— Да уж, рассказывала. И про то, как ты мальчиком себя считала до третьего класса, тоже.
Упс.
— Ихихи — почесал я свою правую лопатку — было дело.
— Почему перестало?
— Ну так — многозначительно указал я на собственное тело смотря на мужчину снизу вверх.
— Сиськи у тебя до сих пор не наросли — не оценил папаша.
— Народ! Идемте кушать! — заглянула в комнату ма, при фартуке и с поварёшкой.
И мы пошли ужинать, и думать, как нам жить дальше. Вернее, они, стали думать, а я тупо есть. Ибо лезть в их взрослые разговоры со своим велико мнением — себе дороже. Не оценят. Я для них вдруг стал… просто ребенком.
Хорошая норка — подумал я, выудив из-под ванны автоматный патрон.
Новенький, в масле, еще и не думающий отсыревать лежа в воде под текущим сифоном. Хотя, он там пробыл от силы недели две — чего бы ему отсыревать? И масло ружейное с него еще не смылась — по его запаху я его и нашел — от бати вечно пахнет чем-то схожем, даже больше чем собаками.
Вернее — псиной от папки вообще не пахнет никогда! Другие запахи в разы покруче будут. И этот запах выглядел как роза средь помойки, как скунс средь клумбы… инородно! Как и сама мышиная норка в стыках бетонных плит, без единой трещинки, где и покоился этот патронщик.
И что мне теперь с ним делать? — почесал я свою репку, в спохватившись через миг — руки-то, того! В масле! И еще и в…
— Фи!
Чем-то, что обитает в канализациях. В каких-то отложениях, плесени, или…
— ФЕ!
В общем — в чем-то! В чем сейчас мои волосы тоже. К ним в принципе подобное не пристает, здоровый блеск они берут родом от гуся, но все же — и я поднес патрон ко рту.
Вытащил зубами из гильзы пулю, отложив её в сторонку, и открыв кран горячей воды — холодная тут как видно с постройки не водилась, старательно смочил весь порох.
Нафиг мне подобные сюрпризы в доме! — подумал со злостью, сменяя гильзу в нечто схожее со хлебным мякишем. Увидел почти выпавший капсюль, торчащий из мятого метала наружу, и пошёл на кухню за ножом.
Выковырял, спустил пулю и желтенький шарик метал масла и порах в унитаз, и принялся изучать «стрелковый детонатор» как под микроскопом. Нифига не понял, ибо не рентген, и коснулся его своей Силой.
— «Пах!»
— Вот…
Вот и какого фига я спустил целый патрон порах в унитаз?! Надо опять к отцу в тир напросится, как все наконец устаканиться и батька нормально устроится, а сейчас… хорошенько смыть все следы — вообще не известно кому принадлежал тот выстрел, каким образом он попал нам под ванну, и что нам за его нахождение могло грозить.
Всё же, мне вот совсем не хочется подставлять родителей под криминал. — подумал я, и выглянул в окно — там только что кого-то насильно затолкали в минивен. Но выехать со двора ребята не успели — путь им преградил серенький УАЗ, и ребята в одинаковых ботинках с автоматами наперевес.
Пальба? Нет! Все тихо, мирно, мордами в асфальт, и вот уже две машины с «пленными» почти бесшумно покидают двор. Идиллия! — растянулся я в улыбке, и отлип от окна, вернувшись к делу — делу поломойки! Пока родителей дома нет заняться все равно особо не чием.
Свою норму тренировок отпущенных на текущее здоровье я уже давно выполнил, а качество линолеума тут ужасное. И пыль, и грязь, и запахи, всё практически впитывается в него! И я не удивлюсь, если где еще валяются патроны к автоматическому оружию.
Интересно, каких соседей мы подтапливаем через тот крысиный ход?
— Саш, ты куда?
— Гулять. — похлопал я глазами, глядя на вышедшею в коридор из комнаты, к уже обувающемуся мне, мать.
— Не ходи! Поздно!
— Так и что? — не понял я подхода, и натянул наконец туплю, так и стоя до этого на одной ножке с полу надетой.
— Не ходи!
— Мам! — похлопал я глазами — Ну а когда мне еще гулять то, мам?! И так целыми днями взаперти сижу — погрузнел я, напоминая, что деверь родители уходя запирают с той стороны.
