— А сколько времени осталось до испытаний? — спросил я. Множество людей изо всех королевств соберётся в столицу, чтобы попасть на торжество, какое случается лишь раз в жизни. Я был уверен, что среди них окажутся и мои родичи.
— Сначала должен быть погребён старый император, _- ответила она, — Верховный Канцлер и Голоса Духов растянут это надолго. Они должны дождаться, пока не соберутся Королевы. И перед погребением ещё состоится смотр тех, кто решился подвергнуться испытаниям.
Она кивнула на тянущиеся впереди повозки.
— У нас хороший товар, и в столице, где полно гостей, мы продадим его с прибылью. Цены поднимутся, — она довольно покачала головой. — К тому же, — добавила она, немного помолчав, — мы придём заранее, и у нашей хозяйки будет возможность занять на рынке место побойчее.
Если в Вапалу съедется столько народу изо всех королевств, подумал я, мне наверняка удастся найти какую–то работу, пусть даже временную, и заработать на жизнь. Я поправил мешок, чтобы плечи не так уставали. А потом, у меня ещё был кифонг. Я, конечно, не настоящий бард, но и место собирался искать не в благородном Доме. Пусть придётся петь в какой–нибудь гостиниц© или даже на рынке, на жизнь нам с Мурри хватит и этого. А там, глядишь, подвернётся и лучшая возможность.
Караван шёл очень быстро, между привалами мы держали хорошую скорость, и на второй день пути на горизонте замаячило что–то вроде полоски облаков — так мне поначалу показалось. Полоска выросла и превратилась в очертания огромного плоскогорья, высоко поднимающегося над песками. Алмазное Королевство. Сколько раз я слышал о нём, но никакие слова не могут описать тех огромных склонов, над которыми лежит Вапала.
Наши каменные острова бывают разных форм и размеров, попадаются и очень большие, но то, что открылось перед нами, разительно отличалось от всего, что я видел раньше. Теперь каменные островки моей родины казались мне просто камешками, небрежно разбросанными чьей–то рукой по песчаным волнам Каулаве.
Чем ближе мы подходили (а здесь можно было двигаться и днём), тем величественнее возвышались над нами эти горы. Вскоре мы расслышали и хрустальный перезвон мобилей, поющих свои неумолкающие песни там наверху, на плоскогорье.
И ещё, впервые в своей жизни, я увидел живую зелень. Жизнь Вапалы не зависит от озёр водорослей. Там растут настоящие растения и даже легендарные деревья. Эта страна богата такими чудесами, о которых и не слышали во внешних землях.
У дороги, извивавшейся как лента, поднимаясь вверх по склону, стоял пост стражников. Уже само существование дороги производило ошеломляющее впечатление. Сколько же времени понадобилось этим решительным людям с гор, чтобы вырубить в скалах такой путь? Наверное, несколько поколений сменилось, пока она строилась.
Эта дорога служила единственным путём в Вапалу, превращая Алмазное Королевство из просто страны в хорошо защищенную крепость. Воины играючи смогут оборонять этот путь. Хватит нескольких лучников наверху, чтобы смести с дороги целую армию захватчиков.
Пост с часовыми был ещё далеко, когда к нам подъехала предводительница каравана.
— Этого зверя, — она указала плетью на Мурри, — здесь не примут с распростёртыми объятиями. Тебе лучше отпустить его.
— Отпустить? — перебил я. — Мурри такой же свободный, как и я — это мой товарищ, а не домашняя скотина. Вам приходит на ум отпускать котти? Их ведь немало в вашем караване? Или вы держите их на привязи?
Женщина оценивающе посмотрела на Мурри, тот ответил ей таким же прямым взглядом.
— Для вапалан кот — желанная добыча. Благородные вапалане охотятся на них из любви к охоте, а те, кто пасут скот, видят в них бич своих стад. Не успеет он показаться стражникам, как в него полетят стрелы.
Караванщица была права. Но я понимал и другое. Нас двоих, меня и Мурри, связывало уже очень многое, и от этого нельзя было просто так отвернуться. Я заговорил с ним на языке Пушистого Народа, и он кивнул в ответ.
— Правда, — проворчал он, — и неправда. Нет гладкокожий командовать Свободный Народ. Скажи ей, что она хочет услышать. А там увидишь.
— Впереди стража и город. Безопасно только для таких, как я. На тебя набросятся, не успеешь ты показаться.
Он мигнул.
— Показаться — может быть. Если я покажусь. Я сам справлюсь, брат по клыку.
Мне ничего не оставалось сделать, как ответить:
— Я сделаю так, как ты просишь, но будь очень осторожен.
А Эльвен я ответил:
— Мы поняли твоё предупреждение.
Она кивнула в ответ и поскакала на своё место в голове каравана, готовая ответить на окрик стражи. Мурри проводил её взглядом и затрусил к последней повозке, той, на которой везли съестное и которая сейчас ехала налегке, потому что припасы уже почти кончились. На повозке путешествовала пара котти, со своим обычным любопытством выглядывавшая наружу из–под полога.
Их взгляды остановились на Мурри, а затем парочка раздвинулась в стороны, освободив между собой место. Песчаный кот, в несколько раз больше, чем они, одним прыжком вскочил в повозку и исчез. Котти снова сдвинулись вместе, одарив меня безразличным взглядом. Мурри пропал, словно его и не было.
Но ведь стража, наверное, будет проверять все повозки до одной. Я странствовал с Мурри столько времени, что уже не обращал внимания на запах его шкуры, слегка отдающий мускусом. Хватит ли присутствия этих двух котти, чтобы замаскировать их куда более рослого сородича? По счастью, Мурри был ещё подростком, не то его вообще не удалось бы спрятать.
Я пристроился рядом с этой неторопливо ползущей повозкой, не представляя себе, что буду делать, если его обнаружат. Оставалось только надеяться, что я смогу отвлечь стражу на себя, пока проворный песчаный кот будет удирать в дюны.
Караван остановился. Кое–кто впереди даже уселся, словно собираясь долго ждать. Очевидно, при въезде строго соблюдались какие–то правила. Сверху доносился чистый перезвон колеблемых ветром мобилей. Мобили составляют гордость Алмазного народа. А величайший из мобилей — символ этой земли. Он звенит только во время величайших бедствий, и хотя сейчас он молчал, он звенел и когда умер Хабан–дзи.
Его звон был музыкой, но его звон нёс и смерть, неумолимую, жестокую смерть. Тех, кто преступил закон, совершив особо тяжкое преступление, бросали в самый центр мобиля, между острых, украшенных алмазами пластин, и раскачивавшиеся пластины рассекали преступников на части, когда стражники начинали вращать висящий на цепях мобиль.
А ещё — это было последнее испытание для того, кто желал стать императором. Он должен был пройти между свободно качавшихся пластин невредимым и завладеть короной, ожидавшей претендента в центре мобиля. Я дивился умению и отваге тех, кто решался на такое. Чтобы пройти такой путь, требовалось обладать гибкостью многоопытного фехтовальщика или отличного танцора. Мимолётное колебание, неверный расчёт — и человек умирает мучительной смертью, разрубленный на куски, словно чучело, на котором учатся рубке неопытные воины.
