Все это быстро промелькнуло у меня в мозгу. И затем начали происходить перемены. На белом платье появились цветные разводы, стройное, по детски угловатое тело девушки округлилось, полумесяц надо лбом превратился в круг — полную луну. И в этом обличье я узнал ее — Гуннора, только в другой одежде. Девушка, теперь зрелая женщина — это все она, только с разными символами.
Холод, что окружал меня, постепенно исчезал. становилось теплее. Я ощущал запах лета, зрелых фруктов, пыльный аромат колосьев. Две стороны одного и того же! Гатея поклонялась одной, а во мне жило воспоминание о поцелуе второй.
Но только одно мгновение я видел перед собой мою янтарную леди. Затем она исчезла из моего внутреннего поля зрения. Однако она оставила после себя ощущение того, что я принят, что теперь передо мной откроется больше ворот, ведущих в загадочную страну. Значит, я могу получить то, что желаю, но только силой своей воли, разума. И мало-помалу все придет ко мне, и чем больше я приложу сил, тем больше придет.
— Гуннора! — позвал я ее. Мне страстно хотелось услышать ее бархатный голос, мои губы вспыхнули огнем, как будто вновь их обжег ее поцелуй.
— Диана! — выкрикнул я другое имя.
Гатея протянула руки, как будто хотела удержать кого-то. Но я знал, что мы снова одни. Могущество, которое вызвала она, ответило и мне.
Голос ее стал несчастным, как будто она звала ближайшего родственника, который покинул ее навсегда. Затем ее руки упали на колени, голова безвольно свесилась на грудь.
Я не подошел к ней, так как знал, что любое мое прикосновение только усилит ее боль. Но я сказал:
— Это была Гуннора, девушка, женщина.
— Это была Диана, которая не знает мужчин! Она… — Гатея подняла голову. Слезы на ее глазах удивили меня, как удивило бы плачущее дерево. — Это была Лунная Леди. Затем… Затем… — Снова в ее глазах появилась свирепость ястреба. — Гуннора тоже для женщин, но для тех женщин, которые отдали свою девственность мужчине… подчинились ему…
— Подчинились? — переспросил я. В моей янтарной леди не было ничего, что говорило о смирении, покорности. — Я думаю, ты не права. Женщина если и подчиняется, то только по собственной воле. Женщина поле, на котором рождается новая жизнь. Она тепло… а твоя Диана — холод.
Гатея медленно покачала головой.
— Действительно, Гуннора ответила на твой зов. Я не понимаю, почему она одарила милостью мужчину. Ее тайны не для тебя. Но видимо, как это не невероятно, она действительно выбрала тебя почему-то. Но только… мы направляемся в Святилище Дианы, а это совсем другое дело.
Я заметил, что теперь она сказала не «я», а «мы», но я был достаточно благоразумен, чтобы не комментировать этого. Гатея медленно поднялась, как будто происшедшее полностью истощило ее силы. Она взяла посох и положила его на свою ладонь.
Посох стал поворачиваться сам по себе, и вскоре конец его указал налево. Гатея кивнула.
— Ну вот. Мы можем идти. Путь указан.
Страна, которая лежала перед нами, была необитаемой, я был в этом уверен. Но появление черных птиц было предостережением нам. Мы должны быть очень осторожны и стараться держаться подальше от того, чего не понимаем, до тех пор, пока не решим, не опасно ли это.
Мы шли и я постепенно убеждался, что когда-то эти долины населяли разные расы, и не всегда похожие на людей. Я вспомнил празднество в холле крепости и вспомнил, что видел там не только людей. Однако мне казалось, что все они были между собой в полном согласии.
— Ты говорила о птицах Орда. — Я решил, что между мной и Гатеей не существует барьера и я могу расспрашивать ее. — Так кто же этот Орд?
— Я не знаю. Мне известно только, что он господин Тьмы и эти ужасные черные птицы нападают на того, кого укажет он.
— А крылатое чудовище, с которым я столкнулся в горах? — я кратко рассказал ей о моей битве с чудовищем и о загадочной статуе, которая охраняла вход в пещеру, откуда оно появилось.
— Это тоже зло, но оно пришло откуда-то из другого мира много лет тому назад. Здесь произошли большие перемены.
— Ты многое знаешь об этой стране, — заметил я.
— Ты еще этого не понял? — спросила она. — Я родилась, зная, что обладаю талантом, но у меня не было ключа, чтобы его раскрыть. И теперь я здесь, где хранятся все ключи! Забина хотела, чтобы я шла вперед медленно, чтобы я училась всему постепенно, как ребенок. Я молода, но жизнь моя не бесконечна и я не могу ждать, ждать и выцарапывать жалкие крохи знания, когда я могу получить все сразу, если постараюсь. Лунное Святилище — оно дало мне ключ. Благодаря ему я могла лететь туда, куда Забина предлагала мне плестись шагом. Но я не успела воспользоваться этим. Ваша леди украла у меня все. Надеюсь, теперь она поняла, что нельзя воровать надежды других.
Она говорила и губы ее кривились. Я понимал, что Гатея в душе шлет проклятия Инне.
— Я знаю Гуннору. Она другая фаза твоей Лунной Леди, и она излучает солнечное тепло. А кто этот охотник, что откликнулся на мой призыв?
— Он именно таков, каково его имя. Женщина хранит семена, высаживает их, ухаживает за ними, собирает урожай, когда они созреют. А мужчина охотится, ищет жертвы, у него рука всегда на рукояти меча, он всегда готов срубить росток жизни. Коронованный Рогатой Короной охотится — и убивает…
— Значит, он олицетворяет зло?
Я увидел на ее лице желание согласиться, но затем она неохотно заговорила:
— Все в мире сбалансировано. Свет и тень, луна и солнце, жизнь и смерть: ничто не может перевесить. Женщина дает жизнь, мужчина приносит смерть, когда наступает нужное время. Женщина работает на полях, мужчина охотится за четвероногими или имеющими крылья. И так все идет, пока не появляется кто-то, обладающий могуществом и способный нарушить существующий порядок. В этом и есть природа зла — стремление нарушить равновесие между жизнью и смертью.
— Значит, Охотник — противоположность Гунноре или Диане, и тем не менее, о на своем месте.
То, что она считала задачей Рогатого человека смерть и убийства, мне совсем не понравилось. Хотя ведь это была реальная жизнь. Не бывает жизни без смерти. Правда, мы всегда с ужасом смотрели на смерть, хотя бывало и так, что смерть ждали, как благословенную избавительницу от мук. И я призывал смерть на помощь нам. Это вызвало во мне сильное беспокойство. Я даже хотел отшвырнуть от себя этот кубок — и может, даже лист — и не иметь больше с ними никаких дел. Но кубок подарила мне Гуннора, а она была воплощением жизни, с какой стати она стала бы дарить мне символ смерти? Если, конечно, в нем не было какого-то скрытого смысла.
Но я никогда не признался бы Гатее в своих сомнениях относительно Гунноры. Я решил больше не думать о будущем, жить только настоящим. То, что ждет меня, я встречу без колебаний и сожалений. Я не верил в то, что Гуннора подарила кубок, желая предупредить, предостеречь меня, может даже как знак угрозы. Она говорила о моем будущем и склонен был верить в ее пророчество, тем более, что оно было мне по душе.
