— У него кровь вообще не течь! — с искренним удивлением поделился со мной гном. — Рука улететь, а из рана кровь едва капать! Потом вообще перестать!
Глухим ударом кулака в грудь ниргал подтвердил, что все в порядке, и я удовлетворенно кивнул. Все верно. Создатели ниргалов должны были позаботиться, чтобы эти воины могли продолжать сражаться даже со столь серьезными ранами и не истечь при этом кровью.
— Тикса! А на том пиру у Великого Отца красивые девушки есть? — все так же не оборачиваясь поинтересовался я.
— О-о-о! — тут же отозвался гном, вставая бок о бок со мной и не обращая никакого внимания на извивающиеся над его головой щупальца. — Есть! Оченно красивый!
— Врешь, поди, как всегда, — глухо буркнул державшийся за его плечо Лени, едва стоявший на ногах.
— Скоро ты узнать, друг, правда или нет, — ответил Тикса, кивая на уже хорошо различимую невооруженным глазом погоню. — Еще немного, и мы стоять перед каменный дверь в дворец Отца.
Я же прикидывал количество врагов. Навскидку — три десятка шурдов и с пяток пауков. Нам хватит с лихвой.
— И то верно, — скривился Лени в бледной улыбке и хлопнул гнома по плечу. — Скоро узнаем. Эх… в церковь бы зайти, в грехах покаяться перед смертью…
— Иди, — разрешил гном. — Только потом оченно быстро назад иди, а то я тебе враг не оставлю, сам всех убить.
— И сходил бы, — с натугой отозвался рыжий, прилаживая к окровавленному лицу комок снега.
— Так иди быстро! — уже недовольно буркнул коротышка. — Чего стоять и сопли жувать? Вон на тот пригорка подняться и быстро-быстро молиться!
Дернувшись, я уставился в сторону, куда указал гном, и уткнулся взглядом в скрытые густой порослью кустарника и деревьев занесенные снегом руины. Крыша давно провалилась, три стены рухнули. Устояла лишь тыльная стена, изо всех сил противящаяся натиску непогоды и безжалостного времени. Из снега криво торчали почерневшие огрызки некогда мощных стропил, груды битого кирпича. А посреди всего этого хаоса возвышался куполообразный сугроб, из верхушки которого торчал железный прут с насаженным на него цветком… цветком Раймены, священным символом церкви Создателя…
Мгновенно я осознал, что гном оказался прав и на пригорке лежат руины разрушенной церкви Создателя. А округлый сугроб — это провалившийся сквозь крышу купол с венчающим его цветком Раймены…
— Мать вашу так! — завопил я. — Тикса! Какого беса ты молчал?! Все туда! Живо, все к церкви!
— Я не молчать! — начал было коротышка, но мой злобный рык прервал его оправдания.
— Бегом! Бегом! Шевелите ногами! Тикса, тащи Лени. Ниргалы! За мной! Лошадь бросить!
Проваливаясь в снегу и взбивая снежную пыль, я напролом через сугробы пер к пригорку, оставляя за собой глубокую снежную борозду. За мной натужно пыхтели Тикса с Лени, ниргалы шли замыкающими.
Улюлюкающее верещание донеслось до меня, когда я уже был на середине пологого склона. Цепляясь за ветки, я остановился и, взглянув в сторону реки, отчетливо разглядел погоню. Пять, может, семь минут, не больше — и гоблины окажутся здесь.
— Живо! — рявкнул я, без нужды подгоняя взбирающихся на пригорок остальных.
Бесцеремонно ухватив гнома за шиворот, я подтащил его к себе и отправил выше, не отрывая взгляда от стремительно приближающихся шурдов. Следующим был двигающийся почти наощупь Лени, чей единственный глаз едва просматривался во вздувшейся багровой глазнице. Ниргалы поднялись сами — даже однорукий Шрам, легко преодолевающий скользкий склон. Оказавшись в конце цепочки, я бросил последний взгляд на погоню и полез следом за остальными.
— Да, церковь! — сверху донесся вопль гнома. — Быстрее, друг Корис, быстрее!
К тому моменту я почти добрался до вершины, здесь меня подхватили ниргалы и, словно пушинку, вздернули вверх. Мы у церкви… теперь только одна надежда на слова отца Флатиса, беспрестанно говорившего о защищенности освященного места и все настаивавшего на скорейшей постройке в поселении церкви. Неважно… У нас появилась хотя бы призрачная тень надежды.
С высоты холма я видел как на ладони брошенную нами лошадь и волокушу, выделяющихся темным пятном посреди снежной белизны. Чуть в стороне — залитый кровью снег и мертвые тела врагов, которым мы дали первый бой и вышли победителями. Еще дальше — уже завидевшие нас шурды, сменившие направление и идущие прямиком к нам. Глазастые ублюдки… Шустро перебирающие лапами костяные пауки держались позади вражеского отряда, идя по уже утоптанному снегу и посверкивая по сторонам зелеными отблесками из глазниц.
— Внутрь! — распорядился я, тяжело шагая к лежащим в десяти шагах руинам. — Готовьте арбалеты и луки.
— Теперь Создатель Милостивый оградит нас от нечисти! — неожиданно чистым голосом произнес приободрившийся Лени. — Нет сюда хода тварям поганым!
— Шурдам церковь не помеха, — отозвался я. — Они хоть и твари поганые, но все же из плоти и крови…
Закончить фразу я не успел… равно как и завершить следующий шаг, приближающий меня к разрушенной церкви. Мне оставалось сделать три шага до упавших стен, когда перед глазами вспыхнула ослепляющая вспышка, а в следующий миг я уже кричал от пронзившей меня дикой боли. Словно меня с головой окунули в расплавленный металл… словно раскаленную жижу залили мне в горло, и она проникла в каждый участок моего ледяного тела. Содрогаясь в болевых судорогах, ощущая себя в безжалостных тисках чего-то могучего и и злобного, я рухнул на землю, беспорядочно дергая конечностями и крича… крича… Сквозь застивший глаза кровавый туман я увидел стегающие воздух взбесившиеся щупальца, на глазах наливающиеся искристым синим огнем. В ушах повис тонкий стеклянный звон, по раскрытым в крике губам поползла струйка вытекшей из ноздрей белесой крови.
Кровавая пелена перед глазами темнела с каждым мигом, я словно проваливался в глубокий темный колодец, наполненный болью. Но еще успел заметить, как светящиеся щупальца слаженно метнулись мне за голову и вниз, а затем я ощутил что меня тащит по снегу прочь, прочь от руин церкви. Рывок, и меня проволокло по земле еще шаг… и боль мгновенно отступила, остались лишь ее тихие отголоски. Хрипло дыша, я перевалился на живот и, не поднимаясь на ноги, уже осмысленно отполз еще на два шага назад, помогая глубоко вонзившимся в землю дрожащим щупальцам, что тащили меня прочь. И боль ушла. Ушла мгновенно, пропала бесследно, словно ее и не было вовсе.
Дрожащий, трясущийся от озноба, я тяжко вздел себя на ноги, выдирая из земли спасшие меня ледяные отростки. С трудом поднял голову и встретился взглядом с застывшим, словно ледяной столб, Лени, смотрящим на меня странным и словно бы чужим взглядом. Будто видит не меня, а опасного чужака.
