему? Прекрасное шерри, — принюхался Булах.
— Опыт. Интуиция. Если хотите, профессиональное чутьё.
— Пейте же, — настаивал голос.
— В бокалах яд, — догадался Стон.
— Конечно. Но медленно действующий, — подтвердил невидимка. — И вас никто не будет есть. Напротив, вы сами нечто выпьете. Всё согласно заявке.
Булах выплеснул напиток.
— И это не устраивает? — загрохотал Творец. — Ну, знаете ли, на вас не угодишь. Я тоже, в конце концов, умею сердиться.
Пространство покрылось сетью трещин, предметы и тела странно искривились, принимая дикие, причудливые формы.
— Что происходит? — зарычал Левый Полусредний, выплёвывая из пасти один из своих хвостов.
— Ничего особенного, — отозвался Создатель текста. — Просто я сминаю этот лист в комок и собираюсь швырнуть его в корзину.
— Остановись, — взмолился Булах. — Давай решимся ещё на один вариант. Мы не будем чрезмерно требовательны, клянусь.
— Договорились. Но этот — последний.
Таверна приняла вид гигантской бутыли из-под шампанского с открытым горлышком, дрейфующей в космическом водовороте. Внутри восстановилось первоначальное убранство, вдобавок сквозь толстые полупрозрачные стенки можно было увидеть немало интересного. Мимо, например, проплыла старая летающая перечница с альдебаранцами, за ней — игрушечный заяц с барабаном, некогда потерянный одним моим знакомым мальчиком.
— Создатель, где мы? — спросил кабатчик.
— Вас втягивает в гравитационную воронку, в быту именуемую чёрной дырой. Довольно любопытный природный феномен, кстати.
— И долго мы будем в неё падать?
— С вашей точки зрения — вечность.
— Ну, это меня устраивает, — облегчённо вздохнул Булах.
— Ладно. Кончится вечность — звоните.
— Насколько я понимаю, — подал голос чёрт, — вопрос о нашем дальнейшем физическом существовании временно снят с повестки дня. Теперь можно и о душе поговорить. Как вы догадываетесь, в данном предмете я большой дока. С детства, можно сказать, увлечён. Кстати, моё повествование посвящено и ей. Косвенно, впрочем. Собственно, я хочу прочитать вам кое-какие записи, которые я вёл в течение длительного этапа своей деятельности, — и он извлёк из складок одежды пухлую книжицу в чёрном, конечно же, переплёте. — Не сомневаюсь, что смертные найдут в них немало увлекательного и поучительного. Даты я, с вашего разрешения, опущу, так как в наших местах особое летоисчисление и специфический календарь, непосвящённому они ни о чём не скажут.
