Вот бы это был не кристалл, а сам старший Хранитель, подумал он. Раньше Д'Рэк был всего лишь досадной помехой, теперь же он стал реальной угрозой, едва ли не такой же важной, как Грифон. Просто уничтожить Д'Рэка нельзя, это слишком просто. Разрушитель ожидает от своих слуг гораздо большего. Прежде чем убить соперника, Д'Шай должен унизить его, растоптать, выставить на всеобщее посмешище, лишить уважения и, следовательно, статуса. Вот тогда истинный бог арамитов будет доволен.
К тому же он знал, что некоторые из людей Д'Рэка связаны с ним неразрывными узами: как только старший Хранитель умрет, умрут и они. Стало быть, уничтожив соперника, Д'Шай избавится от множества лишних хлопот…
Сейчас, и именно сейчас, затевалось что-то очень важное, но Д'Шай не знал, что именно — и потому злился. Что-то ускользало от него. Не то, что в прежние времена. Он боялся, что в любой момент его существование может оборваться. Ему не давал покоя тот очевидный факт, что его господин, Разрушитель, в последнее время отдаляется от своего самого любимого слуги. Воистину дурное предзнаменование. Не значит ли это, что Разрушитель избрал себе нового фаворита — Д'Рэка? Д'Шай содрогнулся при мысли, что повелитель может покинуть его. Он не хотел кончить, как Повелитель Стаи. Это не лучше небытия!
— Какой я был дурак! — пробормотал он себе под нос.
Безмолвные охранники смиренно ждали указаний. Грифоны быстро и жадно расправились с едой и теперь чистили перья. От Д'Алтейна остались лишь обломки доспехов, выеденные, точно кожура персика.
— Дурак, — повторил Д'Шай. Он позволил другим работать за себя. В прошлом он старался не допускать такого, но потом наделал ошибок в Драконьем царстве — и, видимо, после этого начал чересчур часто полагаться на других. А ведь единственное существо, которому можно довериться полностью, — это он сам! Пусть другие повинуются ему, выполняют его приказы — но последний, решающий шаг делает он и только он! Только так можно удержать власть. И как он не понимал этого раньше?
Где же Грифон, думал Д'Шай, рассеянно наблюдая, как ненадолго утоливших голод зверей загоняют обратно в клетки. В этой игре — великой игре Разрушителя — были и другие участники, не только Д'Рэк и Повелители Стражи Сирвэка Дрэгота. Он знал, к примеру, что кое-кто из враждующих сторон извлекал пользу из этих назойливых ци. И если… Стоп!
Эта мысль прежде не приходила ему в голову. Надо хорошенько ее обдумать…
Ци… Они оказались сильней, чем думал Грифон. Ци…
Птицелев стоял на коленях. Моргис отчаянно пытался устоять, но ноги его подкосились, и он рухнул на пол рядом с Грифоном. Джерилон Дейн (который, по мнению Грифона, имел самое прямое отношение к появлению ци) тоже корчился от боли. Только лорд Петрак и Тройя остались невредимы. Воля Леса что-то ласково говорил Тройе, видимо, объясняя, почему он поступил так, а не иначе. Словно сквозь туман, Грифон видел, как Тройя что-то возражает Петраку. Он не слышал, что они говорят — слова тонули в оглушительном, отупляющем шепоте, — но видел, что Тройе невыносимо тяжело. Она буквально разрывалась на части. С одной стороны, она поклонялась Воле Леса как божеству, которое стоит выше обычных чувств, свойственных живым существам; с другой — то, что делал сейчас лорд Петрак, противоречило всему, чему ее, Тройю, учили в Сирвэке Дрэготе…
Грифон упал ничком, ударившись клювом о пол. Джерилон Дейн затих и не шевелился. Один Моргис продолжал цепляться за жизнь. Возможно, он протянет чуть дольше, чем я, подумал птицелев. Он бросил прощальный взгляд на Тройю. Спор был окончен; Повелитель Стражи пристукнул посохом, и… Тройя исчезла. Но Грифон был спокоен: он знал, что лорд Петрак не причинит ей вреда…
Затем мир погрузился во тьму.
Но, как ни странно, Грифон не совсем потерял сознание. Или он спал? Если это был сон, то он скорей походил на лихорадочный бред. Грифон парил в небытии, похожем на Пустоту, только здесь царил кромешный мрак. Тело по-прежнему не слушалось птицельва, но он не стал огорчаться, вспомнив, что это сон.
И тут Грифон понял, что он не один.
Грифон!
Он попытался ответить, но язык не повиновался. Однако он знал, что тот, другой, понимает его без слов. И вдруг в ослепительной огненной вспышке Грифон увидел его.
Он был огромен — Грифон никогда не встречал среди людей такого великана. Огромный и могучий, настоящий воин, а не просто человек в доспехах. Черная броня отделана мехом, лицо заслоняет волчий шлем, оставляя открытыми только глаза — обжигающие и пронзительные, глаза, даже отдаленно не похожие на человеческие.
Грифон!
— Я… слышу тебя. — Птицелев испугался звука собственного голоса.
Я — Повелитель Стаи.
Повелитель Стаи. Правитель, такой же загадочный, как Хрустальный Дракон — Король-Дракон, сокрушивший своего безумного брата, Ледяного Дракона. Но это было единственное сходство между двумя правителями. Хрустальному Дракону птицелев мог доверять, но с устрашающей фигурой, парящей сейчас перед ним, не вязалось даже само слово «доверие». Доверять Повелителю Стаи? Вождю волков-рейдеров?
Забавно. — Повелитель Стаи прочел его мысли. — Я чуть было не отказался от своего предложения. Выслушай меня, урод.
Грифон ощетинился, но все же спросил:
— Какое предложение?
Я дам тебе то, о чем ты мечтаешь, что так долго ускользало от тебя.
— Что это?
Я дам тебе… Д'Шая. Д'Шая!
— Вряд ли я могу принять такой подарок.
Согласись, и я освобожу тебя. Бери Д'Шая, делай с ним все, что хочешь, и возвращайся за моря.
— Навсегда, надо полагать?
Да.
— Я не стану утруждать себя ответом. Ты сам его знаешь.
Он пришел сюда, чтобы найти свое прошлое и выяснить, насколько велика угроза со стороны волков-рейдеров для Драконьего царства — особенно той его части, которая столько значила для него. Но, узнав, что его заклятый враг не погиб, Грифон обрел третью цель. Третью, но не главную. Вернуться домой, не выполнив две первые задачи, было все равно, что отдать Земли Мечты на растерзание ордам Разрушителя. Убить Д'Шая — это еще не все, хотя временами Грифону хотелось этого сильней всего на свете…
Урод! Безмозглый болван! Я тебя…
Облик Повелителя Стаи начал расплываться. Свирепая волчья маска ожила и, отделившись от вождя арамитов, стала расти. Гигантская разинутая пасть приближалась к Грифону, грозя проглотить его целиком. С огромного алого языка капала слюна, каждая капля величиной с бочку…
Я дал тебе шанс — а ты упустил его! Но я все равно выиграю эту игру! А тебя, дурака, сотру в порошок! Живой или мертвый, ты будешь моим! И тогда он вовек не разорвет оковы!
Исступленно вопившая волчья морда исчезла.
