Не зная, что делать, Дуалта топтался у порога; по знаку Джорема, появившегося из молельни, он запер дверь, и теперь его живые глаза с любопытством следили за королем и Целителем.
— Сир, он то и дело теряет сознание, — произнес Райс. — Возможно, к утру все образуется, если ему хорошенько выспаться, главное сейчас — отдых. — Когда Синхил наклонился к неподвижной фигуре, Райс не смел и дохнуть.
Камберу удалось полностью вернуть облик Элистера, но теперь он действительно был в обмороке. Райс поспешно опустился на колени и схватил запястье Камбера, не решаясь смотреть на Синхила.
— Не понимаю. Что происходит? — тихо и с испугом спросил король. — Еще ни разу со дня нашего возвращения он не был так слаб.
— Он заплатил великую цену за вашу безопасность, Ваше Величество, — сказал Джорем, возникший рядом. — Не желая беспокоить вас, он никогда не рассказал бы этого сам, но победа над Эриеллой дорого обошлась ему. Я был там. И знаю.
Взглянув на посуровевшее лицо Джорема, Синхил неловко опустил глаза.
— Я чувствовал, что-то изменилось, чувствовал ещё с той ночи. Но мне казалось, что он просто истощен и скоро поправится.
— Он часто бредит, — прошептал Райс. — Мысленно он все еще сражается с ней. Это не было простым убийством.
Он взял слабую руку Камбера, прижал ее ко лбу, закрыл глаза и попытался передать энергию по этой связи.
— Держитесь, отче! — он так тихо говорил, что Синхил едва мог слышать это. — Боритесь! О, Боже! Дай ему сил!
Когда веки Камбера задрожали, Джорем тоже опустился на колени, перекрестился отяжелевшей рукой, потом взял в ладони другую руку Камбера и склонил голову, словно между ним и Райсом тоже существовала связь.
Синхил, открывшись волнам психической энергии, веявшим вокруг, резко пошатнулся и ухватился за кресло, Дуалта бросился к нему и подхватил под руку. Король не разбирался в подробностях происходящего, но чувствовал эмоциональный ток огромной силы. Ни он, ни Дуалта не замечали неприметного испуганного монаха в дверях молельни.
Камбер медленно возвращался к жизни, ощущая, как его наполняют целительные силы. Поток воспоминаний Элистера пришлось прервать, и за сохранение обличья теперь можно было не волноваться. К прерванному действу придется вернуться позже. Будет ли управляема передача памяти? Кто знает. А в сознании вновь усилилось давление.
Держись. Еще… еще, — твердил он себе, не зная, возможно ли это, но понимая, что должен ослабить давление, иначе потеряет все.
Испробуй хотя бы одно… легче… легче…
Он был в классической школе в аббатстве святого Неота. Ему было пятнадцать, и он был наиболее многообещающим из своей группы. Когда он поднялся, чтобы отвечать урок, он почувствовал восторженный взгляд отца Эльрика. Он знал, что овладел всем, чему добрым гавриилитам было дозволено обучить его, Он провел в послушании около двух лет, именно столько было позволено тому, кто не собирается вступать в Орден святого Гавриила. Летом он отправится в Челтхем для дальнейшего обучения под наставничеством михайлинцев. Если на то будет воля Божья, через несколько лет его произведут в рыцари и посвятят Ну вот, это было не так уж и трудно. Попробуй еще одно. Впусти его.
Он был ранен, хотя боли не чувствовал. Он знал, что раны были тяжелыми и, возможно, смертельными, но знал и то, что не умрет, не выполнив своего предназначения, В этой битве Зло не устоит против него, потому что он будет сражаться на стороне Света.
О, Боже, он оживил воспоминания о последней битве Элистера с Эриеллой!
Он почувствовал сталь меча на своем бедре, рассеченную кольчугу и ткань одежды, но продолжал бороться. Одна его часть была готова отступить, избежать рокового столкновения любой ценой, но победа над сторонниками Эриеллы придавала силы израненному телу, взбадривая и заставляя забыть о боли. Один из людей Эриеллы погиб от его меча, потом другой.
То, что он переживал сейчас как Камбер и как Элистер высшую точку своей борьбы, витало в воздухе, открытое для восприятия тех, кто умел разбираться в этом.
Райс почувствовал это и еще сильнее сжал руку своего наставника, отдавая ему энергию, так необходимую в этой борьбе.
Джорем делился своими силами, положив руки на колени отца, под видом молитвы против дьявольских сил. Голова его склонялась, он черпал энергию в самой глубине своего существа.
Синхилу было не по себе от всего этого. Безнадежны были все попытки понять недоступное уму и прежде невиданное. Не отрывая глаз от дрожащего Элистера Келлена, он упал на колени.
Ни король, ни окаменевший Дуалта не ведали о роли маленького монаха в происходящем. Он, менее всех заметный, стоял в дверях молельни, сложив руки в молитве и беззвучно шептал слова литании.
— Я ключ…
— Я замок… — удалось ответить Камберу.
— Свеча в ночи… — послала ему Ивейн.
— Лоза, дающая жизнь огню…
— Я Свет, — последовали слова Ивейн. — Да будет так!
— Сосуд, — слабо откликнулся Камбер. — Ключ… Лоза… Я наполняю…
Пути, пройденные сегодня, снова открывались в его мозгу, только медленнее — часть сознания следила за сохранением облика Элистера, тем не менее образы памяти вновь протекали через его сознание. Воспоминания короткие, мимолетные, не требующие осмысления, они проскальзывали в его память и становились частицами его личности.
Он склонился над ярко разрисованной картой, вокруг только что посвященные михайлинские рыцари, с одобрением слушает рассказ одного из самых толковых — молодого светловолосого священника Джорема, объясняющего стратегию возможного нападения…
Дхасса, святой город, столица принца-епископа Рэймонда, его дяди по материнской линии, возлагавшего руки на его голову во время посвящения, когда его родители с гордостью наблюдали за церемонией…
Вот он снова ребенок, шумно играющий с другими мальчиками из школы аббатства святого Лиама. Торопливо семенит худыми ногами под синим форменным стихарем, который обязательно носил каждый мальчик, собирался он стать служителем церкви или нет…
Огромный скачок во времени, и он снова стал настоятелем михайлинцев, явившимся в церемонном приветствии перед высоким золотоволосым лордом-Дерини, похожим на повзрослевшего и возмужавшего того, дорогого его сердцу молодого священника.
Позже, много позже. Он в полном вооружении на страже перед дверью потайной часовни. Женщина, Целитель и все тот же благородный лорд-Дерини приближаются, сопровождая человека с затуманенным взором, уже не священника и еще не короля. Он чувствовал холод меча в своей затянутой в перчатку руке, пропуская их в дверь, и с уважением склонил голову. Он знал и не знал одновременно, что еще случилось в ту ночь, потому что сейчас раздвоился, смотрел на эту дверь и воспринимал ее двумя тесно переплетенными сознаниями.
