В небе над поверхностью планеты сейчас полностью господствовали вражеские истребители и роботы, способные к длительному полету. Это было еще одно препятствие, которое усложняло нам возможность для полноценной наземной атаки. Невозможно было установить на каждый небольшой истребитель лучший сканер или квантовый процессор. А связь истребителя с кубом имела микроскопическую, но задержку. Поэтому с использованием супер-сплавов и камуфляжных материалов все еще можно было обмануть истребители в более чем половине случаев. Этого было достаточно для совершения атаки. Стреляли из лазерных пушек самые лучшие бойцы, у которых была превосходная реакция. Их скорости и ловкости было достаточно, чтобы за доли секунды взять в прицел летящего робота и совершить выстрел. А так как атаку совершали обычно сразу несколько групп, у вражеского истребителя было мало шансов на выживание. Конечно же, наши группы также несли потери, и самыми главными были потери вооружения, способного поразить цель на высоте десяти и более километров, но теперь враги уже не могли летать, где хотели, безнаказанно.
Как раз в это время в высших эшелонах власти в Федерации Земли произошли тектонические события. Дело в том, что у меня в стране не было особых научных школ. Да, сейчас было введено всеобщее образование, на которое тратилось просто неимоверное количество финансов по сравнению с другими странами или даже внешним КВВ, если брать в расчет процент от всех затрат государства. Но уже сформированный кластер ученых у меня почти отсутствовал. Достаточно большое количество молодых специалистов, которые повелись на деньги, готовы были преподавать школьникам знания согласно учебной программы, но они не были научными работниками, способными самостоятельно вести крупный проект, как и не были инноваторами. Среди таковых на все 6–7 млрд населения Федерации Земли у меня набиралось меньше сотни, просто чудовищное отставание даже от стран третьего мира. Учитывая потребности, которые нам нужны были уже на пяти участках ведения войны: КВВ земного мира, дикие земли возле Монтании, мир гоблинов, Красная Планета и Земля, такое количество научных руководителей нельзя даже посчитать за минимальный порог необходимый для страны. Если бы мы активно не перекупали технологии и идеи у других стран, или если бы не тотальное технологическое отставание большей части стран внешнего КВВ и Вселенной Зергов, мы бы ничего не смогли поделать. Я понимал, что нереально будет не то, чтобы одолеть, а просто защищаться от Империи Зергов, если у Федерации Земли не будет достаточного количества квалифицированных инженеров и ученых-исследователей, в том числе, ученых-теоретиков.
Поэтому по моему приказу хедхантеры Федерации Земли отчаянно пылесосили по всему миру умы. Мы обещали заработную плату и условия чуть ли не в 3–4 или даже 5 раз лучше, чем на их прежнем рабочем месте. Естественно, даже с превосходными условиями и финансами сейчас мы не могли призвать на свою сторону самые лучшие умы, не было доверия. Но мы планировали принять на работу младших научных сотрудников, а потом взрастить из них элиту. Именно эта молодежь работала над проектами копирования чужих идей, и именно эта молодежь разработала алхимические смеси с различными свойствами. Пока что у нас не было научно-технического базиса в алхимии, подобный тому, что в свое время составил Ломоносов в химии. А без этого базиса мы не могли проводить исследования «на бумаге», исходя из теоретической реакции данного конкретного соединения. Тем более, мы не могли сделать точные математические формулы для компьютерного моделирования. Только опытным путем мы получали тот или иной эффект. И не обязательно лучший для конкретной среды. После получения эффекта нужно было потратить еще сотни часов экспериментов для вычисления наиболее эффективной пропорции, мы даже не брались за эксперименты в различных средах.
