— Как смотрит на это Весенний Жасмин?
— Даже рад. Он никогда не цеплялся за власть и с радостью передал брату корону. Ты знаешь, я думаю, что это Арцивус виноват в том, что принц лишился рассудка.
— Мне пришла в голову та же мысль, Кли-кли. Весь вопрос в том, зачем это было нужно магистру?
— Кто поймет Игрока? Хотя я думаю, что принц каким-то образом узнал, что Арцивус — не такой уж и добренький. Вот магу и пришлось… Убивать носителя королевской крови он не решился, так что превратил в дурака. А когда умер, заклятие пропало.
Мы помолчали. Я проверял сумки, Кли-кли грызла морковку. Непобедимый шевелил розовым носом.
— Я вижу, ты подружилась с лингом.
— Ага. Медок решил, что мышке на королевских харчах будет лучше. Я против зверька ничего не имею.
— Ты надолго задержишься в Авендуме?
— Не знаю. Я пока здесь нужна. Во всяком случае, останусь, пока все не уляжется. Затем вернусь домой. Надо помогать деду.
— Шаманить? — усмехнулся я.
— Шаманить, — усмехнулась она в ответ. — Может, и тебе не стоит уезжать?
— Стоит, — вздохнул я. — Меня в Авендуме теперь ничего не держит. Со всеми делами я уже разобрался, да и маги… Стоит уйти, пока они не вспомнили обо мне и Роге Радуги. Хозяин, несмотря ни на что, выиграл эту партию Игры.
— Будут и другие партии. Хотя лет через триста, если маги опять посеют Рог, Валиостр ожидают неприятности.
— Я столько не проживу. Будут искать другого дурака, чтобы он им Рог доставал, — хмыкнул я.
— Еще как проживешь. — Она серьезно посмотрела на меня. — Ты ведь Танцующий.
— Что слышно о Щдуыруке? — спросил я, меняя тему разговора.
— Как в воду канул. Думаю, он доставит Ордену много хлопот. Демонологи стоят на ушах, но пока никаких следов так и не обнаружили.
М-да. Щдуырук — это проблема. Буду надеется, что обо мне он не вспомнит.
— Как там наши?
К глубокому сожалению, я так и не смог их увидеть.
— Эграсса в Заграбе. Он теперь глава дома. Думаю, у нашего эльфа дел по горло, орки все же крепко потрепали темных. Да и женитьба на наследнице Черного пламени намечается. Болтают об объединении темных домов. Глядишь, Эграсса еще и самым главным в Черном лесу заделается! — Она хрюкнула от восторга. — Ребята вернулись к Одинокому Великану. Тебе велели передавать привет, они уже просто не могли здесь сидеть. Халлас перед отъездом сбагрил рога Х'сан'кора Ордену за гору золотых. Купил, как они и хотели с Делером, целый караван вина, да и всего остального до кучи. Слышал, Одинокого Великана уже восстанавливают?
— Жаль, я не смог с ними попрощаться, — огорчился я.
— Жаль. Кстати, Угорь просил тебе передать. — Она протянула мне длинный сверток.
— Что это?
— Откуда же я знаю? Или ты думаешь, что я буду копаться в чужих вещах?
Я вежливо промолчал и развернул сверток. Так я и думал — "брат" и "сестра" Угря.
— Гарракец сказал мне, что ты знаешь, что следует сделать с клинками.
— Знаю. Как же он теперь без них?
— Король всем подарил новое оружие. Краше прежнего.
Я завернул клинки в ткань и пристроил их рядом с седельными сумками.
— Если увидишь Угря, скажи ему, что я все сделаю, как он просил.
— Хорошо. Слушай, по поводу Заказа…
— Да?
— Ну, ты ведь понимаешь, что пятьдесят тысяч тебе не заплатят? Заказ-то аннулирован.
— Не волнуйся, Кли-кли, понимаю.
— Но король, узнав о том, что произошло, решил, что это не очень-то справедливо, тем более в отношении королевской фамилии.
— И? — подтолкнул я ее.
— Ну вот тебе королевское помилование. — Она протянула мне свернутую в трубку грамоту. — Корона прощает тебе все прегрешения. Так что Фраго Лантэн теперь будет локти кусать. И вот тебе денежка. Сколько смогли…
— И сколько смогли? — спросил я, принимая из рук гоблинши увесистую сумку.
— Ты ведь понимаешь, что после войны казна совсем пуста, — осторожно начала Кли-кли.
— Слушай, ты можешь просто сказать, а?
— Сто пятьдесят золотых. Тебе хватит на первое время.
— Что же, — кивнул я. — Совсем неплохо.
Убирая деньги, я думал, что помимо этих ста пятидесяти у меня еще есть около двухсот тех, что я взял из тайника Фора. Старый учитель оставил эту заначку специально для меня. Так что вполне приличное состояние.
— Вот еще что. Эграсса попросил отдать тебе это.
Кли-кли положила мне в руку нитку желто-дымчатых топазов. Тех самых, что были на Миралиссе во время приема у Балистана Паргайда. Я втянул в себя воздух. Эти камни стоят дорого. ОЧЕНЬ дорого.
— Боюсь, что я никогда не решусь их продать, Кли-кли.
— Знаю, — улыбнулась она. — Думаю, и Эграсса знал. Кстати, он сказал, что двери дома Черной луны для тебя всегда открыты.
— Вряд ли я снова окажусь в Заграбе. Но за предложение спасибо.
Мы вновь замолчали. Пора было уезжать, и каждый из нас это понимал.
— Куда ты теперь?
— Вначале в Исилию, оттуда на корабле до Гаррака. Проведаю Фора — он сейчас в Хозге — да и дело Угря надо закончить. А там… Там поглядим. Быть может, в Низину.
Она едва заметно кивнула.
— Пора?
— Да.
— Наклонись.
— Чего?
— Наклонись, дубина!
Я послушно наклонился, и она чмокнула меня в щеку:
— Вот теперь можешь ехать.
Я забрался в седло.
— До свидания, Кли-кли.
— Нет. — Она грустно покачала головой. — Не до свидания. Вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся, и ты, думаю, это так же понимаешь, как и я.
— Ну, может, когда-нибудь, — неловко произнес я.
— "Когда-нибудь" и "никогда" очень похожи. Мир слишком велик, чтобы мы встретились, да и ты когда-нибудь уйдешь к теням. Я это знаю. Так что не до свидания. Прощай, Танцующий с тенями.
— Прощай, — вздохнул я. — Мне будет тебя не хватать.
— Взаимно. — Она прочистила горло. — Только когда поедешь, не оглядывайся до самых городских ворот. У нас, гоблинов, это плохая примета.
Я кивнул, в последний раз посмотрел на нее и тронул пятками бока Пчелки. Я сдержал слово и ни разу не обернулся. Хотя очень хотелось.
* * *
Несмотря на раннее утро, Куриные ворота, ведущие из города на запад, были открыты настежь. Стража, играющая в кости, не обратила на одинокого путника, которому с утра пораньше взбрело в голову покинуть Авендум, никакого внимания. Впрочем, наши славные служители закона не обратили внимания и на нищего, что сидел с глиняной чашкой для милостыни возле самых ворот. На бродяге был видавший виды линялый плащ с капюшоном. Он сидел прямо на земле, скрестив обутые в грязные башмаки ноги и, заметив меня, протянул пустую чашку. Я остановил Пчелку, залез в кошель и бросил нищему полновесный золотой, благо он его заслужил. Нищий, получив монету, с достоинством кивнул, и я, кивнув в ответ, поехал дальше.
