Ознакомительная версия.
Первый он нашел под осень, и почти сразу – второй, пару к нему. Обрадовался и выгнал из гранильной мастерской всех учеников, надолго заняв лучший станок под беззлобное ворчание Ясины. Ювелир хоть и возмущался для вида, но в душе был доволен: одно дело спрашивать и слушать, иное – смотреть, а этого ему не запретили. Может, странный неприветливый гость князя и демон, как почтительно и чуть насторожено шепчутся по углам мастеровые. А только дело знает так, что ему можно простить любое происхождение. И не на словах в огранке силен, вон как в его длинных чутких пальцах работа горит. Смотреть приятно. И понятно. Над заметками полувековой давности, шутки ради подсунутыми пять лет назад светлейшим Яромилом – «прадеда наследство, глянь» – он провел много бессонных ночей. До бешеного гнева доходил, родных пугая. Может, Топорщик был наилучший князь, легендарный воин: брал Блозь в один день, медведя в объятиях давил, разбойников усмирял. Но так описать огранку – да это же преступление! Он бережно сохранил манеру речи неведомого ювелира в своих записях, а суть процесса между тем затерялась. Ясина таких глупостей великокняжьих не повторит.
Солнце перевалило через незримый рубеж зимы и взялось греть, обещая неизбежную победу над метелями. Затем осадило сугробы, поднявшиеся за зиму так, что конного за ними не видно, до чахлой, по щиколотку ребенку, корки грязного наста, победно пробитого первой зеленью. Лишь тогда Вэрри закончил серьги. Ему было смешно вспоминать свои ночные мысли, в Янде, перепуганные и перепутанные разговорами с Иганом и Мирой: серьги мелочь, а душу–то он потом вложит, после…
Не получилось после.
Камни приняли форму и впитали немало его мыслей. Мира сидела часами возле заготовки Луча и шепталась с булатом. О чем? Он точил алмаз и думал о ее негромком неразборчивом бормотании. А потом, когда расцвела ясной гладью полировки первая грань, он понял. Ему ведь давным–давно всё необходимое объяснила Джами. Ведь Миратэйя некогда ей наговорила счастливую монету. Особенную, к большой удаче судьбу разворачивающую и поворот отмечающую: смотри, не оплошай, не упусти! Значит, и настоящая звезда с небес должна быть не пустой, в цене своей только деньгами измеряемой и парадностью работы, как шуточный подарок невесте Мика. Заветной. И он точно знает, тугодум бескрылый, давно и совершенно безошибочно, в чем тайная мечта арагни. Этого она и ждет. И нужны именно серьги, два камня. С третьим от разберется позже.
Алмазы засветились радугами, восхищая Ясину. А перед айри встали новые проблемы: теперь и не хочется вспоминать, сколько мук пришлось претерпеть с оправой! Зато тот же Ясина прямо сиял, наблюдая метания наставника, несущие ему, дотошному, новые знания. Два типа замка сережек были ему прежде незнакомы и, сердито выброшенные мастером драконом (к тому времени их уже навестил Яромил и кое–что порассказал) после отбраковки очередной идеи, нашли себе место в плоской коробочке, ремешком укрепленной к неизменной книжечке с записями.
А то, что у странного демона, который не обижался на подобные оговорки и сплетен не слушал, получилось в итоге, вообще ни в какие рамки канонов не укладывалось. Ну, делают люди цветы из золота, узоры морозные, листья–веточки, птиц да зверей, по мере таланта и усердия прорисовка получается лучше или хуже… Но это–то что? Вэрри счастливо улыбался, выбравшись из мастерской на свет дня. Он чуть осунулся за зиму и приметно побледнел, редко бывая на улице. Теперь щурил глаза, отвыкшие от шалого весеннего солнышка, и рассматривал снова и снова завершенную работу. А Ясина сопел рядом, накинув на плечи беспечного айри предусмотрительно захваченную в сенях шубу. Глядел искоса и пытался понять – почему эдакая нелепица ему не противна? И золото в два тона, в Вендире так не делают. Узора вовсе нет, а форма – проще убожества. Вроде крошечного солнышка с одним особенно длинным и острым лучиком, дотянувшимся до прозрачной капли алмаза. Обведенной тонким росчерком контура глаза, для которого алмаз – радужка. И на чем держится эта капля, вот незадача? Не видать. Ясина нахмурился, мысленно добавляя еще один вопрос к сегодняшней вечерней беседе.
Вэрри тоже помрачнел. Если он так будет работать, не управится к сроку. Засиделся с серьгами, а на перстень–то камня до сих пор нет! Потому что перстень, это он тоже понял недавно, надо делать не в комплект, как он наивно планировал год назад. У него совсем иная роль.
– Позволь узнать, что за народ столь странно оправляет камни? – осторожно нарушил его задумчивость Ясина. – Незнакомо совсем и по стилю, и по выделке.
– Это не украшение, мастер, – улыбнулся Вэрри. – Скорее уж такая странная молитва, нашему старейшему дракону – самому Великому – адресованная. Я и на словах его просил, и теперь прошу каждый день по утрам, на восходе. Но полагаю, это средство понадежнее. Мире подарю, она наденет и станем ждать, вдруг да сбудется? У нее однажды для сестры получилось.
– И перстень для Великого? – Нахмурился сбитый с толка Ясина.
– Нет, конечно. Ох, мне с ним еще возиться и маяться. Наверное, опоздаю я к малышке на день рождения. Но такие дела на середине не бросают, она поймет и простит. Все же мне уже шестьсот семьдесят семь, солидный возраст для собравшегося жениться, пусть и дракона. А ей пока нет и пятнадцати, дитя еще. Как тут торопиться?
– Про эдакую разницу в возрасте с невестой я еще не слыхивал, – усмехнулся мастер. – И правда, спешка будет не по делу. А что ищешь, не секрет? По два раза все камни перебрал, и похоже, без радости.
– Не секрет, – вздохнул Вэрри. – Сам не знаю толком. Маленькое, теплое и необычное, вот именно чтобы радость в нем жила или душа общительная и без злобы. Не переживай, найду.
Нужное отыскалось в лукошке, содержащем бросовую мелочь. Его велел принести тот же неугомонный Ясина, раз не в размере и чистоте цель поиска, и оказался прав. Крошечный, как просяное зерно, невзрачный осколок. Для лишенных чутья людей – пустая безделица, мусор. Почти непрозрачный, мутный, со странными вкраплениями. Песчинка, пролетевшая невесть сколько миров, едва не выгоревшая в атмосфере падучей звездой и обросшая уже на Релате за долгие века кристалликами. Настоящая звезда с неба!
В июле она оказалась плотно сжата когтями драконьей лапы. Чешуйчатое тело ловко извивалось, образуя обод перстенька. Три прочие конечности надежно держали стебель одуванчика, на перламутре соцветия которого лежала голова ящера. Ясина оглядел вещицу куда более пристально и нашел отменной, порадовав айри. Работа и впрямь тонкая, с детальной прорисовкой. Впрочем, венду не известны все сложности изделия. Например, то, что на точный цвет дракона ушло более недели. Именно такой была давно окаменевшая чешуя того, кто теперь сидит рядом и торопливо проверяет собранные в дорогу вещи.
Ознакомительная версия.
