Корбин шагнул вперед и рубанул. Атаман попытался парировать удар, но камень в оголовье графского клинка коротко сверкнул, и на мгновение ставшее серебристо-алым лезвие без усилия перечеркнуло разбойничий клинок и самым кончиком зацепило мужика, распарывая кольчугу, как бумажную. Тот лишь глухо охнул и согнулся, пытаясь удержать собственные кишки. Обломки его меча с глухим звоном упали в серую дорожную пыль.
Второй разбойник, широкоплечий детина с туповатым лицом, был вооружен шипастой дубиной. Громко ухнув, он просто и без затей обрушил свое оружие на Корбина. Удар его был страшен — пожалуй, таким ударом можно было при удаче заставить рыцарский шлем вылететь из рыцарской же задницы. Увы, к несчастью для мужика, он не учел общего недостатка всех видов ударно-дробящего оружия — при наличии длинной рукояти удар им был силен, но само оружие обладало колоссальной инерцией. Что такой вот дубиной, что боевым молотом, что моргенштерном попадать надо было с первого раза — нанести второй удар противник, как правило, просто не давал времени.
Так произошло и сейчас. Корбин легко уклонился от богатырского удара, и тяжелая дубина с размаху врезалась в землю. Второго удара не последовало — Корбин легко шагнул вперед, наступил на рукоять дубины, оттолкнулся от него и ударил противника ногой. Это только кажется, что нога в мягком сапоге не слишком опасна, на самом деле надо просто знать, куда и как бить. Корбин знал, поэтому вполне закономерно, что височная кость разбойника хрустнула от удара, и мужик завалился навзничь.
Двое арбалетчиков даже не успели ничего понять, настолько быстро все произошло, однако когда граф повернулся к ним, они не обрадовались такому вниманию. Один попытался извлечь из ножен меч, второй закрылся разряженным арбалетом, но ни того ни другого это не спасло…
Бой вышел скучным — среди разбойников не оказалось ни одного достойного противника. Впрочем, это было и неудивительно — чай, не с наемниками рубиться пришлось, и даже не со степняками, эти четверо, похоже, только и умели, что одиноких путников подкарауливать. Им бы из кустов стрелой в спину — тогда еще шанс был, Корбин не паук, на затылке глаз нет. А в лобовом бою — никаких шансов.
Граф без малейшей брезгливости оттащил тела с дороги, забросал ветками, чтоб не привлекали внимание. Конечно, через несколько дней вонь пойдет такая, что слетятся все мухи с округи, но это будет потом, а сейчас инкогнито Корбина никто не раскроет. Однако все это заняло некоторое время, и вскоре Корбин понял, что ни за что не успевает добраться до столицы засветло. На ночь же ворота в город закрывались, поэтому Корбин не стал понукать коня, а отыскал трактирчик поприличнее, хорошо, что вдоль главного королевского тракта их было немало, и спокойно переночевал. Ну а с утра, бодрый и сытый, благо несколько лишних трупов аппетит ему испортить не могли, он продолжил свой путь и прибыл в столицу очень удачно — у ворот была всего-то пара телег, и проехать в город удалось быстро.
Корбин въехал в столицу спокойно, гордо подняв голову. Небрежно кивнул стражникам у ворот, так же небрежно протянул одному из них мелкую серебряную монету — въездную пошлину. Стражник принял монету молча, кивнул: проезжай, мол. Дворянин, въезжающий в город, не вызвал у него никакого интереса — много их тут каждый день шляется. Корбин, сохраняя невозмутимость, толкнул коня каблуками и растворился в толчее улиц.
До поместья Учителя он добрался очень быстро — во-первых, оно было совсем недалеко, а во-вторых, за годы ученичества Корбин изучил здесь каждый закоулок и знал, как нужно ехать, чтоб добраться до места кратчайшим путем. Впрочем, поместье — это еще мягко сказано, Учитель, в свое время, по молодости, тоже отдавший дань боевой магии, построил себе настоящий замок в миниатюре, со всеми положенными замку укреплениями. Конечно, с замком самого Корбина, изначально строившимся для отражения атаки вражеских армий, поместье Учителя сравнивать не стоило, но все равно сооружение впечатляло. Город задыхается, понимаете ли, в кольце крепостных стен, дома друг на друга налезают, улицы узенькие, лишь в центре, в кварталах знати, более-менее просторно, а вообще люди на головах сидят друг у друга. Хорошо, хоть город возведен на руинах куда более древних, построенных еще в доимперскую эпоху и тогда же благополучно сгинувших сооружений, и потому строители, сумевшие использовать по назначению не только камень, но и принципы архитектуры древних, то ли создали, то ли восстановили неплохую систему канализации. Теперь было более-менее чисто, поскольку за состоянием системы следила целая гильдия золотарей, традиционно пользующаяся покровительством монарха, и это было просто замечательно — иначе город просто захлебнулся бы в собственных нечистотах. Однако хорошая канализация от перенаселения все равно не помогала, и на улицах порой было не протолкнуться.
Тем интереснее было видеть здесь, на окраине города, такой вот размах. Поместье это было заметно большим, чем у большинства королевских министров, что, с учетом совершенно дикой стоимости земли, не могло не удивлять. Откуда у него такие богатства, Учитель предпочитал не распространяться, а когда ученики начинали лезть с вопросами, лишь улыбался и загадочно закатывал глаза. Насколько Корбин знал, за последние пятнадцать лет было как минимум три попытки отобрать поместье у законного владельца. Каждый раз короли, и нынешний, и прежний, ухитрялись остаться в стороне, хотя, конечно, без их ведома никто не стал бы лезть в такую авантюру. Однако каждый раз инициатива исходила то от какого-нибудь министра, то от группы высокопоставленных дворян. Церковь Единого, набравшая в последнее время большой вес, благоразумно держалась в стороне, что говорило об умственных способностях ее иерархов только хорошее. Хотя, возможно, они просто слишком хорошо знали, чем это может обернуться — конечно, официально церковь магов не любила, а то, что творили ее святые, называла дарованными Единым чудесами, однако Корбина, не раз участвовавшего в войнах плечом к плечу с боевыми монахами, не покидало ощущение, что готовили этих «чудотворцев» по одной с ним методике.
Так или иначе, церковь держалась в стороне, а епископ предпочитал не враждовать со старым магом, а заскакивать к нему попить чайку и порассуждать о высоких материях. Ну, чайку — это фигурально выражаясь, чай Учитель, конечно, заваривал выше всяких похвал, однако содержимое винного погреба мага было куда как более интересным. Епископ же аскетом не был, для того чтобы это понять, достаточно было посмотреть на его выпирающее брюшко, которое не могла скрыть никакая ряса. Впрочем, чревоугодие особым грехом не считалось, так что епископ комплексами по этому поводу не страдал и даже ехидно посмеивался над некоторыми собратьями, явно метившими в святые. Наивные, до них никак не могло дойти, что для святости мало одной лишь фанатичной веры — нужны еще ум и способности.