Я мог бы вскрыть замок! Но это бы потом было очевидно как день. Мог бы вынести дверь вместе с косяком! Она деревянная и хлипкая, и усиления для подобного потребовалась бы минимальное. Но я блин, законопослушен. И все те два дня, что мы живем в этой квартире, и не дёргался совершать вылазки во двор через окно.
— Не ходи. — вновь повторила мать, как заведенная, прижав меня к своей груди — Поздно уже, пойдем лучше посидим, поговорим.
Ага, поговорим, ага, посидим. Да вы ушатываетесь за день больше, чем конь за скачки! Чем марафонец за полсотни километров! А я тут торчу запертым в четырех стенах круглосуточно! И не то что бы сильно недоволен данным событием, но… ай, ладно!
— Дай разуться то хоть, мам!
Наконец-то меня выписали! А то я уже подумал, в конец отстану от школьной программы без учителей и учебников. Забуду, какого цвета небо, и солнце, и… а тут я на радостях, даже уговорил мать всё же записать меня на занятия в спортшколу! Пусть и пообещав «только смотреть». Ну не хочу я терять форму! Не хочу! Вернее, я её уже потерял, но надо наверстывать пока могу!
Так что «девочки» пошли по магазинам, пользуясь свободным от работы праздничным днем, и тем, что я вдруг оказывается да должен «выглядеть неотразимо!», а не как с деревни, с сена. Из приюта с собаками, и вообще «привет, я лохушка!». А единственный парень на селе — батя, укатил за вещами на квартиру к тетушке.
Шопинг… говорят, бабам нравится. Мне — ни хрена. Ну правильно, я ж не баба. Я — манекен!
— Не… не то! Не идет!
— А моё мнение тут кто-нибудь спросит? — высказался я на синхронное покачивание головы матери и продавщицы, опуская руки.
— Не а! — хором ответили они, улыбаясь вовсю ширь.
— Давай меряй следующее — добавила мать, и я со вздохом пошел наряжать себя в еще одно платье из кучки.
Но когда они чуть не поцапались друг с другом из-за спора какое платье на мне все же выглядит лучше, я все же получил право на выбор. И, хотя выбор ставился меж вещью «А» и тряпкой «Б», максимум меж всеми остальными буквами подобранной коллекции, я, гордо заявив:
— Вы дали мне право выбора? Так дайте выбирать!
Пошел шарашиться по всему магазину разом.
— Стремное, стремное, неудобное, лажа, фигня…
— Хи-хи — похихикали какие-то девушки, глядя на то, как я копаюсь в белье в одних трусах, проходя по ту сторону витрины.
— Хм — проигнорировал я их, и извлек со стеллажа брючный костюм.
Строго, элегантно, но… не хочу! Можно напялить джинсовый… — взглянул через ползала на отложенные шмотки — пацанский, дерзки, но… тоже не хочу. Если первое я порву, то второе порвет меня. А мне и так мозолей хватает.
— Хм. А что если не заворачиваться, и нарядится в платье?
Беленькое чистенькое, похожее на моё свадебное… что очень быстро станет серым! Черное! Точно! Не… на нем пыль видна еще сильнее. Тогда что? Цвета детского поноса? Шортики? На дворе ноябрь! И хотя тут, в столице, еще довольно так тепло, ну их в опу эти шорты! Под юбку то можно хотя бы колготки натянуть.
Арх! Голова кругом! Ну их в зад! Пойду выберу то, что мамка предложила и не буду парится.
Хотя не, то, что предложила продавщица, поэлегантней будет.
— Предательница — шепнула мне маман, расплачиваюсь за покупку.
Я пожал плечами, проигнорировав данный наезд. И почувствовал себя реальным предателем, увидев чек. Нет! Верните! Я перепутал! Я пошутил! Да я же себя, за такие деньги…
А дома еще и узнал, что хрен мы увидим, что из наших старых вещей. Тетка, чтоб ей до конца дней икалось! И сралось только через раз! Пустила туда уже каких-то квартирантов. И они естественно, уже прихватизировали все наши вещи, с особой любовью вцепившись в мои элитные костюмы для выступлений.
Еще бы не вцепились! Учитывая их стоимость, и качества материала. В общем — вновь магазин и непредвиденные расходы, ибо идти на гимнастику совсем без формы — ну это позор. Даже для меня — я ведь не собираюсь соблюдать данное матери обещание «просто смотреть!».