И вот сегодня по проекту покупки умов, лично ко мне прибыл академик Струмилин. Он представлял целую когорту советских ученых марксистского толка, частично на чьих плечах была построена советская наука, в том числе экономическая, но которые после прихода к власти Хрущева были подвергнуты остракизму. Да, так как люди были серьезные и довольно известные, и из-за того, что они не относились к правящим кругам, их никто не трогал. Но все их предложения грубо игнорировались. Когда жизнь Струмилина подходила к концу, язык его развязался, и он мог позволить себе говорить все, что хотел сказать. А хотел сказать он очень многое. И вот, после его возрождения на КВВ, он снова оказался позади и никому не нужным. Сталинский лагерь был довольно слабым по сравнению с большим количеством лидеров, которые были после него и которые объединились в одну большую силу, а также находились в союзе с Троцким. Ленин же был озабочен тем, чтобы сохранить структурную целостность страны и выступал посредником в различных спорах, не вставая прямо на чью-либо сторону. Учитывая постоянные войны и борьбу, которую приходилось вести СССР последние пару лет, на ученого академика особо никто не обращал внимания, поэтому экономика СССР двигалась привычным путем, который был до перестройки. Оригинальный Косыгин снова был там на главных рулях по экономической линии. Реформа Косыгина-Либермана вновь начала серьезно продвигаться, чему Струмилин был решительно против. Не найдя серьезной поддержки, особенно от Сталина, на которого Станислав Густавович решительно рассчитывал, но который не без труда удерживал свои собственные позиции и действительно ничем не мог помочь академику, Струмилин решил попробовать реализовать свои идеи в другой стране.
Вместе с тем, в Федерации Земли он столкнулся с прямым противодействием со стороны Коса. Таким образом, их спор не мог решиться без моего прямого участия. Удивительно, что Струмилина поддержали оба Любищева, поэтому, собственно, я и вынужден был выслушать позицию академика. Несколько часов они с Косом и несколькими молодыми последователями спорили по вопросам, которые я едва ли понимал. Вместе с тем, мой Кос все эти годы упорно работал на благо Федерации Земли и не мог заниматься экономическими исследованиями. А вот Струмилин знатно подготовился, связав многие финансовые проблемы позднего СССР напрямую с реформой Косыгина. Там было много научных сентенций и профессионального жаргона, от которых мои уши сворачивались в трубочку. Но когда в их обсуждении все свелось до двух конкретных терминов — «норма прибыли» и «относительная производительность труда» до меня что-то начало доходить.
Кос настаивал на том, что эффективность производства должна оцениваться по прибыли, которую получает предприятие. Вместе с тем, Струмилин считал, что хозяйственная деятельность предприятия должна учитывать именно трудозатраты человека, то есть, относительную эффективность в рамках изменчивого труда, тогда как по «норме прибыли» рассчитывается исключительно «мертвый», то есть, абстрактный труд. Казалось бы, каким образом спор двух коммуняк касается Федерации Земли? У меня не коммунизм, а самая, что ни на есть, феодальная тирания. По большому счету, если убрать за скобки многочисленные договоры о присоединении к Федерации Земли различных автономных округов и независимых республик, я был единственным хозяином всего и вся в глазах Мирового Закона. Все земли и все люди принадлежали мне. Вместе с тем, я не собирался становиться императором для удовлетворения своих властных амбиций или для того, чтобы стать неимоверно богатым. И империя, и огромное количество финансов, и даже моя личная сила были для меня инструментами для достижения одной единственной цели или миссии — при моей жизни земляне не должны быть рабами. Независимо от того, кто выступают рабовладельцами, другие расы или другие земляне — этого не будет на моих землях, пока я здесь.
Вопрос производительности труда меня очень заинтересовал. Чем больше производительность подданных, тем больше денег, в конечном итоге, сможет заработать Федерация Земли, и тем больше войск мы сможем воспитать или нанять. И здесь Струмилин задел какие-то мои струны. Действительно, как человек, чье детство прошло в 30-х, а юность началась в 40-х, я был более чем знаком с тем, как «обычный» предприниматель извлекал свою прибыль. Всякие сказки о красивой и свободной жизни в либеральной и демократической стране, которыми обильно почивали предыдущие два поколения россиян, разбивались о суровую правду предпринимательской деятельности при «свободном и конкурентном» рынке. На пресловутого Илона Маска, — икону капитализма в 20-х, до самого переселения работали мексиканские гастарбайтеры и мигранты. Более сорока лет самая современная и футуристическая автомобильная компания современности развивала свое производство, но фабрики и заводы до сих пор не были полностью оснащены роботизированными станками и конвейерами. Это было тупо невыгодно, страдала «норма прибыли». Дешевле было нанять новых мигрантов за три копейки, чем покупать роботов. И ловушка конкурентного рынка не позволяла этой и другим компаниям поступать иначе. Все, что интересовало акционеров и инвесторов — сиюминутная прибыль. Расходы на НИОКР были не особо высокими, да, и те вкладывались в близкие цели, а не в научно-технический прогресс.
