— А ты посчитай.
— А что их считать, все равно мы ничего сделать не можем.
— Об этом и речь. Мне ясно дали понять, что мы можем рассчитывать на большие привилегии.
— Если предадим империю. Верно? — неожиданно зло спросила Фелиция.
— Да.
— Как? У нас немногим больше пяти сотен бойцов. А в гарнизоне три тысячи, не считая артиллеристов и экипажей кораблей.
— Нам ничего делать не придется. Все что надо, так это дать кунакскому десанту незаметно высадиться на остров.
— Отец, империя признает наши права на Санторин. А признают ли их эти фанатики? — спросил Франко.
— И потом. Райхенская империя выиграла войну, выиграет и эту. Разумно принимать сторону проигравших? — добавил Энрике.
— В том то и дело, что империя трещит по швам, — вздохнул хозяин Санторина. — И эта блокада лишнее тому доказательство. Пять лет назад империя не стала бы терпеть и минуты блокады своего острова. Что мы будем делать, когда она рухнет.
— Отец, а разве мы не райхенцы? — тихо спросила Фелиция.
— Мы Серрано, а потом уже все остальное.
Стекла задрожали от очень сильного взрыва. Все подошли к окнам и увидели, как в море поднимается столб черного дыма.
— Наш или чужой?
Эктор Серрано поднял телефон и позвонил на маяк, откуда было хорошо видно бой.
— Флагман кунакцев уничтожен.
— Сэр! Противник отступает!
— Блокада снята, я могу связаться с Райхеном!
Комендант мрачно посмотрел на Шарля Малькольма.
— И что теперь? Они ведь этого и добивались. У нас несколько раненых, а у них уничтоженный броненосец.
— Дороговато для провокации, — усмехнулся Шарль. — А чего вы беспокоитесь. Тут или голову снимут или орден дадут. Я вывожу эскадру в море.
Рабочие вместе с женами и детьми плотным кольцом окружали паровозное депо. Меня и Тириона остановили еще на подходе и потребовали сдать оружие. У меня ничего не было, а Тирион молча отдал перочинный нож и револьвер. Самое забавное в том, что разоружить ни меня, ни алхимика нельзя было в принципе. Но рабочие об этом не знали.
Провожаемые злыми взглядами, мы прошли к небольшой пристройке, где нас уже ждали лидеры профсоюза железнодорожников. Они согласились выслушать наши предложения.
— Добрый день, судари. Благодарю, что согласились меня выслушать. Я не стану отнимать у вас лишнее время и перейду к делу.
Я развернул на столе перед железнодорожниками карту империи.
— Есть среди вас грамотные?
— Мы все грамотные. Или ты ослеп и не видишь, что мы инженеры?
— А карту читать умеете?
— Ты издеваешься?
Трое были настроены против меня. Это без труда читалось на их лицах. А вот четвертый, Ней Ластер внимательно смотрел на меня и молчал. Я сразу решил, что говорить стоит только для него.
— Тогда взгляните на Восточную область. Видите эту тонкую линию проходящую через пустыню? Это граница с Кунакским патриархатом. А теперь новость, которая завтра будет во всех газетах. Кунакский флот напал на остров Санторин. Вы понимаете, что это война?
— Войной нас пугать вздумал? А мы воевать хотим?!
Я не обратил никакого внимания и продолжил дальше. Ней Ластер спокойно слушал меня.
— И вот на этой стороне тонкой линии собираются войска кунакцев. А с другой стороны стоят наши войска. Такие же простые райхенцы как и вы. Они готовы исполнить свой долг, но у врага четырехкратное превосходство. Если противник перейдет границу, все что останется нашим солдатам, так это умереть в бою. А кунакцы переступят через их трупы и пойдут дальше.
Я достал из папки телеграмму и протянул её Ластеру.
— А это донесение пограничного гарнизона. «Против нас стоят седьмой и восьмой корпуса кунакской армии. В случае начала боевых действий, мы не сможем удержать позицию. Требуется подкрепление».
Я вытянул еще одну телеграмму.
— «Выслать подкрепление нет возможности. В случае начала боевых действий, действуйте по обстановке», — это ответ штаба. — Я отдал телеграмму Нею Ластеру и достал следующую. — А вот и обращение штаба Восточной армии Генералитету: «Кунакский патриархат сосредоточил на границе значительные силы. В случае начала войны удержать границу будет невозможно. Срочно требуются значительные подкрепления».
— И к чему все это?
— Вот это самое интересное. Каков будет ответ Генералитета штабу Восточной армии? Не догадываетесь? А он будет примерно таким: «Выслать подкрепления нет возможности. Бастуют железнодорожники, составы с так необходимыми вам солдатами, артиллерией, снарядами и всем остальным стоят на станциях и никуда не поедут».
— Понятно все! Прекращайте стачку, надевайте ярмо и пашите дальше. А не то начнется война, и мы все умрем! Слышали и не раз! Что еще нам скажешь?
— Тысячи человек в эту самую минуту ждут смерти в сухой и пыльной пустыне. Они не дрогнут и не побегут. Они будут сражаться до конца, потому что иначе кунакцы пойдут дальше, убивая людей и сжигая города, — тихо закипая, ответил я. — А вы тут сидите, потому что вам платят мало! На выпивку не хватает!!
— А ты что думаешь, нам здесь легче, чем в окопах?! — смуглый черноволосый южанин встал из-за стола и шагнул в мою сторону. — В окопе всего делов-то, что сидеть пригнув голову пониже, да когда надо бежать, смазав пятки!
— А ты в окопах был? — Тирион подошел к нему и схватил за одежду. — Ты под обстрелом сидел?! Ты паек мерзлый грыз?! Ты знаешь, что такое зимой через перевал переходить?! А на пулеметы бежать знаешь каково, когда, кажется что каждая пуля в тебя?!
Тирион сорвал повязку и показал пальцем на уродливый шрам на месте глаза.
— Знаешь как это прекрасно, когда рядом снаряд рвется?! Что вы вообще тут знаете, шкуры тыловые? Пока там за вас в кровь бьются, вы тут непонятно чего хотите!!
— А ты попробуй хотя бы месяц каждый день по двенадцать часов стоять!!! Ты знаешь, что такое голодать?! По-настоящему, когда не то что себе не хватает, детей кормить нечем?!!
— Тихо! — вмешался Ней Ластер. — Мы не прекратим забастовку.
— Правильно!!
— Тихо я сказал! Но военные перевозки мы обеспечим. И перебросим войска, куда будет нужно. Если только армия и жандармерия не будет разгонять забастовки.
— Справедливо, — согласился я. — Армии в любом случае не до вас. А жандармы вас не тронут.
— Забастовка будет продолжаться, пока не будут выполнены наши требования.
— Это ваше дело. Да, телеграммы верните, пожалуйста. Если вы не заметили, на них стоит печать «секретно». Я не имел никакого права вам их показывать, но надеюсь, вы не сдадите меня?
