Они высадились на берег – но и там не было ничего, кроме слухов.
Джейн стояла на коленях над разложенной картой.
– Салкет, – решила она, для убедительности постучав по пергаменту пальцем, и оперлась локтем о ногу Джейсона. – Чую, они там. – Рука была куда горячей, чем ей полагалось.
– Два дня. – Ботан Вер ставил парус, пальцы со сломанными ногтями держали веревку осторожно, почти ласково – он походил на кукольника, ведущего марионетку. – Возможно.
– Если удержится ветер, – добавил, налегая на румпель, Тивар Анжер. Он всмотрелся в горизонт. – Что вполне возможно.
– Мы найдем его там. – Тэннети мерно водила своим ножом по точилу. – И, может, даже не все умрем.
– Все умирают, – негромко проговорил Кетол. – Каждый в свой час. А кое-кто умирает постепенно.
– Это твоя игра, Джейсон, – сказал Дарайн. – Ты – Наследник.
– Именно что, – согласился Брен Адахан. – Что ты на меня уставился?
– Нам с тобой надо будет поговорить о моей сестре, – отозвался Джейсон. – После Салкета. И верни мой чертов меч.
Мир – это замок, где правит Разлад.
Вольтер
Усталый, грязный, полубольной гном, с трудом удерживаясь в седле мышастого пони, миновал караульню и въехал во внутренний двор Бимстренского замка. Жилы его мощной шеи превратились в раскаленные струны, глаза горели и слезились. Правое плечо терзала неутихающая боль. Она не отпускала его даже во сне. Кожа по краям раны покраснела и воспалилась.
После того как близ Малого Питтсбурга на него наткнулась стража, в Бимстрен послали гонцов – с сообщением, что он едет. Так что он не слишком удивился, что на лужайке его уже ждут.
Странно, но у него даже хватило сил обрадоваться; они не виделись слишком давно.
Он тяжело сполз на траву и отбросил оружие в сторону.
Кира с Дорией Андреа на руках уже бежала к нему. Она упала на колени, прижалась лицом к его здоровому плечу и расплакалась.
– Та хават, Кира, та хават. – Он неловко похлопал ее по спине. – С Уолтером все в порядке. Так, во всяком случае, было, когда я уезжал.
Но с тех пор прошла чертова уйма времени.
Три недели назад он получил в плечо арбалетный болт – но, не обращая внимания на боль, подхватил на руки малышку Доранну. С минуту девочка ерзала, устраиваясь на сгибе его руки, потом чмокнула его в щеку.
– Я люблю тебя, дядя Ахира, – звонко, как колокольчик, объявила она.
Он прижал девочку к себе, нежно, любовно обнимая ее руками, которыми мог сломать – и ломал – людские ребра.
Пальцы, что крошили, рвали, уничтожали человеческую плоть, сейчас играли ее подстриженными, как у пажа, волосами.
– Новая прическа? – сказал он. Она кивнула и улыбнулась.
– Это мне тетя Дория и тетечка Энди сделали. Теперь его окружили все – и Дория, такая, какой он видел ее порою во сне: снова юная, если, конечно, смотреть не в глаза, а лишь на лицо, руки и шею.
Все еще держа на правой руке Доранну, левой он обнял ее за талию.
– Рад видеть тебя, старый друг. – Он про себя проклял дрожь в своем голосе. – Эллегон тут?
Мог бы и не спрашивать: вот уже много часов он мысленно пытался докричаться до дракона.
– Нет, – качнула головой Дория. – Отбыл на Мипос – встречаться с Джейсоном и остальными. Через несколько дней будет назад – возможно, даже и с ними. Надеюсь.
Томен Фурнаэль с озабоченным видом стоял поодаль. Одет он был по-домашнему: штаны, светлая рубаха, черная мантия перекинута через руку.
– Скажи сразу, Ахира: он жив?
Лицо Андреа – маска скорби. Ей спрашивать не надо.
Боже, как она постарела.
Гном повел головой.
– Разумеется, нет. Он взорвал себя в Мелавэе – Джейсон и другие должны были вам рассказать. Давайте так: сперва я напьюсь и вымоюсь, а потом поговорим – подробно и обо всем. У нас есть еще пара дней, прежде чем начать что-либо делать. Если вообще можно сделать хоть что-то.
В офицерской бане позади казарм уже согрелась вода. Ахира забрался в деревянную бадью, погрузился по шею, и клубы пара окутали его.
С тех пор как он последний раз принимал горячую ванну, прошла вечность.
Он откинулся на стенку и попытался расслабить мышцы: они были натянуты, как струны лютни.
То, что предложил Уолтер на берегу в Мелавэе, в тот момент казалось единственно верным.
– Ты сам видишь, – сказал он тогда, – Карл убит, и с этим ничего не поделаешь.
– Все, что мы можем, – собрать, что осталось, и похоронить, – согласился Ахира, стоя на коленях над присыпанной песком кистью Карла.
Кисть была левой: на месте трех пальцев торчали культи.
Чудо, но она пережила взрыв, оставшись практически нетронутой: ее оторвало и отбросило на сотню ярдов от эпицентра.
По ней уже ползали муравьи, а Ахира все не мог заставить себя ни поднять ее, ни стряхнуть муравьев.
Будь оно все проклято.
– Мы не можем вернуть ему жизнь, – продолжал Словотский, – но можем не дать умереть.
– Умничаешь, Словотский, – проворчал гном. – Что еще за дурь? – Но на самом деле он этого не думал. Просто привык ворчать.
– Мы начнем с того, что похороним и руку, и любые другие его останки, какие только найдем. А также – и те останки, которые могут оказаться его, даже если и не будем в этом уверены. Нельзя, чтобы мелцы увидели эту руку и сделали выводы. Для всего мира – Карл выжил.
– А дальше?
– Убьем каких-нибудь работорговцев. – Словотский широко улыбнулся. Но улыбка была не Уолтера.
Улыбка была – Карла.
– Когда мелцы спустились с гор, мы – на самом-то деле, конечно, Уолтер – наврали им с три короба. Карл остался на Ганнесовом корабле, и нам надо отправляться следом – работорговцы-то перебиты.
Старому Вотансену это не слишком понравилось – он, должно быть, все еще помнит, как Карл ему врезал, – но кое-кто из Эриксенов вызвался пойти с нами.
Переход был премерзким. Если кто-нибудь когда-нибудь станет уговаривать вас переплыть Киррик в шторм, да к тому же на мелском драккаре, – откажитесь.
Мы ударили по ним в Эвеноре. Потом был Ландейл, потом – Эрифейл, и всюду мы старались оставить доказательства, что нас трое.
В Эрифейле мы с Уолтером разделились. Дальше дело должно было происходить в море и на Разодранном архипелаге. Я был бы слишком заметен. Гном-моряк?.. Нет. Пусть лучше враг ищет двух людей и гнома. И – на тот случай, если слухи о Карле Куллинане доберутся сюда и пробудят напрасные надежды – я должен был как можно скорей возвращаться назад.
Ахира погрузился в воду и взялся за кусок пахнущего грушей мыла, грубые пальцы гнома осторожно взбивали пену. Расслабиться не получалось. Ахира взял мыло в кулак и сжал руку. Мыло растеклось по пальцам, как влажная глина.
