Родион легкомысленно относился к переменам во взглядах жены и полагал, что все это временно, он где-то слышал, что беременные женщины часто чудят и это нормально. Скачущие гормоны, частая смена настроений, серьезные изменение в организме и прочие "симптомы" беременности, вылепливают из привычных женщин новых немного странных особ.
Последний месяц дался Алесе тяжелее предыдущих восьми. Все в доме казалось ей неправильным. Обыденность с каждым днем сильнее засасывала и отдаляла от привычного мира, в котором Родион теперь остался совсем один. При чем сама Алеся никаких изменений в себе не замечала, только чувствовала постоянное раздражение и недовольство своей жизнью. Страшная правда открылась в день уборки, когда она, вытирая пыль с полок, подняла стеклянный куб и лишь чудом фигурка осталась в девичьих руках и не встретила звонкую смерть на полу. Ужас, как острая игла кольнул в самое сердце, и нижнее белье намокло.
- Родион, воды отошли! - она аккуратно поставила куб на место, но не сказала мужу, что больше не видит в статуэтке мифологических существ и богов разных народов мира, только шесть цветных поверхностей, соединенных между собой гранями. "Вот значит, что видела Настасья... ничего..." - подумала Алеся и быстро вытерла подступившие слезы рукавом халата.
- Что уже?! - прибежал ошарашенный Рубан из спальни.
- Вызывай такси! Я пойду переоденусь и сумку возьму, - Алеся нервничала и смотрела себе под ноги, избегая прямых взглядов Родиона.
"Когда это случилось? Почему я ничего не увидела?" - спрашивала себя девушка в предродовой палате корчась от боли. Схватки накатывали все чаще и тянулись все дольше, но приближающиеся роды не пугали Алесю и не причиняли тех разрушающих страданий, которые причиняла утрата способности видеть больше других, некогда связывающая ее и Родиона в одно идеальное целое. Алеся боялась своей слепотой отпугнуть любимого, боялась, что теперь только забота о сыне станет единственной причиной, по которой они будут вместе в ближайшие двадцать лет, боялась, что они уже никогда не найдут общий язык и не поймут друг друга. В отрешенном и потерянном состоянии, она провела сутки с лишним и даже не поняла, чего от нее хотят, когда на кормление принесли сына.
Соседки по палате не раз пытались завести с Алесей разговор, но она игнорировала их, такое пренебрежительное отношение новоиспеченные мамочки не могли снесите и сдружились против нее. Алеся вообще ни с кем не разговаривала, в том числе и с медперсоналом. Общение с врачами и сестрами было исключительно односторонним, они говорили, что делать, а она бездумно выполняла их требования. Внутри Алеси росла разъедающая пустота, она забрала эмоции, уничтожила связь с внешним миром, и даже за новорожденным сыном она ухаживала так, словно не родная мать, а чужая тетка. Алеся кормила, пеленала, качала младенца, но не испытывала того, что принято называть: "радостью материнства", она вообще ничего не испытывала.
Каждый вечер Родион приходил к роддому и громко звал Алесю, девушка выглядывала из окна второго этажа, пустыми глазами смотрела на счастливого сияющего мужа и ни разу не улыбнулась ему.
- У тебя все хорошо?! - надрывался Рубан.
Алеся не отвечала ни словом, ни кивком, ни жестом.
- Как сын?! - еще громче орал он, и снова застывшая фигура за стеклом не шевельнулась. Постояв еще минут десять, глядя на безжизненную оболочку жены, Родион прокричал: "Я завтра приду!" и ушел домой.
На следующий день, после такой же не продолжительной и без содержательной беседы с Алесей через окно второго этажа, молодой отец вломился в кабинет дежурного акушера-гинеколога.
- Что вы с ней сделали?!
- Как вы сюда прошли? Кто разрешил? - перепугалась женщина в белом халате.
- Что вы сделали с моей женой?! - не успокаивался Родион, игнорируя вопросы врача.
- Кто ваша жена?
- Алеся Русакова!
- Ничего мы с ней не делали. Осложнений не было, анализы у Русаковой хорошие. Завтра на выписку пойдет.
- А сын?
- С мальчиком тоже все в порядке: кушает, плачет, улыбается, все как положено, нормальный здоровый младенец.
- Почему тогда она не разговаривает со мной? Стоит, смотрит, даже не улыбнулась ни разу.
- Скорей всего после родовая депрессия. Хотя рановато, обычно такое случается, когда мамочка остается дома одна с ребенком, и всего-то у десяти-пятнадцати процентов женщин. Ну все люди разные, может у нее вот так проявляется. После выписки уделите ей побольше внимания, чтобы не чувствовала себя одинокой и брошенной.
- Хорошо. Извините, что вломился.
- Извиняю, - снисходительно ответила женщина, - а теперь покиньте кабинет, у меня много работы.
Родион вышел на темную промозглую ноябрьскую улицу. В раздумьях звать или не звать жену во второй раз, потоптался немного под окном палаты, откуда струился теплый желтый свет, и решил больше не тревожить эмоционально истощенную Алесю.
На следующий, день после полудня, Рубан встретил мать своего ребенка в холле роддома с цветами. Провожающие акушерки и медсестры обменяли упакованного в конверт младенца на пакет с подарками и улыбаясь с теплыми пожеланиями, обязательно еще раз вернуться в их роддом, спровадили молодых родителей.
- У тебя все хорошо? - спросил Родион по пути от крыльца родильного дома к такси.
- Да, - изобразила она радость на лице и открыла перед ним дверь машины. Рубан с нежно-голубым кульком на руках аккуратно сел на задние сиденье. Сама Алеся заняла место рядом с водителем. Самый страшный момент ее жизни неотвратимо приближался. Всю дорогу она почти ничего не говорила. "Что будет, когда я скажу о приобретенной слепоте? Как он отреагирует?" - безостановочно крутились мысли в голове Алеси и надежда на лучшее постепенно улетучивалась.
Дома Родион уложил спящего сына в кроватку, взял любимую за руку и подвел к стеллажу, где рядом с кубом на соседней полке стояла стеклянная фигурка. Он сдержал свое обещание. Статуэтка была точно такой же, какой он увидел Алесю в день знакомства. Эмоции зашкаливали, ей казалось, что она летит в пропасть и через мгновение встретится с острыми скалами, когда взглянет на себя в миниатюре, и он поймет, что она ничего не видит кроме изящно слепленного человечка из стекла.
- Тебе нравится?
- Да, - кивнула она.
- Ты что не смотришь?
- Смотрю.
- Так тебе нравится?
- Да.
- Это все что ты можешь сказать?
Алеся взяла статуэтку в руки, чтобы сделать над собой усилие и разглядеть нечто большее чем стеклянную себя, увидеть то, что обычно ускользает от глаз обывателей. Она вертела ее в руке больше пяти минут, потом поставила на место и восторженно прошептала.
