Ознакомительная версия.
– Убей меня.
Меня передернуло от этих слов, Ландыши произносили эти слова так же – просяще.
– Ага, легких путей захотелось, – желчно выдала я. – Ну, уж нет, Самум, наворотил дел, отомстил – теперь расхлебывай. И не смей! Не смей ломать ее! – я ткнула в Венди. – Она белая! И не запятнает себя убийством слабого. Я уж промолчу о том, что убить себе подобного – все равно что проклясть себя. Она ребенок и не понимает этого, а ты понимаешь! И ты действительно мразь, раз подталкиваешь ее к этому.
Болотник опустил голову, ему действительно стало стыдно.
– Но сломанная клятва… – робко произнесла Венди.
– Отдай ее мне, – ласково предложил Шон. Венди смутилась, как смущаются от неожиданно дорогого подарка, а вот я кое-чего не понимала.
– Шон, тебя только что прокляли, а ты собираешься как-то забрать себе сломанную клятву. Ты мне еще нужен, знаешь ли.
– Ах, госпожа, – Шон заулыбался, шагнул ко мне и опустился на колени. Я смотрела на этот цирк в полном недоумении, он взял мою руку и поцеловал, вливая каплю силы.
– Нас, инкубов, выворачивает каждый закат, – капля силы, – Забирает все, – капля силы, – И любые проклятия в том числе, – капля силы. – Так что мы очень полезны, мы чистильщики, так сказать, – капля силы.
– Шон, я не Элейни, прекрати пичкать меня своей силой и встань.
Он, немного смутившись, подчинился.
– Вы чистильщики. И чего вам это стоит?
Шон затравленно оглянулся, не желая отвечать на вопрос.
– Забирается проклятье в полночь, а опустошается он на закате, – ответил Самум. – В эти часы его надо положить куда-нибудь под землю. Чтобы его не было слышно. А после заката забрать и покормить, чтоб не истаял.
Кажется, у меня волосы на голове шевелились…
– Но когда проклинают меня – все намного легче, – поспешил вставить Шон. – Самум сделал мне одолжение, оборвав себя.
– Это он себе сделал одолжение, – мрачно ответила я.
– Да уж, – подтвердил болотник. – Те ночь и день, когда ты валялся за тонкой перегородкой, были самыми длинными в моей жизни.
Я успела прийти в себя от этих новых знаний и выдала:
– Ладно. Я так понимаю, во время следующего заката ты избавишься от проклятия Самума, а через сутки, если ничего непредвиденного не случится, возьмешь проклятие Венди. И знаешь, Шон, ты слишком самостоятелен для того, кто почти тысячу лет был в рабстве.
Шон испугано глянул на меня, но увидев, что я не гневаюсь, промолчал. Уже успел понять и запомнить, что меня раздражают избыточные просьбы о прощении.
– А они все такие, – подал голос Самум. – Из суккубов и инкубов плохие рабы. То не думают совсем, то думают слишком много.
Это замечание меня полностью отрезвило и напомнило, с чего все началось.
– И все же, Самум, я хочу услышать ответ на свой вопрос, – твердо произнесла я. – Что значат пятна на вашем vis?
Болотник тяжело вздохнул.
– Это укусы-метки. Этот от Криспина де Майями, – он ткнул в горло. – Эти два от Лорел де Детройт, – указал на грудь. – На запястьях – Алехандро де Нью-Йорк. Видите? Побледнели. Может, совсем сойдут… Я раб многих хозяев.
– Раб? Укусы – рабские метки?
Я судорожно соображала: о том, что вампы ставят обычные метки, мне рассказал Седрик, а он тогда видел vis или еще нет? Я не смогла вспомнить.
– А разве вампы не ставят… ну обычных рабских меток?
– Это им ни к чему. Укусы заменяют все – универсальная привязка, – ответил Самум. – Через укус передаются и боль, и наслаждение.
– Меня сейчас стошнит, – звонко и зло выдала Венди.
– Но они ставят что-то похожее на рабскую метку? Они в принципе, вообще делают это?
– Я понял, о чем вы. Те несчастные… Понимаете, их кусало такое множество, десять, а то и больше вампов могут предъявить на них права…
Мне стало по-настоящему страшно.
– Так что тот черный шнур – это не рабская метка, это нечто большее. Мне думается, это нечто вроде ну… второго рацио, что ли… Рацио, которое перехватывает контроль, когда отдаются приказы… Ну, я так думаю…
– А вы заговорили о них по приказу?
– Не то чтобы… Я просто подумал, что когда со мной свяжутся, то спросят о них.
– Самум, я чую еще одно место гнили, – вдруг вмешался Шон. – Ты не должен врать умолчанием.
Лицо болотника исказил ужас, он перестал дышать.
Иногда я очень быстро соображаю, жаль, что не всегда.
– Прислали замену Алехандро?
Он заметно вздрогнул.
– Из Детройта?
Казалось, невидимая рука сейчас раздавит ему горло. Тут к болотнику подскочила Венди, обняла его и окутала холодно-белым vis-цветом жалости. В ее объятиях он смог вдохнуть.
– Умоляю, умоляю. Не надо таких вопросов, – задыхаясь, прошептал он.
В некоем ступоре я смотрела на эту странную картину: полуживой болотник в объятиях Венди, на ее лице жалость и тень брезгливости: с такой гримасой молодежь помогает немощным и дряхлым старикам.
Закрыв глаза, я попыталась собраться с мыслями. Ландыши!
– «Шон!» – я открыла связь.
– «Я забрал их. Когда провожал ярлов. Они дома», – тут же свалилось на меня.
– «Спасибо!»
От окатившей его теплой волны благодарности Шон не сдержался и светло, и польщено улыбнулся, но тут же снова нацепил маску невозмутимости, пока никто ничего не заметил.
– «Ярлы?» – вырвалось у меня. Все же мое любопытство неистребимо и вечно не вовремя.
– «Тори и Грэд».
– «Угу. Самума нужно спрятать. Но в дом я его не потащу. Куда ж его деть?»
– «Да к Единому его! Он слишком стар и слишком чужд, обессилеет, но жив будет»
– «В церковь? Ох, это слишком радикально.»
– «Да нет. Не совсем в церковь…» – и Шон забросал меня образами-картинками, из которых я поняла, что речь идет о ночлежке при церкви.
– «Это выход!»
– Самум, – он вздрогнул и немного испугано уставился на меня. – Ты понимаешь, ЧТО ты натворил?
– Да.
– Да? А ты готов исправить хоть часть содеянного?
– Как?
– Да уж не легко и просто, – желчно вырвалось у меня. – Я хочу тебя спрятать, чтобы твои хозяева не могли до тебя добраться. Хочу ослабить их власть над тобой, а если получится, то и вовсе избавить тебя от них.
– Да? И что ты хочешь взамен?
Я презрительно окинула его взглядом.
– Твоей помощи в избавлении тебя же от вампов и клятвы не вредить никому из тех, кто мне дорог – будет достаточно.
– Я согласен.
– Может быть больно и плохо…
– Я согласен. Тебе не понять, насколько мне больно и плохо сейчас, ты не была рабом.
– М-да. Ну, хорошо. Эту ночь спишь здесь. На следующую Шон тебя отведет в ночлежку. При церкви.
Ознакомительная версия.
