Жизнь девушки порой напоминала сон, зато ее сны иногда были ярче любой яви. Теперь Шезэль ожила во сне. Она изменилась.
Ей снилось, что она была сыном пастуха и однажды убила волка, нет, дракона. Потом она стала королевским Защитником и убивала великанов. Ее звали Дрезэм. Она оказалась высоким, загорелым, красивым юношей с бронзовыми глазами. Но, будучи воином, она все же убежала в пустынную степь. И там под неумолимым дневным солнцем лежала почти бездыханно. Временами она рычала, стонала и плакала от невыносимого чувства потери, которого не понимала.
Шезэль проснулась с восходом солнца, забыв про свою печаль, с мокрыми от ночных слез щеками.
Девушка поднялась и оделась. Она улыбнулась саду, выглянув из окна. Потом Шезэль сорвала розу и положила ее на колено своего деда, спящего в кресле, а хризантему оставила на подушке спящей служанки.
Шезэль знала дорогу, как будто изучила ее по карте.
Она вышла на дорогу без каких-либо колебаний, ни секунды не раздумывая. Ею руководила женская половинка человеческой души, туманная, неясная, но очень чувствительная ко всему мистическому.
Не мешкая девушка прошла по утреннему городу и проскользнула сквозь высокие ворота в широкий мир…
Шезэль шла, слепо повинуясь инстинкту. Она не догадывалась, что ей предстоит пересечь три государства, горную гряду, много широких рек и большое озеро. Она не подозревала об опасностях, которые могли подстерегать ее, и не думала о хлебе насущном. Она шла вперед. Ее продвижение напоминало движение металлической иголки к магниту, стремительный прилив воды к берегу, потому что у странной Шезэль никогда не было ни человеческой логики, ни осторожности. Ее звала к себе потерянная половинка души.
Девушка вышла из города, прошла по берегу моря и направилась дальше по заброшенной тропе. Наступила ночь, но Шезэль не обратила на это внимания. Когда она уставала, то ложилась и спала на голой земле, затем поднималась с зарей и шла дальше. Несколько дней она шла голодная, останавливаясь пару раз, чтобы утолить жажду из ручья. Усталость не давала о себе знать до тех пор, пока окончательно не лишила девушку сил. Идти дальше Шезэль не могла.
По этой же дороге один работорговец направлялся к ближайшему городу. Его слуги нашли лежащую у дороги красавицу. Девушка ему приглянулась, ее можно было выгодно продать на невольничьем рынке. Поэтому он накормил ее бульоном и положил на одну из повозок.
Теперь им предстояло четырехдневное путешествие, к счастью, в том же направлении, куда до этого двигалась девушка. Возможно, Шезэль чувствовала это и потому не кричала и не пыталась сбежать. Скорее всего, она догадалась, что попала в плен, но восприняла это как помощь, приближающую ее к цели.
И вот караван работорговца добрался до города. Рынок располагался неподалеку от богатых улиц, где каждый четвертый камень мостовой был огромным зеленым нефритом. Работорговец усадил Шезэль на помост. Начался аукцион. Сначала цена повышалась очень быстро, но вскоре, когда покупатели заметили отсутствующий бессмысленный взгляд девушки, ажиотаж прошел. Вперед выступил молодой аристократ:
— Эта девушка безумная и к тому же немая. Такого не скроешь.
Работорговец попытался возразить, но вельможа прервал его:
— Тогда прикажи ей сказать что-нибудь. Работорговец громко обратился к девушке, но она не отреагировала. Толпа потенциальных покупателей заворчала и начала расходиться. Тогда работорговец схватился за плетку, но молодой дворянин поймал его за руку:
— Впрочем, это не имеет значения. У меня в доме и без того слишком много болтливых женщин. Я ее покупаю.
Деньги посыпались в руки торговца, тут же были подписаны все необходимые бумаги. Юноша отвел Шезэль к своей колеснице. Когда они подъехали к его дому, он проводил красавицу внутрь, показал ей мраморную комнату, задрапированную розовым бархатом, а потом приказал слугам принести пищу и вино.
— Отныне это твоя комната. И все эти слуги твои. Я освобождаю тебя. Ты станешь моей возлюбленной, но не рабой. — С этими словами аристократ взял руку Шезэль. — Я слышал песню о девушке с такими волосами и глазами, как у тебя. Неужели у тебя и в самом деле полдуши, как пел менестрель?
Оказалось, менестрель пел свою песню о Шезэль не только в королевском военном лагере.
Озираясь по сторонам, Шезэль все отчетливее ощущала, что ей надо уходить отсюда. Когда аристократ закончил говорить, она посмотрела на него удивительно проникновенным и осмысленным взглядом. Юноша понял, что у девушки своя судьба и ее предопределение было настолько сильным, что даже он не мог ему противиться.
Когда девушка направилась в выходу, он и не подумал останавливать ее, а, напротив, проводил до дверей.
— Ты не должна задерживаться здесь, — сказал он. — Понятно, что ты не можешь отказаться от своего путешествия, но, продвигаясь в одиночку, ты снова попадешь в беду. Подожди, я дам тебе свою повозку, трех белых меринов, которые будут тащить ее, и возницу, умеющего обращаться с ними. А также хлеб и вино, чтобы ты не умерла от голода и жажды.
Так он и сделал.
Словно повинуясь какому-то волшебству, юноша переживал не из-за потерянных денег, а из-за необходимости расстаться с Шезэль. Но все же он не препятствовал ей. И даже наказал вознице защищать ее.
— В каком направлении мы поедем, госпожа? — спросил возница.
За девушку ответил молодой дворянин:
— Она смотрит в сторону гор, поезжай в том направлении. И не возвращайся, пока не убедишься, что девушка в безопасности.
Повозка быстро поехала по древней широкой дороге и пересекла горный хребет за два дня. Но за горами их поджидали разбойники.
Зазвенела тетива лука. Возница замертво свалился с облучка со стрелой в груди, один из разбойников вскочил в повозку, схватил поводья и остановил лошадей. Другой схватил Шезэль.
— Здесь отличная добыча!
Вскоре появился атаман. Он отстранил разбойников, поднял Шезэль на руки и осмотрел ее. Наконец он сказал:
— Это заколдованная девушка, о которой пел менестрель.
Он осторожно посадил ее обратно, но девушка встала и пошла прочь, не обращая внимания на повозку, мертвого возницу и онемевших разбойников. Будучи людьми суеверными, они не последовали за ней. Разбойники поклонялись богу грабежа, чей алтарь находился в одной из пещер. Одна из их заповедей гласила: «На каждые пятьдесят ограбленных или убитых путников одного отпускайте. Боги не поощряют излишества».
Шезэль подошла к широкой бурной реке. Перевозчик остановил ее уже у самой кромки воды.
— Ради всех святых, не можешь же ты идти по воде! Я перевезу тебя на другой берег, а ты за это заплатишь мне, — попытался объяснить ей он, но, посмотрев в ее глаза, спохватился:
