Радихена рассеянно думал об этом, пока топтался на ветру возле дощатого барака. Рядом находилось еще несколько помещений, и все они имели такой вид, будто их сколотили наскоро. То ли дело домишки юга: там каждая хижина имеет такой вид, словно ее возвели на века.
Контракт оказался общим на всех пятерых, поэтому внимательному индивидуальному осмотру их не подвергали, и опасения управляющего касательно Радихены оказались напрасными.
Ждать пришлось довольно долго. Наконец из барака вышел рослый человек с грубым лицом. Радихена подумал, что у него очень удобная одежда: просторные штаны с кожаными вставками, домотканая рубаха, тяжелый, пропитанный животным салом плащ, который отлично защищает от дождя. Тонкий южный хлопок был здесь нехорош: холодно. Радихена постоянно чихал и ежился, дивясь тому, что его товарищи держатся молодцами.
Окинув всех пятерых быстрым взглядом, этот новый человек объявил:
— В контору!
И показал пальцем на первого. Они вдвоем скрылись в дощатом бараке. Прочие остались снаружи. Начал накрапывать дождик. Управляющий господина Адобекка и оба солдата устроились в телеге.
— Трогай! — распорядился управляющий, и телега покатила прочь. Ни с кем из бывших крепостных Трагвилан больше не сказал ни слова. Дела с ними были для него закончены.
Скоро управляющий скрылся из глаз. Радихена плюнул ему вслед.
В дощатый барак его позвали третьим по счету. Когда он вошел, тот новый человек с грубым лицом поднял взгляд от каких-то бумаг и пристально посмотрел на Радихену.
— Садись, — велел он.
Радихена опустился на жесткую лавку. Почему-то ему понравилось сидеть на этой лавке. Он не мог найти объяснения своим чувствам. Просто ему внезапно стало хорошо. Может быть, потому, что управляющий уехал навсегда.
— Ты у нас кто? — задумчиво вопросил новый человек.
— Радихена.
Толстый палец с черным ногтем нашел имя в списке, затем из-под пачки документов была извлечена жидкая стопочка бумаг.
— Ты больше не крепостной, тебе это известно? — спросил человек с грубым лицом.
— Нет, — сказал Радихена безразличным тоном. Ему и вправду было все равно.
— Ну так знай. Читать умеешь?
— Пет, — повторил Радихена.
— У нас есть курсы, научишься.
— А, — сказал Радихена.
— Меня зовут Лахмар, — сообщил этот человек.
Они замолчали. Радихена огляделся по сторонам. В щели между досками задувал ветер, и некоторые бумаги шевелились, прижатые локтем Лахмара.
— А если я не крепостной, то кто? — спросил Радихена.
— Теперь ты рабочий на заводах его сиятельства герцога Вейенто. Держи вот, подписывай.
И он придвинул к Радихене какую-то исчерканную записями бумагу.
Радихена удивленно посмотрел на нее. Впервые в жизни он видел лист бумаги так близко от себя. Осторожно провёл по ней кончиками пальцев — на ощупь она оказалась почти как тонкое полотно. Очень тонкое.
— Что это?
— Контракт.
— Как я смогу его подписывать? — удивился Радихена. — Я ведь не умею читать.
Лахмар заметил, что Радихена сказал «читать», а не «писать», и одобрительно засмеялся.
— Никогда не подписывай того, что не можешь прочесть! — воскликнул он. — Превосходное правило. Но только не в этом случае. Сейчас тебя не обманывают.
— Да? — сказал Радихена.
Лахмар чуть наклонился вперед.
— Я могу отправить тебя обратно в твою деревню, — сообщил он вполголоса. И впервые пристально посмотрел на подбитый глаз Радихены. — Но для тебя лучше подписать контракт и поехать со мной дальше. Просто совет знающего человека. Хуже не будет, могу тебе обещать.
— Да? — опять сказал Радихена. — А что там, в контракте?
— Ты обязуешься отработать на заводах его сиятельства полных двадцать лет, считая с сегодняшнего дня. После этого ты волен делать все, что тебе заблагорассудится.
— Например, помереть в канаве, — проворчал Радихена.
На самом деле ему было все равно. Он понимал, что обратно в деревню его не отправят, что бы там ни говорил этот Лахмар. Самое большее — выставят отсюда и забудут о его существовании. Однако Радихене невыносимо хотелось позлить нового управляющего и посмотреть, как далеко он может зайти в своем гневе.
— Если ты будешь дураком, то помрешь в канаве, согласился Лахмар. Он говорил вполне дружелюбным тоном. («Ого!» — подумал Радихена.) — Но если ты будешь работать добросовестно, если тебе будет интересно — не пропадешь. Мастером станешь, понял? Начальником смены, а там получишь и шахту... Научишься читать. Библиотеки для рабочих бесплатные. У тебя будет собственный счет в банке. Через двадцать лет сможешь купить дом. Тебе сколько лет?
— Не знаю, — сказал Радихена.
— Через двадцать лет ты будешь еще не старый, женишься. Подумай.
— А что думать, — сказал Радихена, — давай бумажки, я подпишу. Палец приложить или загогулину поставить?
Палец, вот здесь, — показал Лахмар. — Через полчаса отправляемся. Пожелания у тебя какие-нибудь есть?
— Только одно, — сказал Радихена, — я хотел бы жить и работать как можно дальше от остальных из моей деревни.
— Это можно устроить, — кивнул Лахмар. — Давай подписывай.
Глава десятая
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ЖЕЛАЕТ ЭЙЛЕ ДОБРА
— Я недооценил тебя, — признал Адобекк, когда племянник предстал перед ним с запекшейся кровью на ушах и с дешевыми сережками, болтающимися при каждом движении головы. — Где ты отыскал подобное убожество?
— Ничто другое в тот час не было для меня доступно, — объяснил Ренье. — Пришлось ограбить жену цирюльника.
— В этом чувствуется определенный стиль, — сказал Адобекк. — Умыться не хочешь? Или это разрушит твой неповторимый образ, над которым ты трудился последние двенадцать часов?
Ренье широко зевнул.
— Я рассчитывал не застать вас дома, — сказал он. — Но коль уж не повезло...
— Поговорим потом, — предложил Адобекк.
— Нет... Не могу. Меня распирает. Кроме того, я привык, что мы с Эмери...
Адобекк вздохнул.
— Бедные дети. Прости, что разлучил вас.
Ренье махнул рукой.
— Я все равно с ним делюсь.
— Ведешь записи? — встревожился Адобекк.
— Нет, я мысленно...
— Мысленно? А меры против телепатов принял?
— Я пользуюсь шифром.
— Ладно, выкладывай, — позволил Адобекк.
— Во-первых, я нашел ворота с кольцами для наручников...
— Где? — оживился Адобекк.
— На шестой стене. Вокруг дворцового квартала, прямо напротив главной аллеи. Они заколочены, поэтому о них никто и не знает. Там точно кольца. Ржавые, но вполне крепкие.
— Интересно, для чего их использовали? — задумчиво произнес Адобекк. — Может, как коновязь?
Ренье уставился на дядю, который продолжал водить глазами по комнате и высказывать различные предположения:
