Соломона беспокоило другое. В обозримом будущем лейтенанта должны были отправить через Финляндию домой. А это значило, что рыскать по Петрограду в поисках распутинского магического наследства ему, Соломону, предстояло в одиночку.
Был у Шломо и еще один повод для беспокойства. С убийства Старца минуло уже четыре дня, а от Керенского все не приходило вестей.
Он, прикрыв глаза, прогонял остатки сна горьким кофе и пытался вспомнить, куда задевал набор универсальных отмычек.
Распахнувшие для Шломо не одну сотню замков малютки не подведут и сегодня. Инъекция снотворного утихомирит любого нечаянного свидетеля. Соломон обыщет каждый дюйм распутинской квартиры еще до обеда.
А потом нужно будет звонить сэру Уинсли.
Опыт подсказывал, что дело начинает приобретать неожиданный оборот.
* * *— Саша?
Керенский едва не выронил кружку с чаем. Жена неслышно вышла из спальни. Босая, в одной ночной рубахе, она стояла позади, будто бледное привидение в сумраке коридора.
— Саша, ты как здесь? — голос Ольги был взволнован. — Тебе нехорошо? Нужна медицинская карета?
Александр Федорович опустил трубку на рычаг аппарата. Визгливый голос телефонистки захлебнулся тишиной.
— Все нормально, — глухо сказал Керенский. — Кто-то ошибся номером.
Ольга Львовна молчала.
— Ты проходи в столовую, — повернулся он к жене. — Я чаю заварил.
Неодобрительно поджав губы, Ольга Львовна проследовала за стол.
Керенский налил жене чаю и присел рядом. Глядя, как ее длинные пальцы помешивают ложечкой сахар, Александр Федорович собирался с мыслями.
— Саша, что происходит? — вдруг спросила Ольга. — Последние дни ты так сильно изменился. Но я вижу, что тебя что-то мучает. У тебя роман? — Жена пристально на него посмотрела.
С давних пор Александр Федорович завел себе правило: абсолютно искренне отвечать на все ее щекотливые вопросы. Правило это не раз выручало Керенского. Хотя супруга не всегда верила его честным ответам.
— Оленька, мне нужно с тобой поговорить, — не отвел взгляда Александр Федорович. — Романа никакого нет, конечно же. Это вздор, и выбрось его из головы. Но у меня действительно серьезная проблема. — Пальцы сами тянулись к Орлу, лежащему в кармане халата. Но Керенский сдерживался. Воздействовать на жену не хотелось. — И мне нужна твоя помощь, Оля.
Длинные ресницы Ольги Львовны вздрогнули. Взгляд сделался настороженным.
— И чего же ты хочешь?
Керенский утер пот со лба и медленно опустил руку в карман. Орел выскальзывал из пальцев, словно противился его воле.
Александр Федорович наконец вытащил птичку и опустил ее на хлопчатую скатерть.
— Что это, Саша? — Рука жены потянулась к фигурке. — Откуда у тебя такая прелесть?
Керенский перехватил ее руку. Накрыл своей ладонью.
— Оленька, — как можно серьезнее произнес он. — Это магический артефакт. Я им околдован. И я хочу, чтобы ты развеяла чары.
Жена на мгновение зажмурилась, а потом прыснула смехом в кулачок.
— Саша! Опять твои розыгрыши! — утирала она с ресниц выступившие слезы. — И это в четыре ночи! Пойдем лучше спать, — начала она было подниматься из-за стола, но натолкнулась на умоляющий взгляд мужа.
— Оленька! — упавшим голосом прошептал Керенский. Пальцы его до белизны в костяшках сжали столешницу, будто невидимая волна отлива тащила его от спасительного берега в гибельную пучину. В коридор. К телефонному аппарату. — Это несложно. Сделай, как я прошу! Пожалуйста!
Ольга Львовна в недоумении уселась за стол.
— Ну если для тебя это так важно, — пробормотала она. — Что я должна делать?
Керенский облизал губы.
— Сожми фигурку в кулаке. Сосредоточься. А потом скажи мне: «Ты не должен возвращать Орла Сиднею Райли. Оставь фигурку себе».
Зрачки Ольги Львовны удивленно расширились:
— А кто такой…
— Прекрати, — сдавленно прорычал Керенский. Он почувствовал, как забилась, затрепетала на виске вена. — Просто сделай это!
— Ну хорошо, хорошо, — поспешила успокоить его жена. — Раз для тебя это так серьезно…
Тонкие пальцы аккуратно подняли фигурку и сжали в кулаке. Ольга Львовна закрыла глаза.
В столовой сделалось тихо. За окном вдруг завыл ветер и бросил в стекло горсть снежной крупы. Мигнула электричеством лампочка.
— Александр Федорович Керенский! — торжественно произнесла Ольга и открыла глаза. Один из них светился зеленью, другой сиял аквамарином. — Ты не должен возвращать Орла Сиднею Райли. Оставь эту фигурку себе!
Керенский замер. Он боялся даже дышать. В голове вдруг словно натянулась звенящая струна. Потом она лопнула, и все стихло.
Он робко прислушивался к наступившей внутри пустоте. Ни намека на Сиднея Райли. Ни единой цифры из номера его телефона.
— Ну как? — лукаво улыбнулась Ольга. — Ты доволен?
Керенский рассеянно кивнул.
— А эта фигурка заставит сделать все, что я попрошу?
Александр Федорович прищурился на жену. Она явно пребывала в игривом настроении духа.
— А чего бы ты пожелала? — вскинул бровь Керенский.
Ольга Львовна кокетливо улыбнулась и протянула к его лицу руку. Пальцы жены нежно тронули прилипшие ко лбу пряди.
— Ты у меня, Саша, теперь человек важный, — мило прощебетала она. — Не идет тебе эта стрижка.
— В смысле? — опешил Керенский. Такого поворота он никак не ожидал.
— Носи волосы бобриком, — уверено продолжала жена. — У тебя такой лоб высокий, а ты его прячешь! Да и будет казаться, что волос гуще… — Ольга подошла, поцеловала мужа в макушку и положила на стол перед ним Орла. — Пойдем спать, мой зачарованный принц. А то скоро уже мальчишек поднимать пора.
Керенский в одно движение спрятал фигурку в карман и встал у зеркала.
— Ты думаешь, так и впрямь лучше? — Александр Федорович откинул волосы со лба. Придерживая пряди ладонью, он разглядывал свое отражение.
— Несомненно! — Ольга подошла сзади и обняла. Подбородок уткнулся в плечо. Губы жарко прошептали на ухо: — И смени пиджак на френч. Тебе очень пойдет военная форма.
* * *— Ваше величество! Ваше величество! — второпях старичок не надел даже шапки.
Государь повернулся, так и не сойдя с последней ступеньки на землю. Камердинер с удивительной для его возраста прытью мелькнул меж колонн и уже мчался вниз по лестнице.
— Алексей Егорович, ну что же вы, голубчик! — строго отчитала его Аликс. — Вы же простудитесь! Мороз-то какой!
Император глянул на низкое серое небо. Градусов двенадцать от силы, но супруга была права — пожилой камердинер рисковал заработать пневмонию, выскочив на промозглый ветер неодетым.
