— А все готово, ваше высочество, — отрапортовал первый десятник. — Для вас и князей солдатами уже накрыт дастархан, извольте откушать.
— Откушать, это можно. Коли царь сыт, так и подданным легче, — ответил я, поднимаясь.
Кот продрых до самого утра, и даже не пошевелился, по-моему. Перед тем, как отправляться в дальнейшую дорогу, я вновь напихал в него размоченного хлеба и разжеванный до состояния кашицы кусочек мясца, усадил в сплетенный за вечер Тумилом квадратный туесок, и засунул за пазуху.
— Твое высочество будет ему кошку-мачеху искать? — поинтересовался парень. — Мне на постоялых дворах про недавно окотившуюся спрашивать?
— Да нет, себе оставлю, пожалуй, — ответил я. — Кот-то красивый. Будет у меня на ногах сидеть когда вырастет, больные коленки мои греть. Но про кошку поспрошай, а то я его боюсь до заворота кишок закормить, да и ее молоко котенку будет полезнее козьего или коровьего.
— А как его назовешь? — полюбопытствовал Тумил.
— Князь Мышкин, — усмехнулся я.
— О, да такой князь будет вернейшим из твоих вассалов, — расхохотался парень.
На «обеденном» постоялом дворе кормящих, да даже и беременных кошек, правда, не нашлось, так что с котенком опять пришлось повозиться, зато понаблюдать за процессом кормления собрались все оказавшиеся в трактире. Мышкин, на дрожащих полусогнутых лапках стоял на столешнице и задрав голову ел с рук, потешно тряся при этом торчащим хвостиком, а народ глядел и умилялся.
К вечеру же наш отряд достиг Баратура, и прямо от городских ворот мы проехали к замку (именно замку, а не дворцу) князя Лексика. Не то, чтобы я был в восторге от перспективы визита, но если бы князья не попросили гостеприимства у господина этой земли, то воспринято такое было бы как оскорбление.
Правящая княгиня-теща, невысокая, сухонькая, полуседая и морщинистая, много если на два местных года меня моложе, — но некогда явно блиставшая красотой, — всяческим там церемониалом, в отличие от наместника Запоолья, не заморачивалась, и встречала нас во дворе.
— Боги благие, и те что не очень, вы гляньте-ка кого к нам принесло, — задорно поприветствовала она нас. — Князь Арцуд и князь Шедад собственными персонами! И зять ваш с вами тоже! Ну слезайте, слезайте-ка со своих коней, дайте я вас обниму и рассмотрю поближе — поди уже скоро год как не видались.
— Привет тебе, достойная Шока, — князь Хатикани спрыгнул с седла как молоденький. — Я тоже рад тебя видеть в добром здравии. Дашь ли ты приют нам, и людям что едут с нами?
— Иди сюда, старый греховодник, и не задавай дурацких вопросов! — Шока Юльчанская обняла его, а затем отстранилась чуть и оглядела. — Ох и раскабанел! Почти вдвое пуще прежнего. Благодари небеса за то, что я в свое время отвергла твои ухаживания, а то ты бы у меня сейчас как тростиночка был стройный.
Она потрепала Шедада по щеке, и обернулась к князю Софенине.
— Ну вы гляньте, и этот пузо наел! — всплеснула княгиня руками. — Посадить бы вас обоих на хлеб да воду! Ну, полно, не хмурься, иди сюда, тебя я обниму тоже.
— Ты совершенно невозможна, — улыбнулся Арцуд. — Как и всегда, впрочем.
— Они что, оба за ней волочились раньше? — негромко спросил я князя Тимариани.
— Причем одновременно, — ответил он.
— А ты чего в стороне стоишь, да с кем-то шепчешься, князь Зулик? — спросила теща Лексика Баратиани.
— Позволь тебе представить, о достойнейшая, известного своей святостью брата Прашнартру из обители Святого Солнца, — ответил ей дважды зять.
— Да вижу я уже, чей это брат, — усмехнулась Шока, глядя прямо мне в глаза, а затем отвесила поясной поклон. — Ну, здравствуй, царевич Лисапет. Давненько не видались.
Слуги, устроившие во дворе показательную суету с борьбой за высокое звание замка высокой культуры и быта обслуживания гостей, моментально замерли, прекратили даже видимость телодвижений и с любопытством уставились на меня, а потом тоже начали поясные поклоны отвешивать. Хорошо еще, что тут в ноги по любому поводу бросаться не принято.
Мнда. Спалила дура-баба.
А с другой стороны, думается, то что я все же отбыл из монастыря в блистательную столицу, это давно уже секрет Полишинеля. Да и в то, что Хурам с Большой Горы сохранил мой визит в секрете надежды мало — он высокопоставленный чиновник, у него есть свои интересы, и связи, скрепленные взаимными обязательствами, тоже наверняка имеются. Тайной пока является письмо от военного крыла совета князей (и то не факт), ну так я про него болтать и не собираюсь.
— Здравствуй, почтенная княгиня, — ответил я. — Не припомню, правда, чтобы мы были знакомы.
— Ну еще бы, — усмехнулась Шока. — Конечно не помнишь. Ты уже юношей был, когда удалился в монастырь с концами. А я тогда в услужении у твоей матушки состояла, совсем соплюха, еще от Сердца не кровила — куда уж тебе было на меня смотреть да запоминать.
— Ты мне тут апокрифы не проповедуй, — я погрозил княгине пальцем. — Церковь их не одобряет, а я лицо довольно духовное.
Среди многочисленных и разнообразных писаний о деяниях Святой Троицы есть и такой малоизвестный свиток, как «Слово Нургиты Благословенной», где утверждается, что Святое Сердце был не братом Солнца, а сестрой, чем привязка менструального цикла к фазам розовой луны и объясняется.
— Ну простите, ваше святейшее высочество, это я от женского недомыслия. Волос долог — ум короток, так ведь, вроде, в народе говорят?
Ехидная, однако, старушенция. Не попади братниными стараниями Лисапет в обитель, да (свят-свят-свят!) женись на ней, никому бы мало не показалось. Каген, похоже, страну от потенциальной катастрофы спас.
— От длины волос не зависит, — я перекинул свою косу через плечо. — Ты, почтенная, так нас во дворе держать и станешь?
В общем, через пару часиков, вымытый в бане, отдохнувший и расслабленный я заселился в спешно подготовленные роскошные апартаменты. Зачем мне столько комнат одному, этого я, положим, не понимаю, — статус демонстрировать разве что, — зато мягкие перины и разные там подушечки на креслах очень даже одобряю.
За то время что я мылся, с замковой кухни ко мне успели перебазировать и корзину с недавно окотившейся кошкой — надо было видеть глаза хозяйки, когда я изложил такую просьбу.
Князя Мышкина, перед тем как идти с князьями на водные процедуры, я подселил к мохнатому выводку лично — фиг ее знает, эту кошку, не задушит ли чужого. Нет, не пыталась, — у этих животных вообще материнский инстинкт сильно развит, — хотя и удивилась «подарочку», конечно, но титьку предоставила безропотно, и начала вылизывать. Так что мы с котом оба теперь чистые, белые и нарядные. Ну, во всяком случае, я точно нарядный — сподобился переодеться в «штатское», то что князья с собой еще в монастырь приперли, а дорожную и парадную сутаны в стирку сдал. А Мышкин — белый, как ему и положено, и снова мокрый. Спит, сытый да счастливый, покуда я перед зеркалом из полированной бронзы прихорашиваюсь.
