Раиль Шариф - Уравнение Куфу

Ознакомительная версия.

Джон Гаррет сделал глоток и поперхнулся.

– Что это?

Изумление, что прочитал штурман на его лице, говорило о назревавшем конфликте. По направлению взгляда Билл Вессон понял, что тот смотрит в кофейную кружку. Любопытство его подтолкнуло чуть податься вперед, и он увидел, как жидкость дробится на маленькие шарики. Повинуясь чувству самосохранения, Джон Гаррет инстинктивно опустил чашку на столик, однако сотни кофейных шариков повисли в воздухе, точно второй закон Ньютона перестал существовать. Внезапно их охватило броуновское движение, а мгновением позже, повинуясь неведомой силе, они рассыпались в воздухе и застыли перед глазами Джона Гаррета. На этот раз в их расстановке соблюдался строгий порядок: их можно было поделить на группы, в которых наблюдалось разное количество кофейных шариков. Внезапно каждая группа выстроилась в свою определенную комбинацию, превращаясь в подобие латинского шрифта.

Все еще боясь поверить собственным глазам, Джон Гаррет обратился к штурману:

– Ты это тоже видишь?

– Да, – еле слышно произнес тот.

– Тогда прочитай вслух.

Штурман втянул в легкие воздуха и на одном выдохе прочитал повисшее в воздухе послание:

«Самолет должен приземлиться в Камбодже, в аэропорту Почентонг, а иначе он разобьется»

Оцепенение, охватившее их, было недолгим. Подчиняясь второму закону Ньютона, кофейные шарики сорвались вниз, образовав на полу небольшую лужу.

– Мать твою… – выдавил из себя Джон. – Я не знаю, что, черт возьми, происходит, но никому никогда об этом не рассказывай. Иначе станем мести аэродромы. Ничего не произошло. Нам это показалось.

Крепко спавших, монаха и креолку, Слайкер разбудил с сожалением. Но того требовали обстоятельства. В двух словах он рассказал о разговоре с Аленом Фишером, из которого им стало ясно, что Джеф находится на борту самолета. Сущность, в плен которой попал Джеф, в целях маскировки завладела телом блюзовой певицы Бриджит Нильсен.

Причем телефонная связь с Фишером прервалась в тот самый момент, когда тот лишь заикнулся о девочке. Слайкеру было достаточно и этой крупицы информации, чтобы выстроить логическую цепь до конца.

Друзья приняли решение обследовать самолет. Бред начнет поиски с задней части салона экономического класса, в котором они, к слову, и находились, Слайкер же все остальное. Крепфол Сьюн останется рядом с Жаннет.

Провожая друзей, пилигрим их предупредил:

– Не вздумайте смотреть этой твари в глаза. Ее взгляд обладает чудовищной силой и способен испепелить заживо.

Жаннет встрепенулась и, подавшись вперед, взяла Слайкера за ладонь. Две маленькие искорки, промелькнувшие в ее глазах, дали ему необычную уверенность в том, что он не один.

– Я стану молиться за Вас, – произнесла Жаннет, отпуская его ладонь.

Слайкер вошел в салон первого класса. Вглядываясь во мрак, он сделал первые шаги в НЕИЗВЕСТНОСТЬ. Казалось, здесь жизнь замерла и сквозь сон пассажиров просачивается, заполняя пространство, СМЕРТЬ. Слайкер читал ее ЗНАКИ как на ладони. Она ощущалась в леденящей душу тишине, в еле заметном мерцании дежурных огней и в приторном запахе пережженного марципана. Этот букет дьявольских феерий был знаком Слайкеру еще со времен военного прошлого – когда игра в прятки со смертью была его работой. Теперь же прошлое возвращалось: оно пыталось застать его врасплох, но он сбрасывал его с плеч как ненужную ношу. Он был все тем же морским котиком – котиком, реакцией схожим на молнию, мощью – на разъяренного леопарда и хладнокровием – на сытого питона.

Детектив осторожно ступал по проходу, присматриваясь к мозаике проплывавших мимо лиц. Неумолимая общность этих лиц бросалась ему в глаза. Их объединяла трогательная, щемящая душу наивность – наивность людей, не предполагающих, что такой тонкий биологический процесс, как собственная жизнь, мгновением позже может оборваться.

Слайкер перешел во второй ряд и двинулся в обратном направлении.

В первом ряду ничего нет. Посмотрим здесь. Так… Что это? Стоп.

Детектив остановился в середине ряда у двух пустых кресел. Ладонью провел по их натянутой коже и ощутил слабый слепок ауры Джефа. Точно жизнь уходила из его тела.

Упустил. Они где-то рядом!

Взгляд выхватил из темноты контуры кухонного лифта, располагавшегося между салонами экономического и первого классов.

Вперед!

Детектив пользоваться лифтом не стал и в помещение кухни спустился по винтовой лестнице. Внутренним зрением он ощутил тяжелый эмоциональный фон, прилипший в виде серых хлопьев к посудным шкафам.

Здесь что-то происходило.

От волнения в его горле пересохло, он открыл холодильник и достал бутылку минеральной воды. Отвинтил крышку и сделал пару глотков.

Мысль о чьем-то присутствии за спиной возникла мгновенно. Спонтанность движений Слайкера отсекала всякий мысленный анализ, и сторонний наблюдатель, скорее всего, ощутил бы дуновение ветра. Детектив метнул за спину пластиковую крышку и, перевернувшись в воздухе, ногами нанес удар в чьи-то плечи. Срывая со стен навесные шкафы, чье-то тело рухнуло на пол. Палец Слайкера остановился в миллиметре от глазного яблока. Сжимая в пальцах пластиковую крышку, на полу лежал Бред. В глазах каждого читался вопрос, но первым заговорил Бред.

– Ты хочешь меня убить? – в его глазах не было гнева, только сожаление. Слайкер виновато развел руками:

– Не гони волну. Я не слишком тебя?

Слайкер подал другу руку, тот встал и болезненно повел плечами.

– Терпимо, но ты не в форме.

– Да, я промазал.

– Твоя ошибка в том, что ты, как всегда, начинаешь вычислять параметры точки источника и точки приемника. Тогда как достаточно представить сам финал и вложить в это намерение. По сути, ты попал, но я поймал у самых ресниц, – Бред Ли притронулся к правому веку. – Когда все кончится, обучу тебя.

– И сбривать на лету мухе крылья?

– На тебя мух не хватит. Что там у тебя? – комиссар кивнул куда-то наверх, в сторону пассажирских отсеков.

Слайкер отрицательно покачал головой и молниеносным движением достал из-за уха Бреда пикового туза.

– Ничего! Но запомни эту карту, потому что я знаю, где их искать!

Совместные перелеты с Джоном научили Билла Вессона многому, в том числе и держать язык за зубами. Джон отличался гнусным характером, не любил чужого мнения, а тем более критики в свой адрес.

Ознакомительная версия.