- Я не твой мальчик!
Ветер превратился в ураган. Застонала крыша, последним, отчаянным усилием сопротивляясь непогоде.
- Помилуй, наследник, - Марк вцепился в ноги Рэми... - Ты убьешь мою семью. Помилуй!
Рэми без сил сполз на пол, закрывая лицо руками. Что это? Почему так охотно откликается на его чувства Виссавия?
- Потому что ты - будущий вождь, - холодно ответила хранительница.
- Не бывать этому, - закричал Рэми. - Слышишь, не бывать!
Вновь усилился ветер. Вновь саданул по стенам хлесткой плетью, и дом застонал, истекая болью. Распахнулась дверь. На пороге показалась маленькая, заспанная девочка. Потерев кулачками глаза, она посмотрела на Марка и спросила:
- Папа?
- Уходи! - закричал Марк. - Уходи! Здесь опасно.
Эти слова отрезвили Рэми. В одно мгновение он вдруг понял, кто тут опасен. Он. И стало вдруг больно и противно от собственной слабости и безответственности. Он может сходить с ума, но не может тянуть за собой других. И Рэми усилием воли заставил стихнуть бушующее внутри пламя гнева.
Ветер вдруг пропал, сменившись проливным дождем. Крупные капли забили по истерзанной крыше дома, они же потушили окончательно гнев Рэми.
- Даже права на злость ты меня лишила, - опустошенно прошептал он хранительнице.
- От твоих чувств зависят их жизни, - спокойно ответила жрица. - Ты должен научиться сдерживаться.
Девочка смотрела на Рэми широко распахнутыми глазами и тихо плакала, но не уходила. С трудом поднявшись, Рэми покачиваясь подошел к ребенку, прижал к себе, вдохнул ее нежный аромат, вспомнив вдруг, что так же когда-то обнимал и маленькую Лию.
- Прости, что напугал, - прошептал Рэми. - Больше не буду, обещаю.
Тонкие руки ребенка обняли его за шею. Телохранитель с трудом встал, все так же держа девочку на руках. Он прошел по коридору мимо распахнутых дверей, мимо бледных и испуганных фигур в ночных сорочках, безошибочно нашел среди нескольких спален одну, в ней - небольшую кроватку, куда и опустил уже мирно спящего ребенка.
- Я прошу прощения, Рэми. Не думала, что мои слова так тебя ранят, - сказала хранительница. - Но я должна была это сделать, ты же понимаешь...
- Я ничего не понимаю, - устало ответил Рэми. - Этого слишком много для меня. Они не имеют право лгать вождю? А мне?
- И тебе...
- А ты, оказывается, еще как можешь... я не хочу тебя слушать... Я не могу тебе доверять.
- Тогда доверься им.
Рэми обернулся и посмотрел на стоявшего в дверях Марка:
- Я не ошибся? - переспросил хранитель знаний. - Вы - телохранитель Мираниса? Тот самый целитель судеб?
- Тот самый...
- Расскажите мне о магии Кассии?
Рэми отвернулся. Глаза Марка заблестели вдруг тем самым блеском, каким блестели глаза старого учителя Армана, сумасшедшего исследователя, когда тот находил в книгах что-то интересное.
- Зачем? - спросил Рэми.
Тихий ответ его ошарашил:
- Чтобы вам помочь.
- А кто, простите, сказал, что я нуждаюсь в вашей помощи?
Он развернулся и вышел, даже не простившись. И даже не приказав им молчать. Рэми было все равно. Только сейчас, в этой комнате, он понял - выбор сделан и сделан уже давно. В пользу Мираниса. Все остальное - ради любопытства и внутреннего успокоения.
Даже если хранительница не хотела всерьез убить вождя, даже если все это было только ради того, чтобы разбудить целителя судеб и исцелить Элизара, Рэми не понять этих людей. Никогда он не смирится ни с их образом жизни, ни с тем, как они мыслят. Никогда не Рэми стать таким, как они, а, значит, никогда не суметь быть для них хорошим вождем.
Рэми не создан для Виссавии. И теперь он это знал твердо.
Буря закончилась. Наследник успокоился. Вождь отошел от окна, и обернулся к все так же ожидавшему за его спиной Араму.
Вспыхнул ярче огонь в камине, и в спальне вдруг стало теплее и уютнее.
- Прикажи, и я узнаю, что там случилось, - тихо прошептал Арам.
- Наследник наверняка приказал всем молчать, - задумчиво ответил вождь, развязывая пояс. Он устал. Он хотел спать. - Если ты вмешаешься, то виссавийцам придется выбирать между мной и им. Между его приказами и моими. А я этого не хочу. Нам не надо знать, что там случилось. Нам надо найти этого мальчика среди кассийцев, как бы усердно он не скрывался.
Широкий пояс упал на кресло, к нему вскоре присоединилась и туника.
- Это будет нелегко.
- Даже если он помечен дыханием смерти? - Арам не сумел удержать дрожжи.
- И ты ничего не сделаешь?
- Я уже делаю. В Виссавии ему ничего не грозит. А вне Виссавии он никогда больше не появится. Что бы там себе наследник не воображал.
- Задержишь его силой?
Вождь сел на кровать, расшнуровывая домашние сапоги:
- Если не будет другого выхода... собери хранителей смерти. Проверь каждого из свиты Мираниса, кто в скором времени должен уйти за черту. Найди мне среди них того, кто обладает силой целителя. Но делай это осторожно, мальчик явно не глуп. И когда найдешь... не трогай его. Не следи за ним, дай ему полную свободу. Пусть подумает, что его оставили в покое. Пока есть время. И пусть богиня сама с ним поработает.
- Да, мой вождь. Позволь...
- Позволить что?
- Позволь спросить... почему ты не даешь хранителям смерти...
- ... попробовать убрать мое облако? - закончил за него Элизар, укладываясь в кровать. - Потому что на то причины есть причины. Мне очень жаль, Арам, но имеются в этом мире вещи, которые ни тебе, ни мне не изменить. Скажу более - менять опасно.
- И наследному принцу Кассии...
- Судьба Мираниса меня не касается.
- Мой вождь... - голос Арама вдруг задрожал. - Даже если это опасно... прошу...
- Ты ведь действительно меня любишь, - вождь улыбнулся, опускаясь на подушки. - Как и все вы любите. Но по мне - любите слишком. Оттого любовь ваша слепа. Я не могу позволить вам оттащить меня от грани. Как я не могу оттащить Мираниса. Единственное, кого я всеми силами буду пытаться спасти, это выбранный Виссавией наследник. Может, хотя бы этим я искуплю то, что натворил за все это время.
- Мой вождь, - выдохнул Арам, - это была...
- ... болезнь?
- Да, и она миновала. Теперь все изменилось.
- Ты ошибаешься, мой мальчик. Изменилось, это правда. Но вот надолго ли? Иди. Поздно уже. Я устал. Да и тебе лучше отдохнуть.
Глава двенадцатая
Тень смерти
Ночка выдалась славной. За плотно задернутыми шторами бился в ставни ветер и дождь. Горели в подсвечнике толстые свечи. Сидевший за столом Мир очнулся, наконец-то, от изумления, в сердцах смял листок бумаги и что было силы швырнул его в стену, угодив как раз в морду вышитого на гобелене пегаса:
