А как иначе? Корону можно замаскировать. То есть она сама могла себя замаскировать. Старая магия. Еще времен Основателей. А вот лицо… Если иллюзия сползет в неподходящий момент, окажется слишком много живых свидетелей. А память у элваров цепкая. И потом, после рождения одного наглого элвара, кто-нибудь обязательно вспомнит не менее наглого типа, который перебил полдворца, а вторую половину запугал до соплей.
— И вовсе я не такой страшный?
— Да неужели? Ну ладно. Некоторых дам ты вовсе даже не напугал… или это они со страху к тебе на руки падали?
— Рррр!
Я фыркнула. Да, было дело. Видя такого очаровательного незнакомца рядом с принцессой, всего загадочного, в маске и с очаровательной улыбкой, некоторые дамы оживились и срочно объявили сезон охоты. А ведьма? А что — ведьма?! Подвинется. Или срочно упадет на вилку горлом. Восемь раз!
Я ухмыльнулась, вспоминая, как Тёрн прятался от Лисии Дорсийской. Милая дама (овдовев во время переворота) решила быстренько выйти замуж второй раз. И выбрала для этой цели моего друга. А что? Фигура отличная, возраст явно небольшой, опять же близость к правящим кругам… надо брать!
Это решение вылилось в два обморока (прямо на руки элвару), случайно перепутанную спальню (засов на двери дамочку не остановил и даже не сильно задержал), а уж сколько раз эта швабра подлавливала Тёрна в коридорах этак невзначай.
«Ах, я тут заблудилась, вы меня не проводите?»
Зараза! А у самой платье так со всех мест и сползает! Я честно старалась ее не убить. Но после того как красный и злой элвар в одной простыне вломился ко мне в час ночи через ванную комнату, даже я слегка разозлилась. А когда эта зараза влетела вслед за ним (Мэнди отвела нам смежные покои), у меня случайно (правда-правда) дрогнула рука.
Первое, что у меня получилось чисто непроизвольно, — это огненный шарик. Но от него дамочка увернулась. А вот от воздушного молота — не смогла. И вылетела через окно в сад.
Но сад почти не пострадал. Куст редких лиловых роз я садовнику восстановила. И альпийскую горку тоже. Он что-то причитал по поводу того, что розы были пурпурными, а горка — раза в три поменьше, но я ему не эльфийка — всякой чушью заниматься.
А дама?
А с ней тоже все будет в порядке. Месяца через три. Шестнадцать переломов, из них пять открытых, сотрясение мозга и покрытая колючками спина так просто не лечатся даже у элваров.
— Не отвлекайся!
Я привычно зашипела на голос в моей голове и еще раз обвела взглядом зал. Тишина и спокойствие. Аманда сидит на троне, Тёрн стоит рядом, оркестр играет что-то восторженное, послы приносят ей грамотки…
Да, навели мы здесь шороха. Послы вон на моего элвара косятся, аж спотыкаются. А Аманда ничего, сидит, веселая такая…
А с торжества я удрала. И Тёрн тоже. Нам надо было сделать «клубочек». Артефакт, который приведет нас к его отцу. По сродству крови. И сын для этого годился как нельзя более.
Конечно, это был вовсе не клубочек. А самый обыкновенный компас. Только стрелку я специально заказала у ювелира и теперь выдерживала ее в растворе с несколькими каплями крови элвара. Первый наговор я уже произнесла, второй надо было сделать еще через три часа. Я оторвалась от чашки и поглядела на элвара.
— Пойдем на праздник?
Тёрн прекратил метаться по комнате. И поглядел мне в глаза.
— Ёлка, я просто разрываюсь на части. Я не могу уехать — и даже не поговорить с ней. Она моя мать…
Я тоже не отвела взгляда. И открыла сознание. Пусть знает. Я… я бы все отдала, чтобы исправить будущее. Но это не в нашей власти.
— Я могу тебя понять. Но ты должен.
— Кому?! Если мы здесь оказались… я знаю законы временной магии! Нас давно должно было выдавить в наше время! Или нет?
— Не обязательно. Это случится, когда наступит равновесие сил, когда я проведу обратный переход…
— Или?
— Если это временная петля.
— То есть все, что мы делаем здесь, уже предусмотрено. А значит, что бы мы ни делали — в нашем времени все останется по-прежнему.
— А ты хочешь, чтобы она осталась жива…
— Это моя мать…
— Пока еще нет. И неизвестно, родишься ли ты, если сейчас предупредишь ее.
Тёрн опустился передо мной на колени.
— Ёлка, я с ума схожу. Я во второй раз потеряю ее, когда уйду отсюда. Я не могу!!! Я тоже живой, у меня есть душа, я… я… мне так больно, Ёлка…
Тёрн уткнулся лицом мне в колени. Плечи его вздрагивали. Я глубоко вздохнула, скользнула на пол — и обняла друга. И — раскрыла свой разум, полностью впитывая его эмоции.
Боль. Тоска. Одиночество.
Холодная ледяная пустыня. Где никого и ничего. И даже ветер не свищет над просторами. Просто мертвенный холод одиночества, пробирающийся под кожу в кровь и кости, вымораживающий даже самое понятие о жизни… и неожиданный лучик надежды. Мама! Живая! Неужели можно?! Можно все изменить?! Исправить?! Переиграть — и навсегда стереть из памяти страшную сцену: палач и две отрубленных головы. И алая кровь на зеленой сочной траве…
Сердце рвануло чужой болью. Но я покачала головой.
— Ты не должен так поступать. Ты же знаешь — наше будущее останется неизменным.
— Но если мне удастся…
— А если тебе удастся создать еще один мир, где твоя мать останется жива… ты знаешь главный закон равновесия?
— Творец растворяется в своем творении.
И это воистину было так. Об этом говорили на теории временной магии. Время — это река. Ты можешь плыть по ней вперед. Можешь — назад. Можешь своими действиями создать новый поток. И там все пойдет по-другому. Это так. Это будет уже новый мир. Возможно, свободный от старых ошибок. Возможно — нет. Ты никогда этого не узнаешь. Потому что платить за такой подарок придется сразу. Своей жизнью. Силой. Разумом. Душой и посмертием. Творец всегда вкладывает всего себя в свое творение. И — уходит. Навечно.
— Ты готов умереть ради малой вероятности оставить ей жизнь в другом мире?
— Да.
Фиалковые глаза были полны решимости. Я тоже соскользнула на пол и вцепилась в его плечи.
— Нет! Видит небо, я тебе не позволю так поступить!
— Но ты не сможешь меня остановить.
Тёрн говорил чистую правду.
Я сжала его руки так, словно он готов был исчезнуть уже сейчас.
— А ты — ты обещал, что не оставишь меня! Клялся, что любишь! Это — цена твоей любви?!
— Ёлка, не надо…
Но меня уже было не остановить. Я на миг представила, что я буду, а Тёрна не станет, — и меня затрясло, как в лихорадке.
— Не надо?! Надо! Я не стану тебя держать! Мы и так сделали все возможное! И я вовсе не уверена, что мы останемся живы — все мы! И ты, и я! Но ты хочешь еще больше! Забыв о том, что твоя мать тоже имеет право выбора! Что бы выбрала для тебя она?! Что бы она тебе сказала?! Ответь мне!
