– Любила... Потому и не сказала ничего.
Она склонилась и поцеловала меня в висок.
– Мне пора. И тебе тоже. Не думай о нем плохо, он был хорошим человеком, просто...
– Просто ничего не знал, – закончила я, поднимаясь с материных колен и пристально глядя ей в лицо.
– Они часто не знают чего-то самого важного, – сказала та. – И часто не понимают, какую боль причиняют нам. Но не все такие, как твой отец и как отец твоего сына. Помни это.
Я кивнула.
Очень хотелось ей верить.
5
Мне так много нужно было сказать маме и так много спросить, но я проснулась прежде, чем успела открыть рот.
По-прежнему дул теплый южный ветер, щебетали птицы в деревьях, журчал ручей, но теперь я снова была одна.
Ох, мама...
Я медленно провела рукой по голове и даже не удивилась, когда поняла, что давних колтунов там больше нет. Волосы стали мягкими и легкими. Как в детстве, целую жизнь назад.
«Спасибо...»
На душе стало тепло и немного грустно, но плакать больше не хотелось. Скорее уж наоборот – у меня словно чугунная плита с плеч упала.
Значит, отец был музыкантом? Ну надо же... Кто бы мог подумать. Даже в соплячестве я такого не воображала – всегда была уверена, что мать зачала меня от какого-нибудь разбойника вроде старины Турри. А оно вон как. Что ж, мне от этого скрипача даже с гулькин нос талантов не перепало, никогда я не ощущала в себе тяги к музыке. Даже грустила из-за этого в детстве, ведь частенько приходилось видеть маленьких балаганных артистов, которые в мои годы уже умели ого сколько всего, в том числе и пиликать на разных флейтах и таресах.
Теперь-то, будучи взрослой, ясное дело, я никаких подобных душевных терзаний не испытывала. Подумаешь, музыканты! Но, конечно, доведись мне родиться с таким даром, уж точно не терзалась бы глупыми вопросами, кто я такая и чего ради живу. Все было бы просто... а не вот так, как сейчас.
Ну, уж какая есть, такая есть.
Не всем дано унаследовать от родителей их лучшие черты. Некоторым достаются только дурацкие непослушные кудри да ветер в сердце, вечно гонящий прочь с насиженных мест.
Теперь хотя бы понятно, откуда во мне это все.
Я не спеша поднялась, вынула из ножен кинжал и отпорола тонкую полоску от края своей старой зеленой рубахи.
«О добрые духи этой земли, не попрошу я у вас ни богатства, ни славы, ни красивого сильного мужа. Я попрошу у вас силы для меня самой. Чтобы идти вперед, когда хочется идти, чтобы петь, когда хочется плакать, чтобы радоваться каждому дню, не дожидаясь мужей и богатств».
Я привязала ленточку к прочной изогнутой ветке и поцеловала ее кончик.
Чуть поодаль от этого дерева в земле виднелась странная щель. Мне доводилось слыхать про нее, и не раз. Чрево Матери, вот как называли этот странный разлом. Я подошла к нему поближе, опустилась на колени и осторожно сунула голову в земляное устье. Там внутри было темно и едва ощутимо пахло сыростью. Знакомое с детства кошачье любопытство не позволило просто встать и уйти. Вместо этого я осторожно пролезла внутрь.
Корни деревьев, старые листья, комья земли. Я плохо видела в густом сумраке маленькой пещеры, которая оказалась очень тесной – крупный человек вроде Фарра здесь мог бы и застрять. А может, и нет... В любом случае, даже мне не удалось распрямиться в полный рост. Так что я встала на четвереньки и осторожно развернулась, чтобы вылезти обратно. Все равно ничего интересного в этой норе не нашла.
Медленно ощупывая земляной пол и стены, я уже почти добралась до выхода, когда под руку мне попался небольшой камень с неровными гранями. Сама не знаю, зачем, но я сгребла его и только после этого вытащила себя наверх, к солнечному свету. После Чрева этот свет казался непривычно ярким и слепящим. Я потерла глаза, а потом разжала кулак. Камень, лежащий на моей ладони был размером меньше мизинца и формой напоминал летящую птицу.
«Красиво, – подумала я. – Кабы умела резать горную породу так же легко, как дерево, выпустила бы эту птицу на волю».
