Я открыл глаза. Возле меня стоял один из «Иванов-царевичей», тот, который был на дне рождения Вероники. Его звали Адамом Лексом.
— Простыл, — сказал я, — перед ураганом. Но ничего страшного. Думаю, Невея Виевна в два счета поставит меня на ноги.
Юноша пожал плечами и ушел. Аудитория опустела. Я посидел еще немного, потом с усилием поднялся и пошел вдоль стены, гася лампы. Зал погрузился в полутьму — остались только фонари-факелы у двери и над демонстрационной доской. Две албасты, разбуженные среди зимнего сна, вялые и потому неагрессивные, опустились на дно аквариума. Последним усилием я накрыл его крышкой, чтобы нежити не пришло в голову пойти погулять, и проковылял к себе. Здесь силы оставили меня, и я растянулся на своей кровати, закрыв глаза.
Мне снилось, что я падаю в бездну, и я кричал от ужаса и пытался взлететь. Но метла и ступа Берегини кружились надо мной, дразня и всякий раз уворачиваясь, едва я пытался дотянуться до них. Падение прервалось внезапно — я со всего размаха рухнул в зловонную жижу. Погрузился с головой, но тут же всплыл, отплевываясь от попавшей в рот гадости, и отчаянно забил руками и ногами, пытаясь удержаться на плаву. Правду сказать, плаваю я немногим лучше, чем летаю, по выражению брата, «До подхода спасателей продержишься!» — но тут кругом царила тьма и пустота. Спасать меня было некому. Не было видно даже берегов, и я бултыхался на месте, теряя силы.
Зловонная жижа оказалась плотнее воды. Она налипала на мои руки и ноги, висла на одежде, сковывая движения. От едкой вони у меня кружилась голова. Я тонул и боролся из последних сил…
Пока кто-то не потряс меня за плечо.
Я вскрикнул и проснулся, цепко хватаясь за чужие руки. Мне, еще в полусне, казалось, что это пришло мое спасение.
— Мортон! Мортон! — звал меня знакомый голос. От звуков этого голоса сон мигом слетел с меня.
Я сел, хлопая глазами, а потом вскочил, торопливо поправляя сбившуюся мантию, которую не снял перед тем, как лечь на неразобранную постель. Надо мной стояла дама Морана Геррейд. Взгляд грозного завуча метал молнии.
— Что это значит, Максимилиан Мортон? — прорычала она. — Почему ваши ученики болтаются по школе во время уроков? У вас сейчас должны быть занятия с седьмым курсом!
Я перевел взгляд на часы. Стрелки показывали без одной минуты пять.
— Через шестнадцать минут все равно уроки закончатся, — возразил я.
— Не дерзите, Мортон! По какому праву вы отпустили семикурсников с урока?
— Я плохо себя чувствую.
Дама Морана вгляделась в мое лицо. Я чувствовал, как горят щеки. Жара не было, но слабость была неимоверная. Видимо, завуч поняла, что со мной что-то творится, но престиж второго лица в школе не позволял ей признать свою неправоту.
— Даже если это и так, то вы должны были заранее поставить меня в известность, и я бы подумала о замене. А срывать таким образом урок… Седьмой курс в этом году сдает выпускные экзамены. Им важен каждый час занятий!.. Вы хотя бы дали им задание?
— Велел написать доклад по пропущенной теме.
Это удовлетворило даму Морану, и она кивнула, направляясь к двери.
— Немедленно посетите медпункт, — сказала она на прощание. — И если окажется, что ваша болезнь заразна, там и оставайтесь. Мне не нужны эпидемии.
Когда за нею захлопнулась дверь, я почувствовал себя лучше. В присутствии завуча я просто физически был не в состоянии не болеть. Вот уж кто мог бы стать во главе секты! И секты самой страшной в истории человечества!
Скинув верхнюю одежду — с забинтованными руками это сделать было непросто, — я растянулся на постели, намереваясь проболеть и дальше, но побыть одному мне не дали. Не прошло и десяти минут, как в дверь постучали:
— К вам можно?
— Вероника? — удивился я.
Девушка бочком протиснулась в дверь.
— Мне Адам сказал, что вы болеете, и я сразу поспешила к вам. А потом увидела, что от вас выходит дама Морана, и решила переждать, пока она отойдет подальше… Что она вам сказала? Опять ругалась? Вот вредина! — тараторя, Вероника прошлась по комнате, зажгла лампы, осветив беспорядок. — Я тут у вас приберусь немного?
— Не надо! — воскликнул я, натягивая одеяло до подбородка. — Ты с ума сошла! Зачем ты пришла?
Девушка уже взялась за край мантии, которую я сбросил прямо на пол:
— Мне уйти?
— Да!
Она медленно положила мантию на место, посмотрела на меня долгим взглядом и вышла. А я отвернулся к стене и почти сразу заснул.
На другой день, в субботу, я проснулся около полудня, вялый, но несомненно здоровый. Это я понял сразу, потому что мне очень захотелось есть.
Перед тем как спуститься в столовую, я размотал повязки на руках. Черный Вэл сказал правду — царапины уже подживали, я мог вполне уверенно двигать кистями и, направляясь в столовую, намеревался поблагодарить зелейника за чудесное лекарство.
Но в столовой Вэла не оказалось, и я после обеда стал прохаживаться по холлу, держась поближе к входу в его подвал. Я знал из расписания, что после обеда у него два факультатива по ядам и эликсирам а, значит, он должен появиться у дверей. Вэла я не дождался, зато увидел даму Морану. Завуч шла не спеша беседуя с дамой Лилитой, и я поспешил юркнуть в библиотеку, пока меня не заметили.
В субботу библиотека закрывалась безбожно рано — в четыре часа. А в воскресенье, когда большая часть учеников корпела над докладами и домашними заданиями, и вовсе не открывалась. Заведовала книгами женщина неопределенных лет, настолько незаметная, что о ней я даже сейчас ничего сказать не могу. Эдакая серая мышь в скромном свитере и больших очках впол-лица. Она либо пряталась за конторкой, либо сновала между стеллажами. Но зато ухитрялась поддерживать в библиотеке идеальный порядок. Кстати, ее так все и звали — «Серая Мышь». И она отзывалась на это имя-прозвище.
Однако хотя был только час дня, меня ждал неприятный сюрприз.
— Библиотека закрыта! — прозвучал категоричным голос, едва я переступил порог. — Приходите завтра!
— Завтра воскресенье.
— Тогда в понедельник. Или лучше во вторник. Или в среду… В общем, на днях! А сейчас все на выход! На выход, я сказала!
Я стоял на пороге, в узком проходе между стеллажами со старыми журналами и экспонатами школьной выставки. В школе имелся свой музей, посвященный истории и памятным датам, но часть экспозиции просто не умещалась в специально отведенной для этого комнате, и все малоценное перетащили сюда. Кое-что ученики успели стащить или привести в негодность — судя по пустым местам на полках, — но, насколько я знал, на подобные пакости смотрели сквозь пальцы.
Я прошел по коридору к конторке, делившей библиотеку на две неравные части. В той, где стоял я, находился читальный зал. А дальше — абонемент. Где помещалось хранилище, для меня долгое время оставалось тайной, пока я не открыл подземелья. Три четверти книжного фонда находилось под землей.
