Осиротевшие уши улавливали четкий, а теперь еще и слегка мистический рэп. Банкан не испытывал особого желания разыскивать свои мозги.
Мимо проплывали части Граджелута, изо рта ленивца сплошной литанией рвались булькающие стоны. Поначалу едва заметно, а затем все убыстряясь, фрагменты Банкана, ленивца, выдр воссоединялись. Он сразу с двух сторон наблюдал, как восстанавливается лодка, так как его блудные глаза оказались по правому и левому бортам.
Постепенно возрождались расколотые доски и искромсанные пожитки. И все это происходило в неестественной тишине. Безмолвствовала даже река.
Наконец лодка отстроилась заново, однако выглядела далекой от замысла создателя. Каюта оказалась гораздо ближе к носу, а румпель расположился задом наперед. Мачта стояла криво. Но в том, что это их лодка, сомнений не возникало.
Все это время Банкан испытывал неудержимое притяжение, разрозненные части его тела плыли друг к другу. Глаза вскочили в глазницы, исцелилось туловище, ступни состыковались с лодыжками.
«Это все из-за строки про бестелесный дух, – размышлял он с хладнокровием обитателя загробного мира. – Тела нам в падении не понадобились».
С немалым интересом следил он, как к нему плывут детали – пальцы, волосы и прочее. Вот уже и мохнатый комок у румпеля узнаваем – на Граджелуте восстанавливается одежда. Сквилл с Нииной вернулись к жизни не у кормы, где они пели, а на носу лодки.
Не раз Банкан слышал от Джон-Тома фразу «чтоб тебя на куски разорвало» и до сих пор считал ее всего лишь метафорой.
Когда эхо чаропесни завершило процесс восстановления, Банкана осенило, что он дышит под водой. Или не дышит? Он сделал глубокий вдох и боязливо прощупал себя. Вроде все цело, правда, осталась слабая боль. Выдры кое-как поднялись и поспешили к Банкану. Граджелут лежал пластом, выжатый, как полотенце.
Они плыли по Сприлашуну, лодка и пассажиры были целы и невредимы, вода под ними спокойна и неопасна. И пообочь. И над головами. Они находились в трубе или туннеле с водяными стенами. Невероятно. А еще – шумно.
– Больше похоже на Слумаз, чем мы хотели, правда?
Ниина бесстрашно рассматривала стены туннеля. Она ошибалась – Сприлашун в этом месте совсем не походил на знаменитую реку, что текла через северную гряду Зубов Зарита. Это стало ясно, когда труба резко загнулась вверх. Следуя изгибу, лодка совершила оверкиль и поплыла как ни в чем не бывало дальше.
Банкан инстинктивно вцепился в косяк каюты, но успокоился, поняв, что гравитация не тянет его на дно.
– Отец никогда не рассказывал о плавании килем вверх.
К нему вразвалочку, держась за пустоту, приблизился Сквилл.
– Э, кореш, ты чей-то на себя не похож.
Чтобы расслышать, Банкану пришлось напрячь слух. Мешала вода в ушах.
Он поглядел на друга и нахмурился.
– Ты тоже.
И вообще никто не был похож на себя, если уж на то пошло.
Во-первых, голова Сквилла торчала не из шеи, а из левого бока.
Венчала туловище лапа. Что еще неприятней, вторая лапа раньше принадлежала Ниине. Еще больше сходства с сестрой выдру придавал новый окрас. Впрочем, сравнивать было не с чем – на Ниине осталась только одежда, кожа оказалась безволосой, как у новорожденного человеческого детеныша.
Не уцелел и Граджелут. Из его макушки торчали изрядной величины голые уши вместо небольших мохнатых серых лоскутков. Несомненно, этим и объяснялась Банканова тугоухость.
Они сошлись вверх тормашками на корме, чтобы разобраться в этом анатомическом шурум-буруме. Точно так же, как и лодке, пассажирам не удалось благополучно воссоздаться. Было ясно, что рассеянные части тел выбрали путь наименьшего сопротивления. Но это отнюдь не выглядело смешным. Напротив – в высшей степени досадным.
– Похоже, лопухнулись мы где-то разок-другой, – пробормотал Банкан.
– Это несомненно, – подтвердил Граджелут.
– Е-мое, нельзя же так! – Сквилл возмущенно помахал торчащей из шеи лапой.
– Вы на меня гляньте! Тока гляньте!
Со слезами на глазах Ниина демонстрировала безволосые конечности.
– Они у тебя хоть на своих местах, так-растак, – заметил из-под мышки ее брат.
У Граджелута непроизвольно дергались абсурдные человеческие уши, – Выход из этой ситуации самоочевиден. Вам надо исправить чаропесню.
– Я ведь знала, – печально добавила Ниина. – Конкретней надо было, без двусмысленностей.
– Хорошо, хоть голоса остались.
Банкан потряс дуару, полетели водяные капли. Он взял на пробу несколько аккордов и пришел к выводу, что инструмент благополучно пережил падение и последующее бестолковое восстановление.
– Чувак, уж лучше б на этот раз все было путем.
Сквилл прислонился к стене каюты, с непривычки ударившись о нее головой.
– Только не намекайте, что это я виноват. – Банкан набычился и окинул злым взглядом друзей. – Кажется, вы стихами ведаете?
– Да, но за аккомпанемент ты в ответе.
– От споров толку не будет. – Граджелут держался за румпель, скорее инстинктивно, чем пытаясь управлять опрокинутым судном. – Сосредоточьтесь, пожалуйста. Мне очень хочется вернуть мои уши.
– А кто вас просил их отдавать? – процедил Банкан и ударил по струнам.
Выдры с минуту посовещались, затем Ниина подняла голову, на морде – сплошная тревога.
– Че, ежели снова получится хуже?
– Че можа быть хуже, чем вот так? – осведомился ее брат из района третьего ребра.
– Вы хоть слова помните? – спросил Банкан.
Ниина жалко улыбнулась. У нее исчезли даже усы.
– Мне ведь казалось, я умираю. А када кажется, будто умираешь, все очень четко запоминается.
Банкан кивнул и приготовился.
– Давайте начнем примерно с того места, где остановились.
Пока они репетировали, лодка лихо перевернулась мачтой кверху.
– И поторопимся, ладно? Я еще ни разу так не плавал, и боюсь, у меня… как это отец называет… морская болезнь разовьется.
– Да? – с интересом посмотрел на него Граджелут. – А я думал, ваш нынешний окрас – еще одно последствие нашего неудачного предприятия.
Они пели и играли, а лодка выполняла акробатические курбеты в речном туннеле. Всю ее окутало уже знакомое серебристое пламя, пассажиров пронизал холодный зуд. И кончился вместе с песней.
Когда перед глазами прояснилось, Банкан заметил, что у Сквилла поменялись местами голова и лапа. А сам он махнулся с Граджелутом ушами, а также другими органами, о которых заговаривать никто не решился. К Ниине вернулись лапа и густой холеный мех, но она не успокоилась, пока не пересчитала усы.
Все испытали огромное облегчение.
– Я со страху чуть не рехнулась. – Ниина причесывалась, насколько это было возможно без гребня. – Тока вообразите – всю жисть прохилять с кожей, на которой шерсти не больше, чем у человека.