И сунула камешек за пазуху. Пусть будет.
Когда вернулась к каменной хижине, Кайза уже сидел возле нее на скамье и поджидал меня, задумчиво пуская в небо тонкие струи дыма. Изогнутая темная трубка казалась естественным продолжением его руки.
– Ну как прогулялась?
Как? Я пожала плечами, не зная, что ответить на этот вопрос.
– Маму видела...
Кайза приподнял бровь.
– Хорошо видела?
Я кивнула.
– Хорошо. Как наяву...
Он присмотрелся ко мне повнимательней. Улыбка скользнула по суровому лицу.
– Да, вижу, что хорошо. Ну, значит уже не зря приехала сюда. Земля Силы лишнего не являет, – шаман поднялся со скамьи. – Теперь идем к источнику. Я обещал, что помогу тебе избавиться от того, что гнетет и мешает. Идем... А потом вернемся сюда и я расскажу тебе одну историю.
Его рука легла мне на плечо, увлекая в сторону скал.
6
Идти было недалеко. Я легко ступала по камням, рассыпанным вдоль ручья, и в какой-то момент вынула свой маленький камешек из-за пазухи. Он хорошо лег в руку, было приятно перекатывать его между пальцев.
– Что это у тебя? – спросил Кайза, в очередной раз проявляя несвойственное ему любопытство.
Я показала ему находку на вытянутой ладони.
– Там подобрала, в этой норе.
Шаман хмыкнул.
– А ты знаешь, что это значит?
– Нет... – я нахмурилась, ощущая, что опять вляпалась в какую-то неприятность. – Что же?
– Люди, которые просят у этой земли о наследниках, верят, что, если найти в Чреве Матери камень и взять его с собой, он привлечет за собой дитя.
Я застыла на месте.
– Ты шутишь!
Проклятье, я знал, что нет... Вспомнила, что уже слыхала прежде эту байку. Как же я могла про нее забыть?
– Не бойся, Шуна. Никто не заставит тебя заводить еще детей, если ты сама этого не захочешь. Ну взяла и взяла. Не выбрасывай только. Мало ли...
Я сердито сунула камешек обратно за отворот куртки.
Нет уж! Пусть себе лежит, конечно, но никаких новых сопляков мне точно не надо!
Ручей привел нас к изножью скалы и там застенчиво спрятался в пещере с высоким сводом. Последовав за ним, мы оказались внутри гулкого каменного пространства, от которого веяло прохладой и покоем.
Я увидела, что источник рождается в щели меж камней на высоте человеческого роста. Поток воды был довольно сильным – струя шириной в локоть низвергалась вниз шумным водопадом и падала в глубокую каменную чашу. Воды в этом скальном углублении было мне почти по пояс.
– Хочешь искупаться? – спросил Кайза. И, как это часто бывало, мне не удалось понять, шутит он или же говорит всерьез. Я зябко повела плечами – в пещере было много прохладней, чем снаружи.
– Не уверена.
– Тогда просто умойся, – сказал шаман, и сразу стало ясно, что его вопрос все-таки не был шуткой.
С виду вода казалась студеной. Коснувшись ее поверхности, я убедилась, что она действительно очень холодна. Весна уже давно перевалила за середину и близилась к концу, но этот источник словно духи зимы заколдовали.
– Что же... – охрипнув, спросила я, – тут правда кто-то окунается?
– Правда, – кивнул Кайза. – Но нечасто. Я мало кого сюда привожу. Обычно хватает воды из ручья.
Мне стало еще более зябко от его слов.
– Со мой все плохо?
Он рассмеялся. Хорошим таким смехом, от которого сразу полегчало.
– Нет, Шуна. С тобой все хорошо, поверь. Намного лучше, чем с иными, кто приходит ко мне.
– Почему же?..
Кайза тоже опустил руку в воду, но не кончики пальцев, а всю кисть. Когда вынул, вода красиво стекала с его сухих смуглых пальцев.
– Считай, это мой подарок тебе.
Подарок...
Я зажмурилась и кивнула.
– Отвернись, – сказала ему и принялась снимать сапоги.
Шаман отошел и сел лицом к выходу на какую-то старую огромную корягу, похожую на корневище. Я посмотрела на его ровную спину, и подумала, что он похож на натянутую струну. Только звук, исходящий от него был никому не слышен.
