—Эй, вы! — проорал громкий голос в глубине коридора. — Я требую адвоката! Я требую американского консула! Я требую, чтобы мне разрешили позвонить по телефону!
—Похоже на Лоренцо… — Лафайет кинулся к камере, из которой доносились вопли. Человек с ван— дейковской бородкой и усиками, прической Эдгара Аллана По и высоким воротничком времен Гувера и Наполеона, тряс решетку, схватившись за прутья холеными руками.
—Эй, вы… — он недоуменно посмотрел на O'Лири. — Э-э-э… я случайно вас не знаю?
—Лоренцо? — Лафайет улыбнулся. — Все-таки тебя сцапали? Когда мы последний раз виделись, ты меня бросил на произвол судьбы, а сам, конечно, удрал. Зачем ты нацепил этот дурацкий костюм и бороду?
—Не болтайте глупостей, — заявил узник наглым голосом, который раздражал Лафайета еще в темной камере Стеклянного Дерева. — Не ваше дело, но меня зовут Лафкадио. И вообще, кто вы такой? Могу поклясться, мы где-то встречались…
—Не валяй дурака, — сердито сказал Лафайет. — Нам с Хватом удалось бежать, но леди Андрагорра…
—Насколько я понимаю, речь идет о Цинтии. Значит, вы тоже участник заговора? Номер не пройдет! Не смейте даже на пушечный выстрел подходить к моей невесте…
—Мне казалось, ее зовут Беверли. Впрочем, неважно. Если я тебя выпущу, поможешь нам устроить небольшую диверсию? Мне необходимо незаметно пробраться в глубь дворца.
—Выпускайте скорее! — взвыл бородач. — Об условиях позже договоримся!
—Хват! — позвал Лафайет. — Займись. — Он пошел по коридору. Заключенные с любопытством следили за каждым его движением. — Послушайте, ребята! — сказал O'Лири. — Нам с приятелем удалось освободиться. Если я вас выпущу, обещаете ли вы бегать сломя голову по коридорам, нападать на стражников, бить мебель и посуду, вопить во все горло и шуметь как можно больше?
—О чем речь, мистер!
—Конечно обещаем!
—Считай, что договорились!
—Вот и прекрасно. — Лафайет быстро вернулся к Хвату, дал соответствующие указания, и через несколько мгновений гигант принялся деловито крушить тюрьму. Заключенные постепенно заполняли камеру пыток. Внезапно Лафайет увидел Лоренцо, успевшего избавиться от нелепого маскарадного костюма.
—Послушай, Лоренцо, — сказал O'Лири, проталкиваясь сквозь толпу, — почему бы нам с тобой… — Он умолк, поймав на себе изумленный взгляд бывшего товарища по камере, лицо которого впервые видел при хорошем освещении.
—Эй, приятель! — послышался голос Хвата. — А я— то думал, ты пошел в другую сторону… У-угх, — Гигант растерянно завертел головой, глядя то на Лафайета, то на его собеседника.
— Ребята, может, я немного не того, но кто из вас мой босс, с которым я сидел в камере?
—Я, Лафайет, — ответил O'Лири. — А это — Лоренцо…
—Какая чушь! Меня зовут Лотарио, и я не имею чести быть знакомым с питекантропами. — Он презрительно посмотрел на Хвата.
—И чего ты мне сразу не признался, что у тебя есть брат-близнец? — укоризненно спросил Хват.
—Брат-близнец? — воскликнули они в один голос.
—Ага. Скажи-ка, парень, чего ты так вырядился? Может, ты артист?
Лафайет буквально пожирал глазами Лоренцо, или Лотарио, одетого в кожаный пиджак, облегающий кожаный жилет, грязную рубашку и помятые брюки.
—Он совсем на меня не похож, — высокомерно заявил O'Лири.
— Может, есть отдаленное сходство, но я не шныряю глазами и выражение…
—Я на тебя похож?! — восклицал в это время Другой. — Мы недостаточно хорошо знакомы, чтобы я выслушивал подобные оскорбления. Где ближайший телефон— автомат? Я немедленно подам рапорт министру, и ваше осиное гнездо хебефреников засадят в сумасшедший дом, прежде чем вы успеете сказать «ноблесс оближ».
—Эй, Лафайет! — перекрывая шум толпы, прозвучал громкий голос.
O'Лири повернулся. Двойник человека, с которым он только что беседовал, разве что по-другому одетый, махал рукой. Лафайет невольно посмотрел назад. Тот, кто называл себя Лотарио, затерялся среди толкающихся людей.
—Как ты здесь оказался? — спросил подошедший Лоренцо. — Впрочем, я рад, что тебе удалось выпутаться. И спасибо, что помог нам удрать от Круппхима. Беверли, бедная девочка, все мне рассказала. Она была так смущена недоразумением в спальной, что совсем забыла спросить, как тебя зовут…
—А тебя как зовут? — спросил Лафайет, чувствуя, что постепенно начинает сходить с ума.
—Что? Конечно Лоренцо!
Лафайет уставился в голубые глаза, посмотрел на прядь каштановых волос, прилипших ко лбу, красиво очерченный рот с такой знакомой маленькой родинкой на губе..
—Как… — Он поперхнулся и сглотнул слюну. — Как твоя фамилия?
—O'Лири. А в чем дело?
—Лоренцо O'Лири, — пробормотал Лафайет. — Я должен был сразу догадаться. Если у Адоранны, Болтошки, Дафны и Никодима имеются двойники, то чем я хуже?
— Эй, парни! — громовой голос Хвата вывел обоих O'Лири из оцепенения. — Пора сматывать удочки, а то самое смешное пропустим!
Лафайет обернулся. Камера пыток почти опустела, и толпа заключенных с воплями неслась по коридору, честно выполняя взятое на себя обязательство.
— Послушай, Лоренцо, позже разберемся, кто есть кто, — предложил Лафайет, вслушиваясь в отдаленные крики и звон бьющейся иосуды. — Прежде всего необходимо спасти леди Андрагорру и Свайнхильду от Круппхима-Горубля. Он составил безумный план по захвату власти на Артезии и, к сожалению, может его осуществить. Теперь я понял, почему мой отказ его не опечалил. Он мог обмануть Свайнхильду в любую минуту, показав ей тебя, моего двойника. Ладно, бог с ним, сейчас не до этого. Я попытаюсь проникнуть в кабинет Родольфо и рассказать ему о заговоре. Может, еще не поздно. Хочешь, пойдем вместе? Один из нас обязательно дойдет, а я объясню по дороге, в чем дело. Согласен?
— Если ты действительно понимаешь, что здесь происходит, я с тобой пойду. Только не забудь, руки прочь от Беверли!
— Мне казалось, ее зовут Цинтия, — пробормотал O'Лири, выходя из камеры вслед за Лоренцо. Хват шел сзади. Судя по взволнованным крикам в отдаленьи, толпа схватилась со стражниками.
— Сюда, — сказал Лафайет, указывая на боковой коридор. — Попробуем обойти их с тыла.
— Послушай, никак не пойму, какое отношение ты имеешь ко всей этой истории? — чуть задыхаясь от быстрого бега, спросил Лоренцо.
— Поверь, никакого! — с чувством ответил Лафайет. — Я жил себе тихо-спокойно во дворце Артезии, не совал нос в чужие дела и вдруг очутился на Меланже, где мне сразу предъявили обвинения по всем статьям уголовного кодекса… — Свернув направо, он начал подниматься по винтовой лестнице. — Я думаю, это ты во всем виноват: нас перепутали. Похоже, ты не терял времени даром, слишком уж рьяно полицейские за меня взялись…
