чеканили его лик на монетах, которые усопшим клали под язык, чтобы они могли заплатить за переправу через реку скорби. Считалось, Стикс — всего лишь земная тень этой великой реки. Шиватас видел профиль чародея на монетах, похищенных у мертвецов, и лицо владыки запечатлелось в его памяти навсегда, как ни старался он забыть его.
Но как ни силен был страх, Шиватас не собирался уходить с пустыми руками. Он набрался храбрости и поднялся по ступенькам к бронзовой двери с полированной поверхностью, на которой не оказалось ни ручки, ни щеколды. Однако не зря Шиватас много лет постигал мрачные оккультные тайны, не зря приходил к полуночи в лес, чтобы там прислушиваться к хриплому шепоту жрецов Скелоса; и не зря он корпел над переплетенными в железо книгами.
Он опустился на колени перед дверью и ощупал порог ловкими пальцами. Их сверхчуткие подушечки обнаружили выступы, такие маленькие, что доселе не выдавали себя ни чужим взглядам, ни даже менее чувствительным пальцам. Он осторожно нажимал на них, следуя определенной последовательности и бормоча полузабытое заклинание. И вот нажат последний выступ. Вор вскочил как ужаленный и сильно ударил ладонью в самую середину двери.
Медленно и плавно, без щелчка засова и скрипа петель, дверь отошла назад, и Шиватас снова выпустил воздух через стиснутые зубы. За дверью оказался короткий узкий коридор. Скользнув по нему, дверь теперь закрывала его противоположный конец. В туннеле, открывшемся глазам охотника за сокровищами, пол, потолок и стены были из железа.
Теперь-то стало ясно, что зловещие легенды имели под собой почву. Из бокового ответвления в туннель вползал безмолвный извивающийся монстр — само воплощение ужаса. Он медленно поднял треугольную голову и посмотрел на незваного гостя злыми светящимися глазами. В длину змей был футов двадцати, не меньше, его чешуя блестела и играла всеми красками радуги. Где родилась эта тварь, в каких сырых и мрачных глубинах, вор не гадал — не до того сейчас. Надо спасать свою шкуру. С предельной осторожностью он обнажил меч. С клинка сорвалось несколько зеленоватых капель, таких же, как и те, что сбегали с кривых, как ятаган, зубов змея. Шиватас за этим ядом наведался в гибельные зингарские болота и рисковал там жизнью на каждом шагу. И сейчас настало время проверить, не напрасен ли был тот риск.
На полусогнутых ногах охотник за сокровищами медленно двинулся вперед, готовый в любое мгновение прянуть в сторону, как огонек свечи под дуновением сквозняка. Осторожность себя оправдала — змей распрямил свое тело, как огромную пружину, треугольная голова с быстротой и неотвратимостью молнии устремилась вперед. И хотя Шиватас обладал поистине нечеловеческой ловкостью, в тот миг он оказался на волосок от гибели. А уж затея отскочить в сторону и рубануть мечом по вытянутой змеиной шее оказалась сущей глупостью — он не учел сверхъестественного проворства змеи. Вор только успел выставить перед собой клинок, вскрикнув при этом от страха и даже зажмурившись. В следующую секунду меч вылетел из его руки, а туннель наполнился оглушительным шумом.
Открыв глаза, Шиватас удивился тому, что он до сих пор жив. Чудовищное тело корчилось в жуткой агонии, хвост бился о железные стены, из распахнутой пасти монстра торчала рукоять меча. Шиватаса спасла случайность: змея нападала с раскрытой пастью и напоролась на бестолково выставленный вором клинок. Через несколько минут гад свился в чуть подрагивающие чешуйчатые кольца. Он даже не подозревал, что издох от яда своего зингарского сородича.
Боязливо перешагнув через мертвую рептилию, вор бегом устремился к двери. Она, словно обладая чувствительностью и разумом, при его приближении резко ушла вбок, пропуская его под купол. От неожиданности Шиватас вскрикнул. Он ожидал очутиться в кромешной мгле, а попал в багровый свет, в пульсирующее, дрожащее сияние, такое резкое для человеческого глаза. Свет исходил из-под свода купола, его излучал прикрепленный там громадный драгоценный камень алого цвета.
Драгоценности Шиватасу были не в диковинку, но все же он застыл, пораженный зрелищем. Вожделенные сокровища лежали перед ним, вокруг него. Голова шла кругом от несметных богатств: рубины, сапфиры, опалы, изумруды, алмазы… Драгоценные камни лежали грудами, между ними небрежно рассыпаны полудрагоценные: агаты, нефрит, лазурит. Здесь же стояли пирамиды золотых слитков, штабеля серебряных. Он увидел мечи в золотых ножнах, с рукоятями, украшенными алмазами; он заметил золотые шлемы с цветными султанами из конского волоса или с ало-черными плюмажами. На глаза ему попались инкрустированные серебром доспехи, перевязи, расшитые самоцветами, — когда-то их носили короли-воины, которые вот уже три тысячелетия лежат в своих усыпальницах. Он любовался кубками, вырезанными из цельных камней. Он покрывался холодным потом при виде окованных золотом черепов с лунными камнями в глазницах. А ожерелья из человеческих зубов вперемежку с драгоценными камнями будили любопытство пополам с алчностью. Даже на железной двери изнутри нарос толстый слой золотой пыли, тысячами искр она сверкала и мерцала в багровом свечении.
Шиватас стоял среди всей этой волшебной роскоши, попирая подошвами своих сандалий звезды земных недр. Но вдруг его взгляд словно прирос к огромному кристаллу в центре купола, как раз под красным сияющим камнем. Эта плита черного нефрита служила одром для костей, которые должны были под мерной поступью тысячелетий давно стереться в прах. Но как только Шиватас посмотрел в эту сторону, от смуглой кожи отлила кровь, колени обмякли, все тело покрылось гусиной кожей, беззвучно зашевелились губы.
Неожиданно к нему вернулся голос — нечеловеческий вопль ужаса рассек тишину, и долго его эхо звенело под высоким куполом. И снова под развалинами таинственного Кутхемеса воцарилось безмолвие.
Удивительные слухи доходили до жителей городов и зеленых лугов Хайбории. Эти слухи путешествовали с караванами — длинными вереницами верблюдов, которых вели через пески худощавые, жилистые люди с ястребиными чертами лиц, одетые в белые хламиды. Эту весть передавали друг другу горбоносые пастухи на горных пастбищах, она перелетала от пустынников, ютящихся в шатрах, к жителям невысоких каменных градов, где короли с черными как смоль, курчавыми бородами вершили загадочные ритуалы в капищах пузатых идолов. Пробрались слухи и по балкам меж холмов, где исхудалые нищие варвары брали с караванов пошлины. Новость добралась до плодородного нагорья, где на берегах синих озер и рек горделиво высились красивые города. Слухи ползли по широким торговым трактам, где никогда не оседала белая пыль, где громыхали запряженные волами телеги, брели мычащие стада скота, скакали верхом рыцари в стальных доспехах, ехали в паланкинах под охраной копейщиков и лучников высокопоставленные жрецы. А родились те слухи в пустыне,
